Страница 1 из 14
Бранислав Нушич
Подозрительная личность
Комедия в двух действиях
Еротие Пантич – уездный начальник
Анджа – его жена.
Марица – их дочь.
Вича, Жика, Милисав – уездные писари.
Таса – практикант.
Джока.
Алекса Жунич – уездный сыщик.
Спаса – трактирщик.
Миладин – торговец.
Йоса – стражник.
Действие происходит во времена наших отцов в одном пограничном местечке
.
Действие первое
Комната, обставленная в провинциальном стиле. Двери по обе стороны и в глубине сцены.
Еротие, Анджа.
Еротие взволнованно ходит по комнате, держа руки за спиной. В руках у него письмо.
Анджа (выходит из комнаты слева). Ты зачем меня звал?
Еротие (сует ей в нос письмо). Понюхай!
Анджа. Ах! Хорошо пахнет!
Еротие. Чем?
Анджа (вспоминает). Постой!.. Мятными лепешками.
Еротие. Нечего сказать, угадала!
Анджа. А чем?
Еротие. Джокой пахнет.
Анджа. Бог с тобой, каким Джокой?
Еротие. А вот таким!
Анджа. Да сказки, в чем дело, ничего не могу понять!
Еротие. У тебя в родне есть какой-нибудь Джока?
Анджа (раздумывая). Нет!
Еротие. Так вот, если у тебя нет, то у твоей Дочки есть.
Анджа. Ну что ты говоришь, бог с тобой!
Еротие. Не я говорю, Анджа, а он говорит, он!
Анджа. Кто «он»?
Еротие. Да Джока!
Анджа. Опять Говори же, наконец, так, чтобы можно было тебя понять.
Еротие. Ты хочешь понять. Так на же, прочитай – и поймешь! (Дает ей письмо.)
Анджа (читает подпись). «Джока».
Еротие. С ним мы уже знакомы. Оставь его и начни сначала.
Анджа (читает). «Марица, душа моя!..»
Еротие. Ага, ну, как? По-твоему, все еще мятными лепешками пахнет?
Анджа (продолжает читать). «Я получил твое драгоценное письмо и осыпал его поцелуями».
Еротие. Удивительно, как он не расцеловал и почтальона, и почтмейстера, и…
Анджа (читает дальше). «Я поступлю точно по инструкциям, которые ты в нем изложила».
Еротие. Красота! Твоя дочка рассылает инструкции! Если так пойдет дальше, она, того и гляди, начнет рассылать распоряжения; может, даже рассыльную книгу заведет и начнет регистрировать номера входящих и исходящих…
Анджа (читает дальше). «Не могу дождаться того счастливого мгновения, когда я смогу запечатлеть…»
Еротие (перебивает ее). Что запечатлеть?
Анджа (продолжает)…«поцелуй на твоих устах».
Еротие. Удивительно, что он не пишет: печать на твоем распоряжении.
Анджа (кончает читать). «Твой верный до гроба Джока». (Поражена.)
Еротие. Джока! Вот он, весь как на ладони! Теперь ты знаешь, кто такой Джока!
Анджа (крестмтся). Ию-ию-ию-ию! Да разрази ее господь! Пальцы отрублю ей. Тогда уж она ему, будь он неладен, никогда больше не напишет письма.
Еротие. Ерунда. Тогда она напишет его носом. Носом напишет, если только захочет.
Анджа. Откуда у тебя это письмо?
Еротие. Почтальон принес.
Анджа. Для нее?
Еротие. Конечно, для нее!
Анджа. И ты его распечатал?
Еротие. Распечатал, а как же!
Анджа. Лучше бы ты этого не делал, ей-богу, лучше. Тогда мне не пришлось бы переживать все это. Да и как сказать, что ты распечатал письмо, адресованное ей?
Еротие. Вот тебе и на! Нашла о чем печалиться! Распечатывал я письма господ и поважнее, а тут Джокино не могу распечатать.
Анджа. Распечатывать-то распечатывал, да за это ведь и службы лишился.
Еротие. Лишился, ну и что ж? Посидел немного, пока обо всем не забыли, и снова получил должность.
Анджа. Что верно, то верно, но ты хоть теперь не распечатывай.
Еротие. Должен! Не то чтоб мне хотелось, а должен. Ты ведь знаешь, как это въедается в кровь. Есть люди, которые любят чужих цыплят, есть такие, что любят чужих жен, а я люблю чужие письма. Оно в моих руках: смотреть на него и не знать, что в нем написано? Нет, этого нельзя выдержать, вот и все! Для меня прочитать чужое письмо приятнее, чем съесть три порции рисовой каши с корицей. А ведь ты знаешь, Анджа, как я люблю рисовую кашу с корицей. Так вот, сегодня утром было много писем: из министерства, из округа, из общин. Глядь, одно письмо надушено. Знаю, письма из министерства духами не пахнут, не пахнут и те, что приходят из округа, ну, а письма из сельских общин… можешь себе представить!.. Беру я письмо, смотрю… Глядь… «Барышне Марице Пантичевой». «Эге, – сказал я, – на ловца и зверь бежит!» Распечатал его, понюхал, и, запахло… Джокой. Вот какие дела!
Анджа. Ей-богу, не знаю, о чем только наше государство думает. Разве не лучше было бы, если б девушек учили читать и писать только после замужества.
Еротие. Да и тогда, не знаю, к чему им грамота. Разве только, чтобы вычитать из поваренной книги, как готовить пампушки да коржики с вареньем. Так на то есть муж, и если ему хочется коржиков, пусть прочитает жене, как их нужно готовить.
Анджа. Ты прав!
Еротие. А ты не посмотрела, откуда письмо?
Анджа (заглядывает). «Прокупле».
Еротие. Говорил я тебе, Анджа: «Не посылай дитя в гости к тетке». А ты: «Пускай, пускай дитя немного развлечется». Так вот тебе. Она-то развлеклась, а сейчас пришел твой черед развлекаться.
Анджа (задумчиво). А с другой стороны, кто знает, Еротие, может быть, это хорошая партия?
Еротие. Гм, хорошая партия! Джока – хорошая партия! Оставь ты, ради бога! Хорошая партия – это господин Вича, а не Джока! И будь ты настоящей матерью, ты дала бы ей наставление. Вот ведь хочет же человек на ней жениться, хочет. Всего несколько дней назад опять мне сказал: «Если бы мы породнились, господин начальник, каких бы только мы дел ни наделали!»
Анджа. Говорила я ей, разве не говорила, но что поделаешь, если дитя его не любит.
Еротие. Ас чего бы ей его любить? Ведь и ты меня не любила, когда выходила замуж, а чего тебе сейчас не хватает? Нет, уж скажи лучше, что ты. мало на нее наседала.
Анджа. И то верно. По правде говоря, я затягиваю дело из-за его проступка. Думается, лучше бы сперва все кончилось, а уж тогда пусть и сватается.
Еротие. Что ты, бог с тобой, да какой же это проступок? Где ты видела, чтобы чиновник беспокоился из-за какого-то проступка? Кроме того, он человек умный, знает, что делает. Выкрал он все бумаги: и сейчас нет ни бумаг, ни проступка. Не может ему министр ничего сделать, разве только со службы выгонит. Ну, а если и выгонит, думаешь, это его опечалит? Он сколотил деньжат, обойдется и без службы. Посидит годик-другой и будет давать в рост деньги. А если захочет, снова поступит на службу; подождет, пока сменится правительство, а новое примет его на службу, да еще с повышением в чине.
Анджа. Неужто и вправду у этого человека столько денег?
Еротие. А то как же! Денег у него, слава богу, хватает. Писарь второго класса, хоть еще четырнадцати месяцев не прошло с тех пор, как он в нашем уезде А явился-то гол как сокол. И ведь умеет же, бестия! Вон тот, другой, господин Жика, всю жизнь бедняком проживет. Предложат литр, другой вина – ему и довольно. А этот, шалишь. Он из-за мелочи не станет пачкаться; он даже не любил браться за такие дела, как продажа с молотка, оценка имущества, аукционы и тому подобное: «Пусть, – говорит, – этим занимается господин Жика». Он хватает только по-крупному. Его специальность – политика. И на ней он, ей-богу, хорошо зарабатывает. Больше же всего он зарабатывает на династии. Для него династия – дойная корова. А уж доит он, милая моя, искусно! Не успеешь оглянуться, а он уж посадил в кутузку какого-нибудь толстосума: «Оскорбил, – говорит, – династию!» И тут уж готово столько бумаг… семь, восемь, двенадцать свидетелей… пять лет каторги. А в один прекрасный день, смотришь: либо все бумаги пропали, либо показания свидетелей звучат совсем по-другому, чем в тот раз, когда ты их впервые читал: и глядь… тот уже на свободе. Вог так у него дела и идут. Это, как видишь, человек хозяйственный. Такого зятя мне и подавай, а не Джоку.