Смерть - дорогое удовольствие

Глава 37

Мария продолжала думать о смерти Жана-Поля, выбившей ее из равновесия. Теперь она чувствовала себя как человек, несущий тяжелый чемодан.

– Какая ужасная утрата, – громко произнесла она.

Еще со времен глубокого детства у нее сохранилась привычка разговаривать вслух. Ее смущало, когда люди, случайно оказавшиеся поблизости, слышали, как она сама с собой обсуждала вслух свои детские нужды и желания. Мать никогда не ругала ее за это, говоря, что важно не то, что она сама с собой разговаривает, а то, что именно она говорит.

Мария пыталась мысленно посмотреть со стороны на стоящую перед ней проблему.

– Странно, – заключила она, – вся моя жизнь была чем-то вроде пантомимы, но вести нагруженную машину «скорой помощи» по северной Франции – это больше, чем она могла вообразить. Машину, нагруженную восьмьюстами досье и сексуальными фильмами. Она чуть не рассмеялась.

Дорога была извилистой, и колеса то и дело проскальзывали. Мария выровняла машину, но одна из коробок упала, увлекая за собой другую. Мария, дотянувшись, подняла их и покрепче сдвинула стоящие одна на другой металлические коробки, сложенные на аккуратно заправленной койке и тихонько позвякивающие.

Обычно вождение машины доставляло ей удовольствие, но гнать этот старенький фургончик по плохим дорогам северной Франции не доставляло большого удовольствия. Следует избегать больших дорог, потому что, как она понимала, почти инстинктивно, они патрулируются. Она знала, что дорожный патруль выполнит приказание Люазо перехватить досье и фильмы Дэтта, Марию, Куана, англичанина или все перечисленное в любом сочетании. Ее пальцы в третий раз нащупали приборную доску. Она включила стеклоочистители, выругалась, выключила их, нащупала дроссель, затем зажигалку. Где-то должен быть выключатель, который уберет этот проклятый оранжевый свет, из-за которого наваленные друг на друга ящики, коробки и жестянки отражались в ветровом стекле. Ехать с таким отражением было опасно, но останавливаться не хотелось. Времени на остановку вполне бы хватило, но она решила не останавливаться до тех пор, пока не покончит со всем этим делом. Тогда, наконец, она сможет остановиться и отдохнуть, тогда, вероятно, она сможет вновь соединиться с Люазо. Она покачала головой, не вполне уверенная в том, что хочет вновь соединиться с Люазо. Хорошо было думать о нем отвлеченно, вот так, как сейчас. Мысли о нем ассоциируются с грязными тарелками, дырками в носках. О нем думалось только как о печальном и одиноком. Но если смотреть правде в глаза, он не был ни печальным, ни одиноким. Он был сдержанным, безжалостным и удручающе самодовольным. Это было неестественно, но так же неестественно быть полицейским.

Мария вспомнила, как в первый раз встретила Люазо. В деревне в Перигоре. На ней было жуткое розовое хлопчатобумажное платье, которое ей продала подруга. Она вернулась туда много лет спустя. «Ты надеешься, что его призрак будет сопровождать тебя туда и что некое колдовство подействует на него и он вернется к тебе и вы будете сходить с ума от любви, вы оба, как некогда прежде. Но когда ты добралась туда, ты оказалась там чужой. Люди, официанты, музыка, танцы – все они были новыми, и никто тебя не помнил».

Проклятая тяжелая машина. Тормоза и рулевое управление грубые, как у грузовика. За машиной плохо ухаживали, думала она, шины были лысыми. Когда Мария въезжала в крохотные деревушки, шины скользили по камням мостовой, а сами деревушки, старые и серые, ничем не привлекали внимания, только в одной или в двух горела ярко раскрашенная реклама пива и friture.[66] В одной из деревень ей бросились в глаза яркие вспышки сварки – это деревенский кузнец заработался допоздна. Сзади Мария услышала настойчивые сигналы обгоняющей машины. Она взяла правее, и мимо проревел синий «лендровер», посигналив фарами и благодарно прогудев. На крыше у него вспыхивал синий огонь, освещающий призрачным светом темный ландшафт, и исчез. Мария сбавила скорость. Она не ожидала на этой дороге никаких полицейских патрулей и неожиданно почувствовала, как бьется сердце. Ее сигареты лежали в глубоком мягком кармане замшевого пальто, но, когда она вытащила пачку, сигареты высыпались на колени. Успев ухватить одну, она сунула ее в рот. Теперь она ехала медленно, уделяя дороге только часть своего внимания. Пламя зажигалки вспыхивало и дрожало, но, когда она его отрегулировала, гораздо более сильное пламя вспыхнуло на горизонте. Вспышек последовало шесть или семь, напомнив ей пламя вечного огня на могиле неизвестного солдата. Поверхность дороги казалась черной и блестела, как глубокое озеро, но это не могла быть вода, потому что дождя не было уже неделю. Она представила, что вода затопит машину, если не остановиться, но не остановилась. Передние колеса разбрызгивали воду. Мария представила, что черная вода смыкается над нею, и вздрогнула. Начинался приступ клаустрофобии. Она опустила окно и отшатнулась, почувствовав запах vin rouge.[67] Сквозь вспышки пламени виднелись горящие лампы и цепочка фар. Еще дальше вокруг небольшого здания толпились люди.

Здание стояло поперек дороги. Сначала она подумала, что это был домик поста таможенного контроля, но потом увидела: это вовсе не здание, это огромная цистерна, опрокинутая на бок и развернутая поперек дороги. Вино лилось через пробоины. Передняя часть машины зависла над канавой. Огни вспыхивали за расколотым стеклом, когда мужчины пытались извлечь водителя.

Она снизила скорость. Полицейский, энергично кивая, знаком велел ей съехать на обочину.

– Вы приехали вовремя, – сказал полицейский. – Здесь четверо мертвых и один раненый. Он жалуется, но, я думаю, он только поцарапан.

К ним спешил другой полицейский.

– Подгоните вашу машину задом к опрокинутой, и мы внесем пострадавшего вовнутрь.

Сначала Мария собиралась сразу уехать, но потом ей удалось немного успокоиться. Она затянулась сигаретой.

– Сейчас придет другая машина «скорой помощи», – сказала она, сообразив, что они вызвали машину и вот-вот появится настоящая «скорая».

– Зачем? – спросил полицейский. – Сколько пострадавших они назвали по телефону?

– Шесть, – солгала Мария.

– Нет, – сказал полицейский. – Только один раненый и четверо мертвых. Ранен водитель легкового автомобиля, четверо в автоцистерне умерли мгновенно: двое водителей и двое путешествовавших на попутных машинах.

Вдоль дороги полицейские выставили обувь, радиоприемник, карты, одежду и полотняную сумку, причем все выстроили строго по прямой.

Мария вышла из машины.

– Разрешите мне взглянуть на пассажиров, – попросила она.

– Они мертвы, – сказал полицейский. – Я знаю, что они мертвы, поверьте мне.

– Дайте мне взглянуть, – снова попросила Мария, бросая взгляд на темную дорогу и опасаясь, что покажутся огни «скорой помощи».

Полицейский прошел к куче в центре дороги. Там из-под брезента, который полиция возит специально для таких случаев, торчали четыре пары ног. Он поднял край брезента. Мария взглянула, готовая увидеть помятые останки англичанина и Куана, но погибшими оказались молодые люди, бородатые, в хлопчатобумажных костюмах. На одном из лиц застыла усмешка. Она в сердцах бросила сигарету.

– Я же говорил, – сказал полицейский, – они мертвы.

– Раненого я оставлю для, следующей машины, – заявила Мария.

– Чтобы я ехал с четырьмя трупами? Ни за что! – возмутился полицейский. – Вы его возьмете.

Красное вино все еще текло на дорогу. Послушался звук разрываемого металла, когда гидравлические домкраты разорвали кабину, чтобы освободить тело водителя.

– Послушайте, – в отчаянии сказала Мария. – У меня ночная смена. Я не смогу уйти, если не зарегистрирую пострадавших. Другая машина «скорой помощи» будет не против.

– Ты, милашка! – рявкнул полицейский. – Ты вообще не понимаешь, что делаешь!

66

Friture – жареное мясо (фр.).

67

vin rouge – красное вино (фр.).