Страница 18 из 52
Официанты, очень не хотевшие сердить мадам, беспокойно задвигались, поправляя салфетки и внося микроскопические поправки в расположение ложек и вилок. Таксисты начали игру заново, и стук деревянных мячей раздался сразу после того, как монета вошла в щель.
Связной принес с собой экземпляр «Экспресс» и теперь читал его, рассеянно потягивая свой кофе. Возможно, он уйдет, подумал я, и тогда, может быть, мне не придется выслушивать его бесконечные официальные инструкции. Мадам Тэстеви находилась в очень трудном финансовом положении: ей пришлось заложить три объекта своей собственности.
На обложке «Экспресс» была фотография американского посла во Франции, пожимающего руку кинозвезде на фестивале.
Мсье Дэтт сказал:
– Не запах ли готовящегося teppune[35] я чувствую? Какой чудесный запах.
Мадам кивнула и улыбнулась.
– Когда я была девушкой, весь Париж переполняли запахи. Здесь были и запахи масляной краски, и лошадиного пота, и навоза, и протекающих газовых ламп, и повсюду пахло превосходной французской едой. Ах! – Она бросила кости. – Теперь же, – вздохнула она, – город пахнет бензином, искусственным чесноком, гамбургерами и деньгами.
Мсье Дэтт напомнил:
– Ваш ход.
– Да, да, – ответил я. – Но мне надо ненадолго подняться наверх. Нужно кое-что сделать, – сказал я достаточно громко, чтобы связной сообразил заказать вторую порцию кофе.
Передвинувшись на бульвар Капуцинов, мадам Тэстеви разорилась.
– Я ученый, – сказал мсье Дэтт, собирая карточки обанкротившейся мадам Тэстеви. – Научный метод верный и всегда побеждает.
– Верный для чего? – спросил я. – Верный для ученых, верный для истории, верный судьбе, верный чему?
– Верный себе. – Мсье Дэтт повернулся ко мне, изучил мое лицо и увлажнил свои губы, прежде чем заключить: – Мы начали плох… глупо.
В кафе вошел Жан-Поль – обычно он приходил на ленч несколько позже. Он беззаботно помахал нам и купил сигареты у стойки.
– Но есть некоторые вещи, которых я не понял, – продолжал Дэтт. – Для чего у вас полный портфель атомных секретов?
– А для чего вам их красть?
Жан-Поль прошел через зал к нашему столу, посмотрел на нас обоих и сел.
– Чтобы спасти, – ответил Дэтт. – Я спас эти бумаги для вас.
– Тогда позвольте Жану-Полю снять перчатки, – сказал я.
Жан-Поль обеспокоенно взглянул на мсье Дэтта.
– Он знает, – кивнул мсье Дэтт. – Признайте это, Жан-Поль.
Я объяснил Жану-Полю:
– Это по поводу того, что мы начали плохо и глупо.
– Это я так выразился, – сообщил мсье Дэтт Жану-Полю. – Я сказал, что мы начали плохо и глупо и что теперь хотим, чтобы все было иначе.
Я наклонился и отогнул на запястье перчатку Жана-Поля. Кожа его рук была фиолетовой от нингидрина.[36]
– Вы смущаете мальчика, – хихикнул мсье Дэтт.
Жан-Поль сердито посмотрел на него.
– Вы хотите купить документы? – спросил я.
Мсье Дэтт пожал плечами.
– Возможно. Я дам вам десять тысяч новых франков. Не хотите – как хотите, но за большую цену документы мне не нужны.
– Документы стоят вдвое дороже. – Мой голос звучал холодно.
– А если я откажусь?
– Вы не получите каждый второй лист. Эти листы я вынул и спрятал в другом месте.
– Вы не дурак, – кивнул мсье Дэтт. – Сказать по правде, документы были так доступны, что я усомнился в их подлинности. Рад узнать, что вы не дурак.
– Есть еще документы, – сказал я. – Большая часть их представляет собой ксерокопии, но вы, вероятно, не против. В первом пакете содержится большой процент оригиналов, чтобы вы могли убедиться в их подлинности, но делать это регулярно слишком рискованно.
– На кого вы работаете?
– Не имеет значения, на кого я работаю. Вам они нужны или нет?
Мсье Дэтт кивнул и мрачно улыбнулся.
– Согласен, мой друг. Согласен. – Он махнул рукой и заказал кофе. – Во мне говорит любопытство. Нельзя сказать, чтобы ваши документы соответствовали моим научным интересам, я буду пользоваться ими просто для стимулирования своего ума. Потом они будут уничтожены… или вы можете получить их обратно…
Связной допил кофе и пошел наверх, стараясь, чтобы все выглядело так, словно он идет не далее туалета на первом этаже.
Я шумно прочистил нос, потом раскурил сигарету.
– Мне все равно, что вы с ними сделаете, мсье. На документах нет отпечатков моих пальцев, и они не имеют ко мне никакого отношения, поступайте с ними, как хотите. Я не знаю, связаны ли эти документы с вашей работой. Я даже не знаю, в чем заключается ваша работа.
– Моя нынешняя работа – научная деятельность, – объяснил Дэтт. – Моя клиника предназначена для того, чтобы исследовать образцы человеческого поведения. Признаюсь, я мог бы заработать больше денег в другом месте, у меня хорошая квалификация. Я аналитик. К тому же, хороший врач. Могу читать лекции по нескольким различным дисциплинам: по восточному искусству, по буддизму или даже по теории марксизма. Считаюсь авторитетом в области философии экзистенциализма, особенно в области экзистенциальной психологии, но работа, которой я занимаюсь сейчас, – именно та работа, которая принесет мне известность. Мысль о том, чтобы тебя помнили после твоей смерти, становится важной по мере того, как мы стареем. – Он бросил кости и продвинулся мимо «Старта». – Дайте мне мои двадцать тысяч франков, – сказал он.
– Чем вы занимаетесь в своей клинике? – Я собрал игрушечные деньги и передал ему. Он, пересчитав, сложил их в кучу.
– Людей ослепляет то, что в основе моих исследований лежит секс. Они не в состоянии видеть мою работу в истинном свете, потому что думают только о сексуальной деятельности. – Он вздохнул. – Полагаю, это естественно. Моя работа важна потому, что люди не в состоянии объективно рассмотреть этот предмет. А я могу. Поэтому я один из немногих людей, которым по силам руководить таким проектом.
– Вы анализируете сексуальную деятельность?
– Да, – кивнул Дэтт. – Никто не делает того, чего не хочет. Мы действительно нанимаем девушек, но большинство людей, которые приходят в дом, приходят туда парами и остаются там парами. Я куплю еще два дома.
– Те же самые пары?
– Не всегда, – ответил Дэтт. – Но об этом не следует сожалеть. Люди связаны умственно, и сексуальная деятельность является шифром, который поможет объяснить их проблемы. Вы не собираете ренту. – Он подтолкнул фишки ко мне.
– Вам не кажется, что вы пытаетесь обосновать обладание публичным домом?
– Пойдемте туда – и вы увидите, – пригласил Дэтт. Так или иначе, но вы причалите к моим отелям на улице Республики, это лишь вопрос времени. – Он сложил вместе карточки, обозначающие его собственность. – И тогда с вами покончено.
– Вы имеете в виду, что клиника работает и днем?
– Человек – существо, – сказал Дэтт, – уникальное в том смысле, что его сексуальный цикл продолжается неослабно от половой зрелости до смерти. – Он сложил карточку для игры.
Становилось все жарче. Именно такие дни дают толчок ревматизму и увеличивают Эйфелеву башню на шесть дюймов.
– Подождите немного, – попросил я. – Я поднимусь наверх и побреюсь. Подождете пять минут?
– Хорошо, – согласился Дэтт. – Но на самом деле в бритье нет надобности, вас не будут приглашать участвовать. – Он улыбнулся.
Я поспешил наверх, связной ждал меня в комнате.
– Они купили документы?
– Да, – сказал я и повторил ему свой разговор с мсье Дэттом.
– Вы хорошо это проделали, – похвалил он.
– Вы мой руководитель? – Я осторожно натянул кожу на лице и начал бриться.
– Нет. Они узнали о документах благодаря утечке информации.
– Допустим. Тогда кто автор утечки?
– Вы знаете, что я не имею права ответить, не следует даже спрашивать меня. Очень умно с их стороны было заглянуть сюда.
– Я сам рассказал, где спрятаны документы. Так вот, прежде я никогда не говорил, но теперь скажу: тот, кто мной руководит, знает о том, что делают эти люди, раньше, чем узнаю я. Это кто-то, стоящий совсем близко, кто-то из тех, кого я знаю. Перестаньте соваться в это дело, иначе ваша топорная работа все испортит.
35
Teppune – блюдо из зайца (фр.).
36
Нингидрин – цветной реактив в виде красновато-черной пудры. Руки становятся фиолетовыми, так как в коже содержатся аминокислоты. Краска сходит через три дня. От мытья становится только хуже. – Примеч. авт.