Страница 7 из 20
Из книг, журнальных статей и разговоров со знакомыми Вера усвоила, что тещи редко ладят с зятьями. Но ее мать и Росс поладили с самого начала, и Росс всегда был добр к ней – и к отцу Веры в последние годы его жизни. В том-то и трудность: Вера не могла жаловаться маме на свои семейные неурядицы. Мать всегда отвечала: у всех случаются размолвки, взлеты и падения, а ей, Вере, нужно Бога благодарить за такого мужа. Перепады же настроения Росса и необъяснимые приступы ярости наверняка являются следствием стресса. У него очень тяжелая работа, и потом – его высокое положение в обществе…
Двадцать минут первого. Вера снова вспомнила о незнакомце за ужином. Интересно, как ей жилось бы с другим мужчиной, с другим мужем? Как ей вырваться из хватки Росса? И как быть с Алеком?..
Неожиданно изнутри подступила тошнота.
– Стой! Росс, скорее останови!
Ей показалось, что салон машины сжимается, давит на нее. Прижав руку ко рту, она успела подумать только: «Не здесь… не испачкать машину…»
Они резко затормозили у обочины. Вера отстегнула ремень безопасности, нащупала дверную ручку и, спотыкаясь, выбралась наружу. Лицо обдало холодом. Она упала на колени прямо на дорогу, и ее вырвало.
Прошло несколько секунд. Рука Росса у нее на лбу.
– Детка, милая, все хорошо, родная, все в порядке.
Лицо покрылось испариной. Снова тошнит… Ее опять вырвало. Росс крепко прижал ладонь к ее лбу – так делала мама в детстве, – уверенно поддерживая и вытирая ей губы своим платком.
Потом он отвел ее в машину, усадил ее на сиденье, откинул спинку назад, включил печку.
– Наверное, это все коктейль из морепродуктов, – заявил Росс. – Или креветки в кляре. Отравление морепродуктами сказывается через несколько часов.
Вера хотела сказать мужу, что тот ошибается: он ведь знает, что ей уже несколько дней так же плохо. Но она боялась говорить – боялась, что ее снова вырвет. Она откинула голову назад. Ее окружала темнота; только огни пролетали мимо. В салоне тоже мерцали какие-то огоньки. В контактных линзах было неудобно – Вере показалось, что они запотели. Она смутно сознавала, что едет в машине; шины шуршали то по асфальту, то по гравию. Иногда они останавливались или поворачивали. Они все ближе и ближе к дому.
К стакану воды.
Она сидела за широким сосновым столом. За окном лает Распутин. Наверное, гоняется за кроликом в парке. Росс позвал пса в дом. Часы на стене кухни показывают десять минут второго.
По полу мягко зашлепали собачьи лапы; подойдя к хозяйке, Распутин положил морду ей на колени.
– Привет, сладкий песик. Как ты?
Она погладила пса по шелковистой шерсти; тот поднял морду и выжидательно посмотрел большими глазами прямо в душу. Потом он легонько ткнулся в Веру носом. Улыбнувшись, она спросила:
– Печеньице хочешь?
Отодвинув голову Распутина, Вера достала печенье из кухонного шкафчика, скомандовала псу: «Сидеть!» – и сунула ему лакомство. Пока пес радостно грыз печенье, она подошла к раковине и прополоскала рот водой, стараясь избавиться от кислого привкуса рвоты.
Щелкнул замок; несколько секунд спустя звякнула цепочка – Росс запирался на ночь. Он подошел сзади, положил руки ей на плечи и потерся носом о ее шею.
– Алек сладко спит. Ну как ты?
– Немного лучше, спасибо.
– Таблетки подействовали?
– Да, наверное. Что ты мне дал?
– Кое-что от нервов.
Веру передернуло. Почему муж упорно отказывается говорить, какие лекарства он ей дает? Как будто она ребенок.
Росс опустился на колени, заглянул ей в глаза, заставил ее высунуть язык и осмотрел его, тревожно хмурясь.
– Что там у меня?
– Ничего. – Он улыбнулся. – В постель! Но сначала я хочу кое-что тебе показать – это недолго.
Несмотря на улыбку, Вера угадала, что мужу слегка не по себе.
– Что там такое с моим языком?
Немного помявшись, Росс уверенным голосом заявил:
– Беспокоиться совершенно не о чем.
Прихватив с кухонного стола косметичку, Вера пошла по коридору следом за Россом. На стенах были развешаны гравюры с изображением исторической военной формы. Между гравюрами в скобах были закреплены щиты и мечи. Росс толкнул дверь своего кабинета. Вере стало значительно лучше, но отчего – от рвоты или от таблеток – она не знала. И сон как рукой сняло.
Росс подошел к компьютеру, уверенно пробежал пальцами по клавиатуре, и монитор ожил. Потом он включил настольную лампу, открыл свой кейс, вытащил оттуда диск и вставил в дисковод. Когда-то Вере нравилась мужская, серьезная атмосфера его кабинета, но сейчас ей было не по себе – как нашкодившему школьнику в кабинете директора.
Безупречно чисто – нигде ни единого пятнышка; мягкие кожаные диван и кресла. На стенах – красивые викторианские морские пейзажи, на постаменте – бюст Сократа; стеллажи уставлены медицинской литературой и периодикой. Росс работал за красивой антикварной ореховой конторкой, которую она сама ему купила вскоре после того, как они сюда переехали. Покупка конторки сделала крупную брешь в ее накоплениях – ей удалось немного отложить за то недолгое время, пока она занималась ресторанно-банкетным обслуживанием.
По настоянию Росса перед свадьбой, двенадцать лет назад, Вера стала домохозяйкой, несмотря на то, что работать ей нравилось. После того как она закончила колледж и получила диплом специалиста по кейтерингу, она даже основала небольшую собственную фирму. В основном они доставляли готовые обеды в офисы. В первое время после свадьбы Вера с головой ушла в домашнее хозяйство. Когда они наконец устроятся, она сможет достичь желанной цели – закончить университет и стать дипломированным специалистом в области общественного питания.
Но Росс не разрешил ей ни продолжать учебу, ни работать неполный день. Разумеется, он мотивировал свой отказ тем, что не хочет, чтобы его жена изнуряла себя учебой или работой. Теперь-то Вера понимала: Росс просто хотел, чтобы она сидела дома. Тогда у него всегда будет возможность знать, где она находится.
Лишенная возможности работать, Вера вела активную общественную жизнь. Соседняя деревушка Литл-Скейнз состояла из нескольких улочек, застроенных викторианскими коттеджами. Изначально в них селились железнодорожные рабочие, прокладывавшие ветку Лондон – Брайтон; кроме того, в Литл-Скейнз имелось несколько более современных домов и бунгало и норманская церковь, в которой сохранились несколько старинных фресок, почти превратившихся в труху. Зато там процветала колония жуков-могильщиков. У настоятеля были искусственные зубы; когда он обращался к своим малочисленным прихожанам, зубы зловеще клацали.
Магазина в Литл-Скейнз нет, а единственный паб закрылся в 1874 году, после того как дорогу Льюис–Лондон передвинули на пять километров южнее. Овощи и фрукты можно купить, проехав километра три; деревенская лавка постоянно на грани закрытия из-за того, что в ближайшем городке открылся крупный супермаркет. Вера входила в состав Комитета по спасению местной лавки, хотя она, как и все остальные, подавляя угрызения совести, отоваривалась в местной лавке очень редко и покупала только товары первой необходимости.
Несмотря на крошечные размеры Литл-Скейнз, политическая жизнь в деревне буквально кипела. Деревню населяла целая армия седовласых активисток в твидовых юбках и туфлях на толстой подошве. У Веры сложилось впечатление: сельские жители проводят время, либо пытаясь что-то спасти, либо препятствуя техническому прогрессу. С тех самых пор, как они сюда переехали десять лет назад, она стала участницей множества подобных начинаний; отчасти потому, что ей хотелось внести свой вклад в жизнь местного общества, отчасти потому, что активная общественная жизнь – неплохой способ подружиться с соседями, а отчасти – потому, что ей всегда было трудно кому-то отказать.
Сейчас, в дополнение к Комитету по спасению местной лавки, Вера состояла в обществах по спасению: церковной крыши, местной библиотеки, древней березовой рощи, которую собирались срубить под застройку, и общественной пешеходной тропинки, перегороженной много лет назад одним упрямым фермером. Кроме того, она принимала активное участие в работе местного отделения Национального общества защиты детей от жестокого обращения. Она также способствовала предотвращению модернизации старого амбара на краю деревни, входила в Комитет против строительства новой обходной дороги, в комитет против строительства еще одного гольф-клуба и в комитет против слияния их приходского церковного совета с соседним.