Возвращение в грядущее

— Ах, вот как?! Значит, не я буду королевой?

— Увы… при всей знатности вашего славного рода… в нем, как на беду, нет ни капли королевской крови. А королева должна производить святокровных королей.

— Не грозили ли вам второй башней замка, мой бесстрашный король? — со скрытой насмешкой произнесла фаворитка.

— Всем известно ее назначение, — не замечая иронии, ответил Кардий. Королю вполне естественно ставить интересы своих вассалов и нации выше собственных. Но сердце мое по-прежнему принадлежит вам, моя дорогая.

— Интересам какой же нации придется служить вам, став королем? Не тритцам ли, подобно людоеду Дордию?

— Отнюдь нет! — обиделся Кардий. — Мои войска разбили его армию. А сам он погиб в рыцарском поединке.

— Прикажете считать себя бывшей фавориткой бывшего престолонаследника? — притворно произнесла девица де Триель, уронив голову.

— Нет, почему же отставной? — пробормотал Кардий. — Почему же бывшего? Я останусь им до коронации.

— Мой бедный, бедный, возлюбленный король! Как жестоко было бы лишить вас моих советов, — с новым вздохом, приседая в глубоком реверансе, произнесла девица де Триель. И мысленно добавила: «Любезный мой недокороль!».

Никто не слышал этого разговора вполголоса, но ни от кого не ускользнула яркая краска на фарфоровом личике первой красавицы королевства.

Меж тем Кардий, оставив учтиво склонившуюся перед ним девицу де Триель, направился к Надежанне.

Увидев это, она сделала несколько шагов ему навстречу.

— Правда ли, ваше всевластие, что мир наконец воцарится в вашей истерзанной стране? — спросила она.

— О да, конечно! Но это зависит от вас.

— От меня? — искренне удивилась Надежанна.

— Именно так. Для выполнения мирного договора коронация должна подтвердить, что отважные войска наши, доблестно приведенные вами к победе, стоят за своего законного короля. В знак этого их предводительнице, маршалу Френдляндии Надежанне, предоставляется право возложить корону предков на мою склоненную голову.

— Разумеется, я все сделаю, чтоб достигнуть столь желанного мира.

— Позвольте от всего королевского сердца поблагодарить вас, мой доблестный маршал, Спасительница страны и Гордость Френдляндии.

Король галантно раскланялся перед закованной, как он считал, в серебряные доспехи военачальницей.

— Позвольте и мне, прекрасная воительница, со своей стороны, — вступил подошедший вслед за Кардием герцог Ноэльский, — поблагодарить вас за готовность установить мир между нашими народами и принять участие в коронации нашего царственного брата Кардия, который отныне будет считаться законным королем Френдляндии Кардием VII. — И он рассыпался в комплиментах, натянув маску любезности на свое надменное лицо. — Могу ли я считать нерушимым ваше слово? — вопросительно закончил он.

Надежанна удивленно посмотрела на главаря завоевателей и сухо ответила:

— «Власть Зла сразить Мечтой я в мир пришел».

Герцог, конечно, не понял скрытого смысла цитаты из сонета земного провозвестника коммунизма Кампанеллы, приведенной участницей звездной экспедиции, но сделал вид, что вполне удовлетворен.

— Тогда позвольте глашатаям-герольдам возвестить перед войском, что их предводительница сама венчает на царство короля.

Надежанна пожала плечами и отошла к группе своих приверженцев.

Мартия Лютого не было с ними, но он вскоре появился с улицы, вне себя от гнева и возмущения:

— Что я услышал сейчас на площади, победоносная наша Дева Небес? Вы согласились принять участие в церковном обряде папийской ложной веры, представляемой в Святикане самим Сатаной?

— Я не думала о религиозных обрядах, дорогой мой соратник. У меня одна цель, и я считаю ее общей для всех нас: избавить Френдляндию от захватчиков-тритцев и способствовать заключению мира между государствами. Если для этого надо возложить корону на френдляндского престолонаследника, то я не вижу в этом ничего противного Добру.

— Как вы можете так говорить? Принимая участие в церемонии Зла, вы творите Зло! Откажитесь, мы просим вас, от возложения короны.

— Простите, Мартий. Но это противоречило бы цели, которая привела меня к вам. Я не откажусь ни от чего, что способствовало бы воцарению мира.

— Мир невозможен, пока попы берут плату за «святое прощение», поощряя злодеяния, пока они холодными скалами стоят между людьми и всевышним, не допуская обращения к нему без их жадного участия. Лютеры, как называют себя мои сторонники, изгоняли из Френдляндии не только тритцев, но и папийцев, горячо говорил Лютый.

— Поверьте, Мартий. Я не могу служить разжиганию вражды между людьми из-за того, как следует возносить моления всевышнему: прямо к небу или через посредство священнослужителей в храмах.

— И вы примете участие в коронации?

— Непременно, чтобы способствовать прекращению войны, как меня заверили обе враждующие стороны.

— Религиозная война не может прекратиться, пока существует сатанинский Святикан! — решительно заявил Мартий. — И коль скоро вы, маршал Френдляндии, спустившаяся на моих глазах с неба, отказываетесь теперь признать необходимость продолжить борьбу против злой церкви, я объявляю, что вывожу лютеров из Ремля. Мы не только не хотим участвовать в коронации короля папийцем, к алой мантии которого не мешало бы пришить лисий хвост, но даже присутствовать в городе, где такое свинство совершается. Мы готовы провозгласить Кардия королем, но без церковной мишуры.

Надя замерла, глядя в нерешительности на Никиту в серебряных латах странствующего рыцаря.

Что-то прочтя на его лице, она с твердым упорством заявила.

— Война должна быть прекращена.

— Тогда прощайте, Небожительница, обманутая Сатаной. Мы покидаем Ремль, — объявил Мартий, круто повернулся и первым вышел из замка.

Блестящая толпа придворных, теснясь у выхода из зала, мешала ему.

Дезоний шепнул рыцарю О Кихотию:

— Верните его, прошу вас, верните его, рыцарь. Ремль нельзя оставить без надежного гарнизона. Надо знать тритцев, детей порока.

Никита прекрасно понял генерала и, протискиваясь через толпу вельмож, вышел из зала, сделав знак оруженосцу остаться здесь.

Через площадь шагали покидающие город солдаты-лютеры, но Никита никак не мог найти Мартия, чтобы остановить их.

Меж тем красочная процессия под охраной стражей герцога Ноэльского выбралась из замка и двинулась к собору.

Возглавлял ее шедший мягкими шажками папиец св. Двора, следом за которым шествовала Надежанна с престолонаследником Кардием в сопровождении герцога Ноэльского и толпы разодетых и чванливых придворных из королевской свиты, включая и обольстительных дам, среди которых особенно выделялась, конечно, девица де Триель.

Уже в соборе папиец св. Двора поднес Надежанне золотую корону на кованом железном блюде с выложенными на нем драгоценными камнями, символами папийской религии.

Надежанна приняла поднос с короной, ощутив ее огромную тяжесть. Но герцог Ноэльский услужливо подкатил к ней маленький столик на колесиках, учтиво сопровождая ее до сверкающего золотом алтаря, за витыми воротами которого как бы ощущались небесные дали блаженства.

Церемония коронации оказалась столь пышной, что Надя даже вообразить себе не могла всей изобретательности священнослужителей, направленной ими на постановку красочного церковного спектакля. Яркие одежды, продуманные позы, торжественные возгласы, величественные движения, нежное песнопение и льющаяся как бы с небес музыка завораживали. Больше всего на Надю подействовали звуки органа, небесным громом отдавались они под высокими сводами собора, волнуя слушателей строгой гармонией.

Надя держала в руках переданную ей золотую корону, с горечью думая о размолвке с Мартием Лютым.

С этими мыслями подошла она к коленопреклоненному Кардию, увидев, что его склоненная голова изрядно полысела, образовав отчетливую плешь, которую Надежанна и прикрыла столь желанной ему короной.

Церемония еще продолжалась. Надя вышла на воздух. Разодетые вельможи и дамы расступались перед нею.