Страница 13 из 16
Участковый уполномоченный заглянул в бланк, лежавший перед ним на столе рядом с планшеткой.
— Точно. Фамилия ее теперь Воробьева. Нина Александровна Воробьева. Проживает в Ленинграде. Можете записать адрес…
Надежда снова сходил в свою комнату, принес блокнот и карандаш, переписал адрес, затем позвал из кухни Дембовича.
— Вы слышали, Ян Евгеньевич? Сестра нашлась!
— Ну вот, никогда не следует терять надежду.
Младший лейтенант снова засмеялся.
— Скорее не сестра, а вы нашлись, товарищ Зароков.
— Золотые слова, товарищ младший лейтенант! По этому поводу не худо бы по баночке. Как смотрите?
Но участковый вежливо отказался. Уходя, он сказал, что милиция, как положено в таких случаях, сообщит Нине Александровне Воробьевой об успешном завершении розысков, и пожелал Зарокову скорейшей встречи с сестрой.
Дембович проводил участкового до калитки, вернулся, забыв вытереть ноги о скребок на крыльце. Надежда все еще сидел в столовой, растерянно глядя на листок блокнота с адресом Нины Воробьевой.
— Что же будет? — решился спросить Дембович.
Он только раз видел Зарокова таким. Сейчас Зароков был похож на того ночного гостя, который однажды осенью явился в дом Дембовича под видом техника горэнерго. В нем не чувствовалось самоуверенности.
— Действительно, что же будет? — не обращая внимания на Дембовича, переспросил самого себя Надежда. — Одна такая нелепость — и все летит к чертям…
Отстранив в дверях онемевшего Дембовича, он прошел в ванную, умылся, причесался. Потом у себя в комнате снял спортивные брюки и фланелевую рубаху, в которых обычно ходил дома, надел костюм, повязал галстук. Дембович все это время следовал за ним молча, но в конце концов не выдержал.
— Вы собираетесь уходить?
— Не навсегда, — ответил Надежда. — Не бойся. Пойду на почту, надо дать телеграмму сестре. А ты пока что попробуй уяснить себе в подробностях, как может отразиться знакомство с «сестрой» на моей судьбе, а значит, и на твоей тоже.
С тем Надежда ушел. А Дембович принялся искать валидол, к которому давно уже не прибегал.
ГЛАВА 11
Риск ради будущего
На почте Михаил Зароков составил и послал в Ленинград на имя Нины Александровны Воробьевой длинную, в пятьдесят слов, телеграмму.
Вот что он писал:
«ЗДРАВСТВУЙ РОДНАЯ НИНА ЭТА ТЕЛЕГРАММА ПРИДЕТ ТЕБЕ РАНЬШЕ ЧЕМ ТЫ ПОЛУЧИШЬ МИЛИЦИИ СООБЩЕНИЕ МОЕМ РОЗЫСКЕ НАКОНЕЦ ЭТО ПРОИЗОШЛО Я ТОЖЕ ДОЛГО ИСКАЛ ТЕБЯ БЕЗУСПЕШНО НЕ МОГУ ВЫСКАЗАТЬ ТЕБЕ МОЕ СЧАСТЬЕ НАДО УВИДЕТЬСЯ ПОСКОРЕЕ ПОСТАРАЮСЬ ВЗЯТЬ ОТПУСК ТРИ ДНЯ КАК ТОЛЬКО ПОЛУЧУ ТВОЕ СООБЩЕНИЕ ОБНИМАЮ КРЕПКО ЦЕЛУЮ ТВОЙ БРАТ
МИХАИЛ ЗАРОКОВ».
Дальше шел обратный адрес. Покинув почту, он отправился бродить по городу. Надо все хорошенько взвесить и принять какое-то решение.
Встреча с Ниной Воробьевой исключалась — это не подлежало обсуждению. Хотя Нина и настоящий ее брат Михаил расстались целых двадцать лет назад, было бы крайне опрометчиво рассчитывать на то, что она не распознает подмены. Даже если память обманет ее, он все равно не имеет права строить всю свою дальнейшую судьбу на таком зыбком расчете. Можно оттянуть встречу, но ненадолго. Вообще же уклоняться было бы в его положении несерьезно. Он должен вести себя точно так, как это сделал бы настоящий Михаил Зароков. Вот почему он поспешил дать телеграмму.
Короче говоря, выход был один: или он должен все бросить и исчезнуть, или исчезнуть должна Нина Воробьева. Но ее исчезновение органы милиции теперь уже обязательно свяжут с тем фактом, что она долго разыскивала брата и наконец нашла его. Жаль, очень жаль, что у него не было раньше возможности самому разыскать ее тайно. Тогда все устроилось бы значительно проще. Но зачем понапрасну сожалеть о том, чего он не сделал?
Много ли можно дать за Михаила Зарокова, чье имя будет связано с убийством? Но не меньше ли стоит Михаил Зароков, если сестра скажет, что он ей не брат, что она его вообще не знает? Скрыться, использовав запасную легенду? Но для такого ли случая она предназначена?
Как ни поворачивай, в создавшейся ситуации выход один: если Надежда твердо намерен исполнять задание, оставаться резидентом, необходимо так или иначе, раньше или позже избавиться от сестры. Риск велик, но это как раз тот случай, когда он должен либо рискнуть, либо, не мешкая, связаться по радио с центром и попросить разрешения исчезнуть под запасной легендой.
В его положении убийство — крайний, самый нежелательный шаг. Но он попробовал успокоить себя тем, что убийство убийству рознь. Очень много зависит от того, как его обставить. Если свести до минимума свою причастность к нему, у милиции может и не возникнуть далеко идущих подозрений…
В двенадцать часов дня Зароков вернулся домой. Дембовичу не терпелось поговорить.
— Вы позволите мне задать вопрос? — еле дождавшись, пока Зароков разденется, спросил он.
— Сколько угодно.
Зароков пошел в кухню, налил в чашку остывшего крепкого чая, выпил, сел к столу на круглую табуретку.
Дембович устроился напротив.
— Думаю, вы не хотите встречаться с этой женщиной?
— Я-то не хочу. Она хочет.
— Но это же невозможно!
— Конечно, невозможно, — согласился Зароков. — Может, вы сумеете ее отговорить?
Дембовичу было не до шуток.
— Довольно вам паясничать… Вы же должны что-то предпринимать!
— В другое время, дорогой Дембович, я бы сказал, что вы вмешиваетесь в чужие дела. Но сейчас ваше благополучие для меня так же дорого, как мое для вас. Или я ошибаюсь, или у вас есть предложения?
Дембович коротко вздохнул и, решившись, сказал:
— Я знаю, как найти Леонида Круга.
Зарокову не надо было долго думать, чтобы по достоинству оценить ход мыслей Дембовича. Идея, возникшая в седой голове старого пройдохи, устраивала его во всех отношениях. Круг в обмен на обязательство переправить его за кордон пойдет, пожалуй, на что хочешь. Да ему можно и просто приказать. Ведь он не знает, какие инструкции на его счет получил Надежда. А провалится — туда и дорога. Болтать он не будет. А центр если что-нибудь и узнает, то не от Надежды.
— Где он сейчас? — спросил Зароков.
— Работает киномехаником в рабочем клубе, в поселке на седьмом километре. — Дембович видел, что его идея одобрена, и постепенно успокаивался.
— Поддерживали с ним связь?
— Нет.
Зароков и это, безусловно, одобрял.
— Как обнаружили?
— Я встретил его там же, в клубе, лет шесть… позвольте… да, шесть лет назад. Я работал тогда инструктором областного управления культуры, часто ездил по клубам. Мы не разговаривали, но он дал мне знак, что узнал и помнит. Прошлым летом я ездил на седьмой километр, показывался ему, но не разговаривал, даже не подходил близко.
— Где живет, знаете?
— Да, я проследил. По-моему, у него семья…
Зароков минуту подумал.
— Вот что, Дембович, я вижу, взаимных объяснений не требуется. Надо действовать, и немедленно. Вы сейчас же поедете на этот седьмой километр, найдете Круга. Опасаться и слишком осторожничать, пожалуй, нет нужды. Он давно очистился. Поговорите. Прощупайте его — может ли он снова взяться за дело. Обо мне пока — ничего. Даже и намеков не надо. Само ваше появление будет лучшим намеком. На прощанье скажите, что очень скоро увидитесь опять.
…Через час Дембович приехал в электричке на седьмой километр. Клуб оказался на замке. В квартире, где жил Круг, Дембович нашел лишь парнишку лет двенадцати — это был сын соседей Круга. Мальчик сказал Дембовичу, что тетя Поля как ушла утром на работу, так и не приходила, что дядя Леня приходил домой обедать, а после обеда, всего с полчаса назад, поехал в город на базу кинопроката за новой картиной. Мальчик объяснил, что всегда спрашивает у дяди Лени, какое будет кино. На этот раз дядя Леня сказал ему, что на сегодняшний фильм дети до шестнадцати лет не допускаются. Он и название сказал, но мальчик не запомнил, — зачем же запоминать, раз не допускаются?