Страница 49 из 52
Я, ничего не отвечая, ждал. Дэтт, потягивая свой кофе и бренди, взглянул на меня:
– Снимите плащ.
– Я не остаюсь.
– Не остаетесь? – Он фыркнул. – Куда же вы идете?
– Обратно в Остенд, – сказал я. – И вы пойдете со мной.
– Опять насилие? – Он насмешливо поднял руки в знак того, что сдается.
Я покачал головой:
– Вы же знаете, что вам придется вернуться. Или вы собираетесь оставить все свои досье на набережной, менее чем в четырех милях отсюда?
– Вы отдадите их мне?
– Ничего не могу обещать, – сказал я ему, – но знаю, что вам придется туда вернуться. Выбора нет. – Я подлил себе еще кофе и жестом указал на кофейник.
– Да. – Он рассеянно покачал головой. – Еще кофе.
– Вы не из тех людей, кто оставляет за собой мосты. Я знаю вас мсье Дэтт. Вы могли бы пережить, если бы ваши документы оказались на пути в Китай, а вы – в руках Люазо, но наоборот – нет, вы не переживете.
– Вы ждете, что я вернусь и сдамся Люазо?
– Уверен, вы так и сделаете, – сказал я. – Или всю оставшуюся жизнь будете жалеть, что не сделали этого. Вы вернете всю свою работу и записи и переживете этот момент миллионы раз. Конечно, вы должны вернуться вместе со мной. Люазо – человек, а человеческая деятельность – ваша специальность. У вас есть высокопоставленные друзья, будет трудно осудить вас за какое-нибудь преступление, включенное в свод законов…
– Законы – очень плохая защита во Франции.
– Остенд – это Бельгия, – сказал я. – Бельгия не признает Пекин. Люазо работает здесь только с молчаливого согласия властей. С Люазо очень легко совладать тем искусством ведения спора, которым вы владеете. Люазо боится политического скандала, который может произойти, если человека насильно увезут из чужой страны.
– Вы бойкий. Слишком бойкий, – сказал Дэтт. – Все же риск остается слишком большим.
– Как хотите. – Я допил кофе и отвернулся от него.
– Я буду дураком, если вернусь за документами. Здесь Люазо меня не достанет. – Он подошел к барометру и постучал по нему. – Поднимается.
Я ничего не ответил.
Он сказал:
– Это была моя идея – сделать центр управления на пиратском радиосудне. Мы не подвергаемся досмотру и не находимся под юрисдикцией никакого правительства в мире. На этом корабле мы фактически нация в себе. Так же, как и другие пиратские радиостанции на кораблях.
– Да, верно, – согласился я. – Вы здесь в безопасности. – Я встал. – Мне не следовало ничего говорить, – сказал я. – Это меня не касается, я свое дело сделал.
Я застегнул плащ и благословил мужчину из Остенда за то, что он снабдил меня дополнительным толстым свитером.
– Вы меня презираете? – спросил Дэтт. В голосе его чувствовалась сердитая нотка.
Шагнув к нему, я взял его руку в свою.
– Нет, – сказал я сочувственно. – Ваше решение так же правильно, как и мое. Правильнее сказать, что только вы в состоянии оценить свою работу и свою свободу.
Я крепко сжал его руку в стереотипном ободряющем жесте.
– Моя работа представляет огромную ценность, – сказал он. Можно даже сказать «прорыв». Кажется, некоторые из моих исследований имеют…
Теперь он был обеспокоен тем, чтобы убедить меня в важности своей работы. Но я, осторожно высвободив свою руку, кивнул, улыбнулся и отвернулся.
– Мне пора должен идти. Я привез сюда Куана, мое дело сделано. Возможно, один из ваших моряков доставит меня в О стенд.
Дэтт кивнул. Я полностью ушел в себя: я устал от этой игры, и мне хотелось понять, действительно ли я желал забрать с собой этого старого больного человека и сдать его на милость французскому правительству.
Говорят, решительность мужчины проявляется в том, как он держит плечи. Дэтт прочел безразличие на моем лице.
– Подождите! – крикнул он. – Я поеду с вами.
– Хорошо, – сказал я. – У вас будет вам время подумать.
Дэтт лихорадочно оглядел каюту. Облизнув губы и ладонью пригладив волосы, он просмотрел пачку бумаг, сунул две из них в карман и собрал немногочисленные пожитки.
Странные вещи взял с собой Дэтт: пресс-папье с гравировкой на нем, полбутылки бренди, дешевую записную книжку и, наконец, старую авторучку, которую он осмотрел, вытер и тщательно закрыл, прежде чем сунуть в карман жилета.
– Я сам отвезу вас назад, – сказал он. – Как вы думаете, Люазо разрешит мне просмотреть мои документы?
– Я не могу отвечать за Люазо, – ответил я, – но знаю, что он четыре месяца добивался разрешения совершить налет на ваш дом на авеню Фош. Он направлял доклад за докладом, излишне упорно доказывая, что вы представляете угрозу для безопасности Франции. И знаете, какой ответ он получил? Они ему сказали, что вы агент X, выпускник политехнической школы, принадлежите к правящему классу, к элите Франции. Вы можете быть на «ты» с министром и половину кабинета называть «мой дорогой». Вы привилегированное лицо, неприкосновенное для дерзких требований Люазо и его людей. Но он настаивал и, в конце концов, показал им, что вы такое, мсье Дэтт. И теперь, возможно, он захочет, чтобы они заплатили по счету. Я бы сказал, что Люазо мог бы воспользоваться случаем подлить немного вашего яду в их систему кровообращения. Возможно, он мог бы пожелать им кое-что припомнить, когда они в следующий раз станут ему препятствовать или поучать его, или в пятидесятый раз спрашивать, не ошибается ли он. Позволить вам сохранить досье и записи? – Я улыбнулся. – Он мог бы настоять на этом.
Дэтт кивнул, снял ручку древнего настенного телефона и что-то быстро сказал на китайском диалекте. Я обратил внимание на его большие белые пальцы, похожие на корни какого-то растения, которое никогда не было на свету.
Он сказал:
– Вы правы, несомненно. Я должен быть там, где результаты моих исследований. Мне не следует никогда с ними расставаться.
Некоторое время он с рассеянным видом бесцельно бродил по комнате, взял в руки доску от «Монополии».
– Вы должны успокоить меня в одном отношении, – сказал он, опуская доску на место. – В отношении девушки. Вы убедитесь, что с девушкой все в порядке?
– С ней будет все в порядке.
– Вы позаботитесь об этом? Я плохо к ней относился.
– Да, – подтвердил я.
– Я угрожал ей, знаете ли. Я угрожал ей тем, что у меня собрана информация о ней, ее фотографии. Не следовало этого делать, но я заботился только о своей работе. Это ведь не преступление – правда? – беспокоиться о своей работе?
– Все зависит от содержания работы.
– Имейте в виду, – оправдывался Дэтт, – я давал ей деньги. И машину.
– Легко отдавать то, что вам не нужно, – сказал я. – А богатым людям, которые дают деньги, нужно быть совершенно уверенными в том, что они не пытаются что-нибудь купить.
– Я плохо относился к ней. – Он кивнул сам себе. – А еще есть мальчик, мой внук.
Я поспешил вниз по железным ступеням, желая выбраться с судна до того, как Куан поймет, что случилось. И все же вряд ли Куан стал бы нам мешать: когда Дэтт уйдет с дороги, единственным докладом в Пекин будет доклад Куана.
– Вы сделали мне одолжение, – сказал Дэтт, заводя подвесной мотор.
– Верно, – согласился я.