Страница 108 из 161
V
ВЫШЕ ПРЕДЕЛА
Ничего и никого больше не стояло на пути у последнего фаворита Екатерины.
Почести сыпались на него дождём. Граф, князь Священной Римской империи, возведённый в это звание вместе с отцом и всеми братьями, он владел состоянием в четыре-пять миллионов рублей, полученным от Екатерины за каких-нибудь четыре года и приумноженным личными, довольно тёмными операциями…
Раболепство двора стало претить даже ненасытному честолюбцу, каким был Платон Зубов. Наследник трона, Павел, был почти искателен с этим недавним «поручиком», которого однажды чуть не прибил из-за своей любимой собаки, обиженной солдатом из караула…
Екатерина хотя и понимала всю умственную и душевную незначительность последнего фаворита своего, но теперь, на склоне жизни, достигнув силы, могущества и власти, закрывала на это глаза.
Великими дарами она надеялась заполнить пропасть, которая отделяла двадцатипятилетнего Зубова от неё, великой государыни, но… женщины шестидесяти четырёх лет, и создать золотой мост туда, в царство былой юности и чистых восторгов любви…
И Зубов, как добросовестный наёмник, старался оправдать надежды, возложенные на него этой щедрой женщиной.
А мнение о Зубове у всех было почти одно и то же.
Суворов со своей прямотой и силой выражения так определял фаворита:
– Платон Александрыч – добрый человек… Тихий, благочестивый. Бесстрастный по природе… Как будто из унтер-офицеров гвардии… Знает «намёку», загадку и украшается единым «как угодно-с!..» Что называется в простонародье лукавым… Хотя царя в голове не имеет!..
Такой человек стал вершителем дел огромной монархии Севера. Так случилось, что граф Безбородко поехал в Яссы для завершения начатых Потёмкиным мирных переговоров с турками.
А когда вернулся домой, то оказалось, что все дела по иностранной политике, да и другие, не менее важные посты, временно порученные фавориту за отъездом «фактотума»[175] Безбородки, теперь остались окончательно закреплёнными за новым всесильным министром всех дел…
И только брат помогал ему, чем умел. Да прежний воротила при Безбородке, граф Морков окончательно перешёл к Зубову и быстро вырастал в лучах нового солнца…
Безбородко, осторожный, малодеятельный по природе и не особенно честолюбивый, помнил хорошо, как справился Зубов с Потёмкиным, и без борьбы уступил своё место фавориту.
Только одним отомстил он братьям-захватчикам: пустил при дворе крылатую фразу:
– Раньше ото всех недугов лечились мы бестужевской эссенцией. А ныне валериановы капли в ход пошли да зубной эликсир…
А кто не знал в Петербурге, что у государыни от всех болезней любимым лекарством раньше служили именно бестужевские капли.
Наступал новый 1792 год. Петербургский двор принял совершенно особенный вид. На другом конце Европы, во Франции, кипел революционный вулкан. Потоки народной лавы разлились и клокотали по всей потрясённой стране. А главная глыба, венчавшая вершину вулкана, была отброшена к берегам Рейна, в тихий до тех пор Кобленц.[176]
Ещё раньше императрица предлагала Людовику XVI гостеприимство в Северной Пальмире.[177] Но события пошли слишком бурной чередой. Короля и королеву Франции обезглавили на гильотине. И только блестящие герцоги, шевалье и маркизы со своими изящными подругами вдруг, как раскалённые камни, выброшенные из недр пылающей горы, перенеслись далеко на Север и при дворе Екатерины воскресили картину Версаля лучших дней!..
Кавалер Сен-При и бывший возлюбленный королевы граф Эстергази явились как бы первыми ласточками. За ними потянулись десятки и сотни эмигрантов, начиная от знатных семей, разорённых революцией, и кончая не только торговыми и промышленными людьми, но и мошенниками высшего полёта, проведавшими, что вторая родина открылась для французов в снегах суровой России.
Этот поток завершился прибытием в Петербург графа д'Артуа, принца королевской крови, потомка Людовика Святого.
12 марта 1792 года приехал принц в Петербург, где принят был Екатериной, Зубовым и всею русской знатью с подобающим почётом и с невиданным блеском.
Целый месяц длился этот непрерывный праздник. Государыня ласкала царственного гостя, который был интересен вдвойне благодаря сдержанной, величавой грусти, которая, как печать карающего рока, мрачила тонкие черты его умного лица.
Но ничего серьёзного обещать или сделать немедленно для претендента Екатерина теперь не собиралась, да и не могла. Правда, шведская война была закончена удачным миром, подписанным ещё в августе 1790 года. Недавно праздновалось и заключение прочного мира с Турцией.
Но 16 марта 1792 года выстрел Анкаштрема вогнал в несчастного толстяка Гу, как в кабана, целый заряд крупной картечи, и после тяжёлых мучений умер этот король-чудак, спирит, визионер, Дон-Кихот на троне, мечтавший подняться вверх по Сене на канонерках и восстановить во Франции законных королей, как ему это внушала Екатерина.
Королём Швеции провозглашён был тринадцатилетний Густав-Адольф.
По малолетству наследника регентом стал герцог Ваза, пронырливый политический интриган, недолюбливающий Россию и по личным побуждениям, и по доводам «золотого» свойства, которые щедро доставлялись небогатому сравнительно вельможе из Берлина и Лондона.
Екатерина поняла опасность положения и решила заняться собственными делами, по возможности любезно сплавив «дорогих» и доставляющих слишком много хлопот гостей, какими оказались знатные особы из Франции.
Ловко перенесла она всю тяжесть представительства на своего фаворита, убив одним ударом двух зайцев.
Зубов был в восторге, принимая знаки величайшего внимания от знатных гостей с самим принцем д'Артуа во главе. Он рассыпал направо и налево обещания, которые ему не стоили ровно ничего и ни к чему не обязывали также императрицу…
А французы были на седьмом небе от ласкового приёма, от тех ожиданий, которыми вскружил им головы легкомысленный Зубов.
Прошёл месяц.
Чуткий принц нашёл, что время подумать и об отъезде.
Его не стали особенно сильно отговаривать от этого.
На воскресенье, 17 апреля, была назначена прощальная аудиенция в Зимнем дворце.
Вечером, накануне этого дня, принц сидел в изящном кабинете Платона Зубова, которому хотел как бы неофициально откланяться, прежде чем проститься с русской императрицей и её двором.
Кроме того, он надеялся, что Зубов наконец скажет положительно, на что может надеяться королевский двор в Кобленце, кроме дружеских слов и обмена любезностями.
– Я глубоко признателен и лично за себя, и за всех французов, которые нашли такое широкое гостеприимство у вашей государыни, у великой Екатерины! Только «Семирамида Севера» и могла так откликнуться на наш безмолвный призыв, на мольбу о помощи, которую обратили мы ко всем монархам Европы… Теперь ей остаётся довершить своё великое дело. «Лига монархов»[178] готова к осуществлению. Лондонский, берлинский, даже венский двор – все идут нам навстречу… Только выжидают момента, когда от слов можно будет перейти к делу и сломить шею этой революционной гидре, охватившей своими щупальцами нашу прекрасную Францию… Могу ли я быть уверенным, что самая могущественная государыня станет в первые ряды этого грозного ополчения, призванного самим Богом вернуть мир народам, восстановить спокойствие, справедливость и истинную свободу, а не якобинское безвластие и анархию на нашей бедной родине? Я вынужден поставить такой прямой вопрос, граф. Правда, всё время и вы, и ваши министры, и сама императрица поддерживали в наших сердцах святую надежду. Но я уезжаю. Время действия давно приспело. В самой Франции назревают новые события. Партии раскололись. Конечно, и наши друзья стараются поселить раздор между этими грязными санкюлотами[179]… Для такой работы, кроме личного риска, необходимы денежные средства… Словом, тысяча вопросов… Жгучих, самых неотложных… И ни одного положительного ответа – увы – не удалось нам услышать до сей поры. А завтра – день прощанья… И знаете ли, ваше сиятельство… Я не знаю, как и сказать… Но в отношении лично меня до сих пор не решено, куда я направлюсь теперь? Для поддержания святого дела истощены все средства, какие были в моих руках, в руках близких мне людей. Составление армии и содержание её сделано почти целиком в долг!.. Теперь пора расплатиться. Кредиторы заговорили… А я…
175
Фактотум – доверенное лицо.
176
Кобленц – город в Германии, в конце XVIII века – центр французской контрреволюции.
177
Северная Пальмира – Петербург.
178
В октябре 1791 года была создана коалиция монархов Европы (Россия, Пруссия, Австрия, Швеция), направленная на подавление революции во Франции и восстановление монархии.
179
Санкюлоты – название революционеров периода французской революции; произошло от насмешливого названия городской бедноты, не носившей коротких штанов из дорогой ткани (от фр. sans-culottes; букв.: без коротких штанов).