Король чародеев

– О, это вы, Чудотворная леди! – проговорила она слабым голосом. – Слава богу, что вы по-прежнему с нами! Я так боялась, что из-за происков матери-настоятельницы вы нас покинете…

– Как вы могли подумать, милая миссис Джин, что я могу уйти, не попрощавшись? – Микаэла озабоченно взяла старушку за запястье, чтобы посчитать пульс.

Джин улыбнулась ей дрожащими губами.

– Боюсь, я уйду первой, дорогая. Я ведь очень, очень стара, – сказала она и устало закрыла глаза.

Несколько мгновений Микаэла молчала, считая уда-ры сердца. Оно билось совсем слабо, словно пойманный мотылек, тщетно пытавшийся вновь обрести свободу. Покойный Ибрагим научил Микаэлу различать ритм вконец изношенного, слабеющего сердца. «Бедная Джин, ей и впрямь осталось совсем недолго!» – с грустью подумала Микаэла, бережно опуская руку старой женщины на кровать.

Она уже хотела отойти к другому больному, как вдруг глаза старушки открылись и сразу же округлились от изумления.

– Ой, кто это?! – ахнула Джин, глядя куда-то за спину Микаэле, и, присмотревшись, добавила: – Кажется, к нам пожаловали двое молодых дикарей!

Удивленная Микаэла обернулась – на пороге, молча оглядывая просторную палату, стояли двое горцев. Старая Джин выразилась очень верно: в облике обоих мужчин, закутанных в черно-зеленые пледы, с неприбранными гривами волос, свободно падавшими на плечи, и голыми мускулистыми ногами, действительно было что-то дикое. Микаэла их сразу узнала: именно этих двоих она видела недавно на равнине.

Встретившись глазами с тем, что повыше, она тотчас потупилась, пораженная властной силой его взгляда. Однако любопытство победило, через мгновение Микаэла вновь подняла глаза и стала рассматривать пришельца. Статный, широкоплечий, он был закутан в плед, скрепленный у шеи серебряной брошью. На нем был также кожаный жилет, полотняная сорочка, шотландская юбка с широким кожаным поясом, за который был заткнут кинжал, и высокие сапоги на шнуровке. Худое, обрамленное буйными каштановыми волосами лицо с правильными чертами выдавало в нем человека твердого, даже сурового.

Отведя взгляд от Микаэлы, он обернулся и что-то сказал стоявшему чуть позади товарищу, по виду тоже настоящему дикарю, но немного постарше и пониже ростом. На грубоватом, с резкими чертами лице второго дикаря появилась усмешка, показавшаяся Микаэле неприятной.

– Должно быть, это горцы из королевских отрядов, что нападают на англичан на юге, – предположила сестра Алиса, подошедшая с деревянным подносом, который был весь уставлен деревянными чашками с лекарствами. – Наверное, им нужны только ночлег и еда. Какие же они все-таки страшные, эти вояки! Ой, кажется, один из них не сводит с вас глаз, миледи. Вы его знаете?

– В первый раз вижу, – ответила удивленная Микаэла. Смиренно сложив руки под грудью, она направилась к мужчинам и спросила по-гэльски: – Что вам угодно? Если вы пришли навестить своих товарищей, то они лежат на другом конце палаты.

– Мы пришли совсем с другой целью, – ответил высокий горец тоже по-гэльски. Микаэлу поразил его голос – глубокий, звучный, но негромкий. – Вы Микейла, сводная сестра Гэвина Фолкенера? Если да, то нам нужны вы! – И незнакомец вежливо поклонился.

Микаэла на мгновение растерялась. Странно, что горец назвал ее Микейлой… Впрочем, в гэльском языке нет точного эквивалента ее имени. Но почему ей кажется, что она уже слышала свое гэльское имя, произнесенное этим мягким, рокочущим басом? Где, когда? Не зная, что и думать, Микаэла почувствовала смутное волнение.

– Откуда вам известно мое имя? – спросила она. – Вас прислал Гэвин?

– Ваш брат рассказал мне, где вас можно найти, – уклонился от прямого ответа незнакомец.

– Он здоров? Вы привезли от него письмо?

– Он здоров, но письма нет. Я приехал, чтобы попросить вас оказать медицинскую помощь одному очень нуждающемуся в ней человеку.

Микаэла с досадой прикусила губу. Брат, должно быть, рассказал ему о ее познаниях в медицине, но Гэвин не знает, с какими трудностями она здесь столкнулась…

– Мне запрещено заниматься медицинской практикой, – ответила она. – Вам следует обратиться к главному врачу этой больницы, доктору Джеймсу. Он скоро придет, вы можете его подождать.

Давая понять, что разговор окончен, Микаэла направилась к кровати, на которой лежал раненый шотландец, и пощупала ему лоб. Несчастному явно требовалась помощь хирурга: у него был сильный жар.

– Мать Агнесса прислала раненым лекарство, – сказала подошедшая сестра Алиса и поднесла к губам мужчины деревянную чашку. – Этот настой трав на вине с сахаром снимет боль. И еще настоятельница просила передать, чтобы вы ни в коем случае не меняли раненым повязки – она хочет сделать это сама.

– Тем лучше! – ответила Микаэла. – Но подскажи ей, что одному из раненых нужно дать снадобье от жара, потому что его рана воспалилась. Ее надо обязательно очистить от гноя, для этого, возможно, потребуется помощь хирурга.

– Что нужно раненому, решать не вам, а доктору Джеймсу! – раздался за спиной Микаэлы раздраженный голос настоятельницы. – А он, к вашему сведению, считает нагноение полезным!

Обернувшись, Микаэла увидела мать Агнессу, которая незаметно вошла в палату через другую дверь и с оскорбленным видом застыла в проходе, сверля Микаэлу злобным взглядом. Из-за ее плеча выглядывал маленький темноволосый и смуглолицый отец Ансельм, его карие глазки источали холод.

– Итальянские медики настоятельно советуют очищать гнойные раны, – заметила Микаэла. – Мне кажется, эта процедура значительно облегчит состояние нашего пациента и снимет жар.

Мать Агнесса гневно сверкнула глазами.

– Леди Микаэла, позвольте напомнить вам, что здесь никому не нужны ваши медицинские советы! Доктор Джеймс – достаточно знающий и опытный врач, чтобы обходиться без ваших рекомендаций. И если вы сейчас же не прекратите вмешиваться в ход лечения, то будете с позором изгнаны из нашей больницы или еще того хуже!

– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Микаэла.

– Вас отлучат от церкви! – вмешался в разговор отец Ансельм. – Обдумайте свое поведение – и помните, что доктор Джеймс постоянно о вас справляется. Нам стало известно, что вы тайком меряете больным пульс, осматриваете их, как женщин, так и мужчин, и даже исследуете мочу. Это может делать только дипломированный врач, допущенный к работе гильдией, а посему ваше поведение совершенно недопустимо! Занимаясь не своим делом, вы, миледи, ставите под угрозу жизнь других людей, а также рискуете спасением собственной души.

Это было уже слишком! Микаэла почувствовала, что кровь бросилась ей в голову.

– Нет, я занимаюсь своим делом, потому что я врач! – воскликнула она, глядя своему обличителю прямо в глаза. – Вы же видели мой диплом, который подписали светила медицины из Болонского университета!

– Полагаю, вы действительно приобрели в Италии некоторые познания в лечении детских и женских болезней, – поджав тонкие губы, высокомерно заявила настоятельница. – Но вы ничего не понимаете в лечении мужчин, поэтому не имеете права их осматривать и вмешиваться в их лечение.

– Я в течение нескольких лет помогала вести медицинскую практику своему мужу, известному болонскому врачу и ученому Ибрагиму ибн-Катебу, – возразила Микаэла, из последних сил стараясь сохранить спокойствие. – Он относился ко мне как равной, уважая мое профессиональное мнение. Я надеялась, что и на родине мои знания будут оценены по достоинству!

– А вы, оказывается, тщеславны, милочка, – прошипела мать Агнесса. – И очень упрямы.

– Но я приехала в Шотландию для того, чтобы лечить! Не лишайте меня этой возможности! – взмолилась Микаэла.

– Господь насылает на нас недуги, чтобы наказать за грехи, – наставительным тоном заметил отец Ансельм. – Врач – лишь инструмент в его руках. Если он отпускает больному грехи, то врачу удается исцелить телесный недуг. Но это право господь даровал только самым искусным в деле врачевания мужам. Женщины же, существа слабые, подверженные многочисленным порокам, часто совершают ошибки, поэтому не могут быть допущены к врачеванию.