Мисс Вайоминг

– Я Синди, – сказала одна из сестер в розовом свитере из ангоры, открывавшем живот.

– А я Криста, – сказала другая – в зеленом свитере.

Переглянувшись, сестры улыбнулись и засвидетельствовали и без того очевидное:

– Мы близнецы.

– Да, да.

Он показал им гостиную, стены которой были задрапированы под замшу. Панорама окон открывала созвездия городских огней.

– Принести вам выпить? – спросил Джон, отметив про себя, что задает этот древний вопрос бог знает в который раз. Девушки переглянулись.

– По одной, – ответила Криста.

– Нам больше нельзя, – добавила Синди. – «Джек Дэниелз», если есть.

– Почему только по одной? – спросил Джон. Снова последовал обмен взглядами.

– Мы слышали, что у вас могут быть какие-то особенные требования, – сказала Синди, а Криста добавила: – Мы должны сохранить способность хорошо соображать.

– Хорошо соображать? – спросил Джон. – О боже, успокойтесь. Садитесь. Взгляните-ка лучше на вид из окна. Мне ничего не нужно. Нет, постойте, нужно. Просто поговорить.

– Хорошо, – сказала Криста. – Мы все время этим занимаемся.

– Что?.. Неужели есть парни, которым нужно просто поговорить?

– Нет, скорее, парни, которые не хотят думать, что общаются с какими-то шлюшками, и которые верят, что предварительная милая беседа убережет их от нравственного заражения.

Джон уставился на Кристу.

– Убережет от нравственного заражения?

– Я женщина образованная, – сказала Криста.

– Не надо, Криста, – сказала Синди.

– Что не надо? – спросил Джон.

Последовала пауза.

– Не надо умничать.

– Почему нет? – спросил Джон.

– Только клиентов распугаешь.

– Неужели вы это всерьез? – взвыл Джон.

– Стоит упомянуть о политике или употребить какое-нибудь длинное слово, и парень сникает, как спущенный шар, – сказала Криста.

– Вот ты своего и добилась, – проговорила Синди.

– Ничего она не добилась, – ответил Джон.

– У меня степень по органической химии, – сказала Криста.

– Спасибо, мадам Кюри, – сказал Джон. – А ты в чем отличилась, Синди?

– Горячие питательные завтраки, – быстро ввернула Криста.

– Я изучала питание. Флоридский государственный университет, выпуск 97 года.

– Звоните в Нобелевский комитет, – сказала Криста.

– Криста, заткнись, ладно?

– Так что же два бакалавра делают в притоне Мелоди? Неужели во всей Америке не нашлось более приличного места для вас?

– Забавно, мистер Джонсон, – сказала Криста, – но мы хотим играть. В свое время мы играли в школьном театре. – Джон начал падать духом. – А то, что мы сейчас делаем, просто позволяет оплачивать счета.

– Послушайте, – сказал Джон, – вам надо усвоить, что если вы переспали с одним из продюсеров, значит, переспали со всеми; а это значит, что, вероятно, вы снимались до этого во всякой дряни, которую журналы тут же откопают и подадут как смачную сенсацию, стоит вам только появиться в какой-нибудь второстепенной роли или сняться в фильме с расчлененкой для кабельного телевидения. Иными словами, вам не дадут даже роль в рекламе собачьего корма.

– Мы готовы рискнуть.

– Ладно, – сказал Джон. – Так что, подружки, хотите сегодня что-нибудь сыграть?

Синди подмигнула Кристе:

– Конечно. И кстати, «Бель Эр» – отличный фильм. Я смотрела его три раза этой весной, после того как мне выдернули зуб мудрости.

– Что нам делать, мистер Джонсон?

– О боже. Ведите себя нормально.

– Нормально? – переспросила Синди. – Как домохозяйки? Как люди, которые живут в какой-нибудь дыре вроде Огайо?

– Нет. Просто будьте сами собой. Обращайтесь ко мне просто как к обыкновенному человеку, а не как к клиенту.

– Это мы можем, – сказала Криста, общаясь с Синди на их собственном языке подмигивания. – Да, давай попробуем.

После этого все трое какое-то время сидели молча, потягивали свои напитки и смотрели на городские огни.

– Трусики мне слишком узки, – сказала Синди.

– А мой свитер слишком жаркий, – добавила Криста. – Умираю от жары. Придется снять свитер.

– Прекрати! – расстроенно произнес Джон. – Я не имел в виду обычные грязные разговорчики. Я имел в виду нормально. Как будто мы разговариваем в ресторане, где невозможно заниматься сексом.

В заведении Мелоди близнецы слышали об извращенных пристрастиях Джона. Может быть, тут всегда так начинают.

– Давайте я налью вам еще, – сказал Джон, – а потом вы расскажете мне о себе. Как вы стали такими, какие вы есть. О себе. Расскажите так, как если бы вас снимали в кино.

– Скорее, в конкурсе красоты, – откликнулась Синди, пока Джон бренчал бутылками и стаканами.

– Я была «Мисс округа Дейд», – сказала Криста.

– А я была «Мисс Юнайтед Фрут», – добавила Синди.

– И мы обе были «Мисс Флорида», – продолжала Криста. – По очереди: один год я, другой – Синди, одна за другой. «USA Today» писал про нас. Просто ужас, что за люди сидят во всех этих конкурсных жюри.

– Расскажите, – попросил Джон, возвращаясь с напитками.

– С чего начать? – сказала Синди. – Я думаю, с самого рождения. Очень важно иметь неудовлетворенную, недовольную жизнью мать, которой нужно, чтобы частичка ее стояла там, на высшей ступеньке, и упивалась бы лестью. Звездные дети сами по себе не появляются. Звездные дети неотделимы от своих матерей. Это как Земля и Солнце.

– В этом смысле нам действительно не повезло, – сказала Криста. – Когда наша мать училась на первом курсе Флоридского университета, ее не взяли в мюзикл «Годспелл», и она поклялась отомстить штату Флорида. Мы должны были стать ее оружием.

– Нужно иметь такую мать, – продолжала Синди, – которая все время и всюду вас как бы проталкивает. Большинство из нас даже не подозревает, как гнусно нас используют, и понимаешь это уже слишком поздно. Ты им нужна, пока молоденькая.

– А твоей маме приходится покупать тебе тысячу всяких безделушек, – сказала Криста, – и одевать тебя, как стриптизершу, лет так, скажем, с пяти.

– Некоторые родители готовы на все. Есть одна актриса… Сьюзен – как ее, Крис? Словом, «из бывших» – ну та, которая еще исчезла год назад.

– Колгейт. Сьюзен Колгейт, – подсказала Криста.

– Да. Когда она была маленькой, ее родители переехали в Шайенн в штат Вайоминг только для того, чтобы увеличить шансы представлять целый штат на общенациональном конкурсе. Да – «Мисс Вайоминг», ха!

– Я ее не видел, – сказал Джон. – Я вообще перестал обращать внимание на то, что показывают по телевизору. В восьмидесятых телевидение окончательно превратилось в дерьмо. Я уже давно не смотрю телевизор.

Тут в комнате зазвучала музыка – трубы и джаз. Лампы засветились неярко, как свечи. «Освещение на таймере», – сказал Джон. Комната как-то сразу уменьшилась, воздух сгустился, как летним вечером, и все трое одновременно звякнули льдинками, оставшимися на дне стаканов. Сестры начали снимать свои свитера.

– Не надо, – сказал Джон. – Не надо. Все и так отлично.

– Хорошо, – ответили девушки.

– Хотите поработать на меня? – спросил Джон.

– Что? – одновременно спросили обе девушки.

– Моими ассистентками. Мне нужна помощь прямо сейчас.

После паузы Криста ответила:

– Не знаю, я, наверное, так не сумею, мистер Джонсон.

– Нет, нет. Речь не о сексе. Никакого секса. Клянусь. Вы девочки смышленые и с амбициями, – сказал Джон.

– Именно этого вы требуете от своих ассистентов? – спросила Криста.

– Да, черт возьми. Смышлености, увлеченности, жадности и расторопности.

– И обычно вы именно так подбираете ассистентов? – продолжала Криста.

– Н-н-ет. Обычно я даю объявление в газету о том, что по смехотворно низкой цене продается мебель Чарльза Имза.

– Это что-то из пятидесятых? – спросила Синди.

– Точно. Это мебель, спроектированная специально для бедняков, но беднякам она никогда не нравилась, и единственные люди, которые знают о ней или интересуются ею, либо богатые, либо смышленые. Так что всякий, кто быстро откликается на это объявление, действительно смышленый, расторопный, жадный и увлеченный.