Загадка неоконченной рукописи

– Я все понимаю. Если она действительно находится в таком растительном состоянии, как утверждают доктора, она не может слышать, не может думать, не может ничего знать. Но, Брай, я чувствую там ее присутствие. Клянусь, это так. Я знаю, о чем она думает.

– Какие-нибудь улучшения есть?

– Сегодня опять были судороги. Врач сказал, что она слабеет.

– И что ты чувствуешь?

– Я должна испытывать облегчение. Такое существование нельзя назвать жизнью.

– Нет, что ты чувствуешь?

– Если это правда, я знаю, что это к лучшему. Я больше не плачу. За три года все выплакала. Меня уже даже больше не трясет, как раньше. Я привыкла видеть ее в таком состоянии.

– Так что же ты чувствуешь? – не отступала Брайанна.

– Опустошение, – ответила Кэйси, приложив ладонь к занывшему сердцу.

За эти три наполненных болью года Кэйси успела понять, что наилучший способ справиться с опустошением – занять голову чем-то еще. Она чувствовала себя хорошо, общаясь с клиентами, когда ее обязанностью было переживать их чувства. Ей было хорошо, когда она занималась йогой, бегом или спортивными играми с друзьями.

Однако в этот вечер, когда Брайанна уехала, единственным, что отвлекало ее, были размышления о Конни и «Флирте с Питом». Ради того, чтобы найти рукопись, она была готова копаться в вещах Конни.

Дюйм за дюймом она обыскала кабинет. Ничего, имеющего хотя бы отдаленное отношение к запискам, ей не попалось, однако она нашла личный архив Конни – банковские уведомления, копии чеков, налоговые декларации. Все это было сложено в аккуратно помеченные и расположенные по порядку пластиковые коробки в нижних ярусах шкафов. Просматривая бумаги, она узнала, что он выписывал чеки от руки, вовремя оплачивал счета, поддерживал государственное радио и телевидение и ежегодно жертвовал крупные суммы обществу натуралистов Мэна.

Он родился в Мэне. Что-то связывало его с Мэном всю жизнь. Кэйси могла поклясться, что Литтл-Фоллз, настоящий или выдуманный, был в Мэне.

Она просмотрела все мэнские бумаги, пытаясь найти упоминание о городе. Она просмотрела брошюры, в которых он заполнял бланки заявок на пешеходные экскурсии, путешествия на каноэ, экспедиции по наблюдению за птицами и горные походы. Некоторые из них – точнее сказать, всего несколько штук, – выглядели так, словно так никогда и не были отосланы, к некоторым были даже подколоты неоплаченные чеки. Другие, должно быть, отсылались, так как на них стояли отметки о получении. Она прочла все эти брошюры. Упоминания о Литтл-Фоллз не было ни в одной.

Когда она вернула все на свои места, то поняла, что слишком устала, чтобы возвращаться в квартиру. Учитывая, что встреча с первым завтрашним клиентом была назначена на восемь утра, это просто не имело смысла.

На этот раз она направилась сразу в гостевую спальню. Конни все еще присутствовал там, с другой стороны холла, однако теперь, просмотрев его счета и осознав ответственность, которую он возложил на нее, она чувствовала себя отчаянной и дерзкой. В конце концов, решила она, так как она – единственная, не считая привидения, кто теперь должен оплачивать эти счета, у нее есть право ложиться спать там, где вздумается.

Она уснула, размышляя о надежных, практичных, материальных вещах, вроде отопления и вентиляции, кровельных и малярных работах и выведении насекомых, однако в полночь неожиданно проснулась, уверенная, что ее разбудил какой-то звук.

Она села в постели и осмотрелась. Комнату довольно ярко освещали уличные фонари. Она могла видеть все достаточно ясно, но не увидела ничего.

Затаив дыхание, она прислушивалась. Город спал, тихо посапывая за ее окном. В комнате не раздавалось ни звука. В холле тоже.

Говоря себе, что ее воображение, пока она спала, вышло из-под контроля, она улеглась обратно в кровать и закрыла глаза. Однако через несколько секунд вскочила снова и на этот раз уже не смогла остаться в кровати. Накинув халат, она подкралась к двери и прислушалась. Отправляясь спать, она оставила дверь полуоткрытой, и в том же состоянии она и оставалась. Конечно, это ничего не значило. Привидения проходят и сквозь двери. Но она не верила в привидения.

Выскользнув в холл, она затаилась. Откуда-то из глубины дома доносилось гудение, но в этом механическом звуке не было ничего сверхъестественного или необычного. На цыпочках подкравшись к двери спальни Конни, она снова прислушалась. Этот звук был почти неслышным. Она не могла определить его происхождение.

Как обычно, дверь была приоткрыта. Стараясь не задеть ее, Кэйси заглянула в комнату, но не смогла разглядеть почти ничего. Входить она не стала. Она еще не настолько осмелела. Убеждая себя, что звуку, который ей послышался, можно дать рациональное объяснение и Мег с утра несомненно сможет ей его дать, она отступила назад. И вот тогда она увидела глаза.

Глава 8

Кэйси не медлила. С быстротой молнии она бросилась в свою комнату и с силой захлопнула дверь.

Глаза ей померещились. Никаких психозов, просто сила внушения. Ее сосед сказал о привидении, вот она его и увидела. На самом деле это не столь уж сильно отличалось от разговоров с матерью. Врачи утверждали, что Кэролайн не могла разговаривать в течение этих трех лет, и кто такая была Кэйси, чтобы спорить? Если она слышала голос, она просто воображала его себе.

Конечно, она слышала голос Кэролайн потому, что хотела его слышать, а в случае с привидением было совсем не так. Значит, ее воображение подстегнул чуждый дух этого дома? Или тот факт, что комната с другой стороны лестничной площадки принадлежала ее отцу и какая-то часть ее души все-таки хотела, чтобы он был там, после того, как он пригласил ее в этот дом?

Очень тихо она вернулась в постель. Не сняв халата – она не хотела, чтобы какое-то воображаемое привидение видело ее обнаженной, – она легла на спину посередине кровати и лежала так, сложив руки на животе и не отводя глаз от двери.

Никакого движения. Никакого звука. Она продолжала смотреть и слушать примерно с час, пока наконец не заснула, но спала беспокойно, часто просыпаясь, чтобы снова прислушиваться и присматриваться. Когда, наконец, забрезжил рассвет, она поняла, что слишком сосредоточилась на своих переживаниях.

Достав из спортивной сумки желтую майку и шорты, она быстро натянула их на себя и скрутила волосы резинкой. Открывая дверь своей комнаты, она не могла не подумать о ночных звуках и бросила взгляд на темную полоску за приоткрытой дверью Конни. Однако ей удалось без всяких происшествий добраться до лестницы, и дальше она, не останавливаясь, поспешила вниз, через главный холл, мимо акварелей Рут – не отрывая глаз от ступеней – через офис и, наконец, в сад.

Выйдя из-под перголы, она ощутила мгновенное успокоение. Сейчас, на рассвете, в саду было свежо, хотя день и обещал снова быть теплым. В воздухе сладко пахло… сиренью, она узнала запах сирени. Запах привел ее к двум обильно усыпанным лиловыми кистями кустам, посаженным позади цветочных клумб. Она улыбнулась, прикрыла глаза и некоторое время наслаждалась запахом.

Через несколько минут, чувствуя себя словно обласканной цветами, она выбрала подходящее место в заросшей части сада и опустилась на землю. Она проделала обычный комплекс, в течение пятнадцати минут принимая различные позы приветствия солнцу, сосредоточившись на своем дыхании. Она расслабляла одну часть тела за другой, концентрируясь – действительно концентрируясь – на том, чтобы изгнать из тела напряжение, возникшее от всяких жутких мыслей, вроде привидений, работы в офисе Конни, смерти Кэролайн и полном одиночестве в мире, которое последует за этим. С каждым глубоким вдохом накачивая организм позитивной энергией, она чувствовала, как невидимые зажимы отпускают ее шею, спину, живот, ноги. Когда ее мысли норовили уйти в сторону, она настойчиво загоняла их на место. Снова и снова она наполняла легкие воздухом и медленно, старательно выдыхала.