Загадка неоконченной рукописи

– Я работаю каждый день. – Мег спрятала кочергу за спину. – Если бы не я, то кто бы присматривал за ним?

Кэйси не стала напоминать девушке, что Конни больше нет. В ней было что-то хрупкое, уязвимое – во взгляде, посадке головы, легкой напряженности плеч.

– У вас что, вообще не было свободного времени?

Мег помотала головой.

– В любой момент, когда я хотела. Но мне не нужно было много. О такой работе, как у доктора Ангера, можно было только мечтать.

«Замена дочери, – неожиданно подумала Кэйси, отметив про себя, что Мег очень похожа на нее телосложением. – Замена, которая может прибираться в доме». В этом Кэйси тоже не смогла бы ему угодить. Уборка никогда не была ее любимым занятием.

Кэйси понятия не имела, что делать с горничной. У нее никогда не было ни одной.

– Ладно, – сказала она. – Я хочу осмотреться здесь. Вам, наверное, лучше вернуться… чистить камин?

– Я как раз собиралась протирать книги. Вы знаете, что между библиотекой и кабинетом девятьсот двадцать три книги?

Кэйси это впечатлило.

– Похоже, вы протирали их не один раз.

– Да, – гордо ответила Мег. – Нет ничего хуже, чем искать какую-то определенную книгу, забираться наверх, доставать ее и получать в лицо облако пыли. Когда я только пришла работать к доктору Ангеру, так и было. Миссис Уилер была слишком стара, чтобы взбираться на стремянку и протирать книги. Вы не хотите чего-нибудь прохладительного? Доктор Ангер любил чай со льдом.

– А я – нет, – радостно призналась Кэйси. – Я люблю кофе со льдом. Но пока ничего не надо, спасибо. – Она махнула в сторону дверей справа. – Я просто поброжу здесь. – Она отвернулась, но, услышав сзади сдавленный вздох, повернулась обратно.

– Ваши волосы, – произнесла Мег. – Спереди не было видно. Я не думала, что они такого цвета.

Улыбнувшись и пожав плечами, Кэйси направилась в гостиную. Она была длинной и узкой, с высокими потолками и разделена на две части. В передней стояли кресла и пуфики, обитые парчой и бархатом, столики из мрамора и дерева и высокие торшеры с изящными абажурами из слоновой кости, в то время как в задней господствовал величественный рояль. Каждая часть комнаты была застелена восточным ковром, которые, хотя и отличались слегка по дизайну, были выдержаны в одной и той же темно-красной гамме. Легкие занавески закрывали окна, выходящие на обе стороны дома; по бокам спускались до самого пола тяжелые драпировки. Рядом, улавливая падающий из окон свет, свешивались с железных подставок роскошные папоротники.

Кэйси взглянула на столики, надеясь найти хоть какие-нибудь фотографии. Конечно, она не ожидала увидеть свои снимки, но ей бы хотелось посмотреть на других родственников Конни. Если бы фотографии существовали, здесь им было самое место, а если даже не было фотографий родственников, то должны были быть хотя бы детские фото Конни. Старые черно-белые снимки прекрасно подошли бы к этой комнате. Однако их не было – ни на столиках, ни на рояле.

Красоту обстановки нельзя было не признать, однако Кэйси совершенно не представляла, зачем необщительному Конни Ангер была нужна эта комната. Вряд ли он часто бывал здесь. Мебель выглядела новехонькой, а рояль, возможно, был не более чем деталью интерьера. Кэйси сомневалась, что здесь что-либо имело личное значение для человека, который был ее отцом. Бог с ними, с фотографиями, здесь не было абсолютно ничего личного.

Вернувшись в холл, она подумала, что, если хочет найти что-то личное, то искать следует наверху. Перила были гладко отполированы; даже если отец и касался их, его отпечатки пальцев наверняка уже были стерты. Площадку наверху лестницы оживляли большие горшки с пышными растениями. По обеим сторонам были двери в комнаты, из середины площадки шла лестница на следующий этаж.

Она осторожно подошла к той двери, что была слева, и заглянула внутрь. В комнате, оформленной в сине-голубых тонах, была большая кровать, письменный стол и стул, камин и мягкий пуфик. Комната могла бы понравиться ей – синий был ее цветом, – если бы не выглядела такой покинутой. Впечатления не могли исправить даже кашпо с плющом, свисающие с окон. Позади комнаты помещалась ванная. Бросив короткий взгляд на мягкие синие полотенца, обои, которые добавляли к синему абрикосовый оттенок, и нежно-голубой халат – все выглядело абсолютно новым, – Кэйси вернулась на лестничную площадку.

Комната напротив была его. Она ощутила это, еще только подходя к двери и увидев, что ковер больше вытерт с этой стороны. Дверь была едва прикрыта. Кэйси чуть приоткрыла ее и заглянула за порог, чувствуя себя незваной гостьей. Комнату заливал яркий свет из двух окон, но интерьер был выполнен в нарочито темных тонах. Кэйси только окинула взглядом обстановку и вновь прикрыла дверь, неожиданно почувствовав облегчение. Потом повернулась и направилась наверх.

На следующей площадке не было цветов, а был только одинокий лесной пейзаж на стене, еще одна лестница и две закрытые двери. Открыв одну, Кэйси обнаружила комнату для гостей – двуспальная кровать, туалетный столик, кушетка – все в сиреневых тонах. Однако сейчас основным назначением комнаты был архив. Картонные коробки и ящики занимали большую часть свободного пространства. В комнате напротив, оформленной в бежевом, обнаружилось то же самое.

Закрыв и эту дверь, она поднялась на последний лестничный пролет. Более крутой, чем остальные, он вел в мансарду, которая так понравилась Кэйси при взгляде снаружи.

Здесь возникало совсем другое ощущение. Помещение под куполообразной крышей с открытыми дубовыми стропилами и балками было небольшим, но светлым, с окнами по обеим сторонам. Она с минуту глядела на панораму Лидс-Корта, прежде чем повернуться к задней части мансарды. Позади трех фикусов в кадках за раздвижными стеклянными дверями, ведущими на балкон, виднелся узкий диван. Двери были открыты, но пространство загораживали ширмы. Она отодвинула одну и вышла. Балкон был небольшим. Здесь было множество горшков и ящиков с растениями самых разнообразных оттенков зеленого.

Среди них пряталось плетеное кресло, поразившее Кэйси своим одиночеством.

Подавив невольную дрожь, она сосредоточилась на открывающемся отсюда виде. Она смотрела сверху на верхушки деревьев, за которыми с обеих сторон виднелись соседские крыши. Перед ней, среди светлой зелени деревьев и темной – плюща, среди красных и розовых пятен цветов и зонтиков во дворах, по восточному склону Бикон-Хилла взбирались дома. На одной из крыш стоял мужчина. Когда ее взгляд упал на него, он помахал рукой. Она улыбнулась и помахала в ответ, потом повернулась и посмотрела назад, на собственный дом.

Собственный дом. Именно так – хотя бы на короткое время. Она подумала, что балкон прекрасно подходит для проведения вечеринок. Конечно, Конни не устраивал вечеринок. Одно из многих различий между ними.

У Кэйси был его цвет волос, хотя Мег Хенри, вероятно, не могла этого знать. Конни умер в семьдесят пять, и в последние лет пятнадцать то немногое, что осталось от его волос, было белоснежным. Но, по словам матери Кэйси, в молодости это был тот же самый, что и у Кэйси, редкий оттенок рыжего.

Голубые глаза тоже достались ей от Конни. Но стопроцентное зрение она получила от матери. Конни всегда носил очки с толстыми стеклами, которые делали яркую голубизну не столь заметной.

Вернувшись в дом, Кэйси начала спускаться вниз. Закрытые двери на третьем этаже таили вызов. Кэйси задумалась, не хранятся ли в коробках фотографии молодого Конни, портреты давно забытых родственников или виды фермы в Мэне, где он вырос. Официальная биография не сообщала об этом периоде его жизни практически ничего, кроме штата и даты рождения.

Кэролайн тоже никогда не делилась подробностями, даже если они и были ей известны. Она никогда не пыталась просить Конни о помощи, хотя, наверное, была бы благодарна, если бы он сам предложил ее. А когда Кэйси выросла и смогла обеспечивать себя сама, он перестал быть нужен Кэролайн даже теоретически.