Страница 37 из 161
На высоком лесистом берегу скрытом деревьями, выстроились в одну шеренгу матросы во главе с боцманом и смотрели вниз, на залив. Отсюда всё было видно как на ладони: четыре галеры окружили головную дубель-шлюпку, примкнули к ней, и янычары стали перелезать на её палубу.
Впервые за всю свою жизнь боцман заплакал. Слёзы текли по его морщинистому дублёному лицу А он этого не замечал и продолжал смотреть вниз, сжимая кулаки, раздираемый жалостью и гневом.
Потом раздался страшный взрыв, в небо ударили огонь и дым.
Когда воздух прояснился, они увидели только щепки от кораблей и шлюпок и множество трупов, плававших в устье Буга, некоторые из них силой взрыва выбросило на берег. Рядом с янычаром, у которого были оторваны ноги, торчал вонзившийся в песок бунчук с золотым наконечником.
Тогда боцман снял шляпу, посмотрел на своих матросов, и они увидели, что впервые на них смотрит не боцман, а обыкновенный человек, у которого было одинаковое с ними чувство – чувство стыда за то, что они живы, а капитан их погиб.
Потом боцман снова стал боцманом и рявкнул:
– Плутонг,[66] стройсь! Правое плечо вперёд, шагом марш! – И они скрылись в лесу.
Потёмкину сообщили о геройской гибели капитана Сакена, когда он сидел за обеденным столом. Он сбросил всю посуду со стола, разорвал на себе камзол и заперся в кабинете. Гордость подвигом Сакена заглушалась острой завистью к его блистательной смерти. Он написал подробное донесение императрице, требуя, чтобы подвиг Сакена был увековечен, а семья его осыпана милостями, и, отправив это письмо, помчался в Херсон.
Под Очаковом Потёмкин в шлюпке подъехал к крепости и долго сидел под турецкими пулями, пока простреленная шлюпка не стала погружаться в воду В Херсоне ему удалось благодаря бешеной энергии в три недели отремонтировать и пополнить флот.
Однако вскоре на светлейшего опять нашла полоса меланхолии и нерешительности. Вернувшись к себе в ставку, он отложил все дела в сторону и занялся переводом французского сочинения аббата де Флери «История церкви».
Но окончательно светлейший удивил и подчинённых ему генералов, и двор, и саму Екатерину, когда в эти же тревожные для России дни типография его штаба выпустила в свет сочинение аббата де Сен-Пьерра под следующим названием: «Мир Европы не может иначе восстановиться, как только по продолжительном перемирии, или Проект всеобщего замирения, сопряжённого купно с отложением оружий на двадцать лет между всеми политическими державами. Переведено с французского языка в стане перед Очаковом в 1787 году, в течение солнца чрез небесные знаки» (Следуют изображения небесных знаков месяцев: сентября, октября, ноября и декабря.)
В это время турки бешено атаковали Кинбурн, и русские войска под Очаковом таяли от болезней, недостатка провианта и топлива.
13
КИНБУРН
Мрачно настроенный Суворов, вернувшись от Румянцева, проехал в Херсон, оставил там вместо себя генерал-поручика Бибикова, а сам направился в Кинбурн.
Город этот, расположенный на полуострове, лишь числился крепостью. Земляной вал был невысок и ров неглубок, так как песчаная почва выделяла воду из самого верхнего слоя. Вокруг небольшой крепости с разрушенными стенами возведён тын из кольев. Весь гарнизон Кинбурна насчитывал 1700 человек.
На Кинбурнском рейде стояли один русский фрегат и двенадцатипушечный бот.
Суворов поставил значительное количество батарей, защищавших все входы в фарватеры.
Между Кинбурном и Очаковом через Лиман было всего две мили, и турки прекрасно знали, что делается в Кинбурне. В Очакове находился большой турецкий флот в составе 56 единиц, причём впереди в сторону Кинбурна полудугой стояли турецкие линейные корабли. В гавани Глубокой под Кинбурном укрывались несколько брандеров[67] и галера знаменитого лейтенанта Ломбарда. Лейтенант этот известен был тем, что в самые неожиданные моменты, в особенности ночью, налетал на турецкие суда и поджигал их. Налёты всегда были настолько стремительны и удачны, что даже линейные корабли обращались в бегство, завидя его. Несмотря на запрещение Суворова, очень любившего отважного лейтенанта, тот всё-таки продолжал свои вылазки.
Иногда турецкий флот приближался к Кинбурну и начинал из всех пушек бешеный обстрел полуострова. Один раз шальной снаряд оторвал часть палатки Суворова. Обычно батарейные орудия отвечали на этот огонь, и артиллерийская перестрелка затягивалась на несколько часов. Суворов не сомневался, что турки именно здесь высадят свой десант, чтобы прорваться к Херсону. И у него был свой план защиты Кинбурнской косы. Он решил нисколько не препятствовать высадке врагов. Суворов даже мечтал об этом и поэтому писал Потёмкину «Ах! Пусть только варвары вступят на косу. Чем больше они будут устремляться в глубь страны, тем больше их будет порублено».
Тридцатого сентября турки начали ожесточённый артиллерийский обстрел Кинбурна. Суворов, объехавший полуостров по берегу, увидел приготовления на судах и понял, что это десант. Он приказал не отвечать на выстрелы, вернулся к себе в палатку. Там Александр Васильевич собрал командиров своих частей и разъяснил каждому его задачу. После этого Суворов улёгся спать на соломе в своей палатке под непрекращающуюся артиллерийскую канонаду турок. На другой день был Покров. Турецкий обстрел достиг невиданной до этого силы – 600 пушек стреляли по Кинбурну. Александр Васильевич, очень весёлый, напевая себе что-то под нос, направился в церковь и стал на своё место, на клиросе, – подтягивать хору. В это время ему донесли, что турки высаживают десант.
– Ну и пускай вылезают! – сказал он.
Служба тянулась длинная, потом начался молебен «На одоление супостатов». Штабные офицеры, с тревогой выбегая из церкви, видели, как турецкие войска, не встречая сопротивления, сходят с кораблей на берег. Отборные войска – янычары, в количестве более шести тысяч, – высаживались с судов, рыли мелкие окопы, насыпали вал из мешков с землёй, которые несли на себе. Наконец турки приблизились на расстояние не более двухсот шагов от крепости. Никто им не препятствовал, и никто в них не стрелял.
Впереди турецкого фронта выскочили вертящиеся дервиши-бекташи, крича и ударяя себя кинжалами.
Вдруг забили все барабаны, муллы вскинули зелёные знамёна пророка, и первые шеренги турок, во главе с Юс-пашой, бросились в атаку.
Служба кончилась, Суворов вышел и приказал начинать бой по диспозиции.
Турецкий флот начал отходить в глубь залива.
Неожиданно со всех батарей крепости ударил ураганный огонь. С левой стороны от берега моря послышался вой и свист. Два казачьих полка под командой полковника Иловайского с пиками наперевес лавой летели на наступающих. За ними мчались эскадроны лёгкой конницы. Турки повернулись к ним, но с правой стороны показался Орловский пехотный полк, бросившийся без единого выстрела в штыковую атаку.
Первые ряды турок во главе с Юс-пашой были переколоты или порублены. Русские войска захватили половину турецких ложементов.[68] Артиллерия с обеих сторон прекратила огонь – свои перемешались с чужими. Турки дрались отчаянно. Муллы и дервиши, зная, что сзади море и пути к отступлению нет, призывали правоверных погибнуть в бою, чтобы войти в райские сады аллаха. К этому моменту Орловский полк потерял почти всех людей. Тогда Суворов сам на серой лошадке повёл на подкрепление ему два батальона Козловского полка. За ним шёл командир этого полка генерал-майор Рек. Турки, увидевшие, что идут свежие русские подкрепления, возобновили артиллерийский обстрел. Суворов бросился вперёд, чтобы скорее пройти линию огня, войдя в сближение с неприятелем. Генерал Рек свалился, раненный в ногу. У лошади Суворова ядром оторвало голову. Он упал, вскочил и оглянулся. Поредевшие батальоны козловцев в замешательстве остановились, начали отступать. Рядом с собой Суворов увидел всадника на коне и приказал ему слезть. Всадник с недоумением уставился на него – это был янычар, овладевший лошадью убитого русского казака, – потом выхватил саблю. В ту же минуту гренадер Степан Новиков – человек столь необычайного роста и ширины, что был правофланговым во всей дивизии, – поднял янычара на штык и отбросил в сторону, схватил ружьё за дуло, взмахнул прикладом – и вокруг Суворова образовалось пустое место.
66
Плутонг – отделение.
67
Брандер – судно, гружённое горючими веществами, предназначенными для поджигания вражеских кораблей.
68
Ложемент – небольшой окоп.