Две пары

Медсестра прервала их беседу, попросив Джоанну покинуть палату.

Джоанна стала звонить Люду, но не застала его ни дома, ни на работе. Тогда она набрала номер офиса Эда Стормана и оставила сообщение.

Затем она отправилась в кабинет доктора Мака, который хотел ее видеть и просил зайти после свидания с сестрой. Она нашла врача в мрачнейшем расположении духа.

– Сюда едут доктор Грэм и доктор Хэллоран. Мы проведем консилиум.

Они не заставили себя долго ждать. Мак уселся в кресле напротив коллег и таким образом, чтобы видеть лицо Джоанны.

– Надин перенесла ожоги первой и второй степени тяжести на большой поверхности тела. В такой ситуации доступ к сосудистой системе невозможен, а значит, невозможен и диализ.

Мак помолчал, выжидая, пока смысл его слов дойдет до всех присутствующих.

Джоанну охватил смутный страх, неясный, как голос Мака, который, казалось, доносился откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды.

Мак рассказывал – преимущественно Джоанне – о том, что происходит с организмом человека, когда кровь не очищается ни через почки, ни посредством машины для гемодиализа.

– Вам все понятно, Джоанна?

– Нет, – прошептала она в ответ, заметив, что трое мужчин смотрят на нее выжидающе.

– Надин необходима немедленная операция по трансплантации почки, иначе она умрет. – Доктор Мак глубоко вздохнул и нахмурился.

Воцарилось напряженное молчание. Джоанна обвела врачей испытующим взглядом, стараясь понять, что происходит.

– Вы нашли другого донора?

– Другого донора, кроме вас, не существует, – покачал головой Мак. – После первой неудачи шансы найти подходящий орган для пересадки свелись к нулю. Чудо не может повториться дважды. Почки в большом дефиците. В США тринадцать миллионов людей страдают почечной недостаточностью, почти восемьдесят тысяч человек умирают ежегодно.

Мак замолчал и взглянул на коллег, рассчитывая на их поддержку. Кому-то из них следовало объяснить Джоанне что к чему. Мак ошеломил ее страшным фактом, но так и не достиг никакого результата.

– Вам предстоит принять очень важное решение, – мягко начал доктор Хэллоран.

Она посмотрела на него остекленевшими глазами.

– Ваша сестра умрет, если ей не сделать операцию немедленно. С ее организмом совместима только ваша почка. Она – единственный шанс Надин остаться в живых.

– Доктор Мак и раньше так говорил, но ему все же удалось найти другого донора, – возразила Джоанна.

Мак скрипнул зубами, но сдержался и промолчал.

– На поиски другого донора нет времени, Джоанна, – продолжал доктор Хэллоран.

– НЕТ! – Из самой глубины ее души вырвался этот крик боли.

Пелена оцепенения вдруг спала, и Джоанна оказалась лицом к лицу со страшной правдой. Доминик сжал кулаки, борясь с желанием подойти к Джоанне и обнять ее.

– Как вы можете просить меня, чтобы я убила своего ребенка? – плача, обвела Джоанна врачей тоскливым взглядом.

– Мы не просим об этом, – ответил Мак. – Решать вам и вашему мужу. Но я должен повторить, что без операции ваша сестра не выживет.

– Но ведь ожоги заживут, не так ли? – Джоанна отказывалась верить своим ушам. – Медсестра сказала, что все не так уж плохо.

– К тому времени, когда это произойдет, уже будет поздно, – процедил сквозь зубы Мак. – Чем дольше мы ждем, тем хуже вашей сестре.

– Это невероятно… неужели я должна решить прямо здесь… прямо сейчас… – Джоанна осеклась.

Хэллоран закрыл глаза. Как бы ему хотелось быть сейчас где угодно, только не здесь! Он готов был отдать все на свете за то, чтобы Джоанна была не его пациенткой, а чьей-нибудь еще. Хэллоран понимал, что происходит в душе Джоанны, особенно учитывая все ее предыдущие неудачные беременности. Его собственная жена была на шестом месяце своей первой беременности. Они уже придумали ребенку имя, купили детскую коляску…

Доминик не сводил глаз с поникшей Джоанны и боялся вымолвить слово, чувствуя, что может не совладать с голосом. Доктор Мак испытывал к ней искреннее сострадание, но не мог ни на миг забыть о том, что его пациентка балансирует на грани жизни и смерти.

– Обсудите это с вашим мужем, Джоанна. А еще лучше, приведите его ко мне.

– Я не могу. Он… он в Калифорнии. Я оставила ему сообщение, но… – Джоанна подняла глаза на Мака. – На самом деле он мне не муж.

– Господи, дай мне сил! – всплеснул руками Мак. – Что это, поза феминистки или что-то другое? Поймите, речь идет о жизни вашей сестры!

Доминик резко поднялся:

– Мне бы хотелось поговорить с Джоанной наедине. Прошу вас.

– Как угодно! – самоустранился Мак.

Он вышел из кабинета вместе с доктором Хэллораном. Повисло гнетущее молчание. Доминик долго не мог найти нужные слова.

Джоанна ощущала слабость во всем теле, во рту у нее пересохло от волнения. Никого, кроме Люда, не волновал ее ребенок.

– Это так несправедливо, – прошептала она. – Несправедливо. После всех этих лет, после ада, через который я прошла, наконец-то…

Джоанна сдавила рукой горло, силясь справиться с душившими ее рыданиями.

– Я знаю, дорогая моя, знаю.

Его сердце разрывалось от боли. Ему безумно хотелось обнять ее и прижать к груди. Доминик сел напротив в кресло Мака.

– Как вы можете просить, чтобы я добровольно отказалась от своего ребенка?

– На данной стадии беременности это всего лишь эмбрион, Джоанна, весом в три унции и длиной в три дюйма, – пробормотал он.

– Это для тебя он эмбрион, а для меня – человеческое существо, новая жизнь, которая зреет во мне. Я ответственна за нее и должна ее защищать. – Слезы задрожали у нее на ресницах. – Медицинскую сторону вопроса ты знаешь, но понятия не имеешь о том, что чувствует беременная женщина.

– Это правда, – признал он. – Я могу лишь попытаться представить себе, что это такое. Поверь, я полон сострадания. Тебе предстоит сделать очень трудный выбор, болезненный. Но нельзя сбрасывать со счетов критическое положение Надин.

– Я не единственная в мире, у кого есть две почки! – взорвалась Джоанна. – Доктор Мак и раньше вел со мной такую беседу, но нашел другой выход. Разве нельзя поставить Надин временную почку? На год? Или хотя бы на полгода? А потом она может взять мою.

– Это не так просто. Нужна хотя бы минимальная гистосовместимость, а Надин трудно угодить. Ведь доктор Мак не может подвергнуть ее тяжелейшей операции, чтобы вшить почку, которая наверняка не будет функционировать, правда?

– Конечно, не может, – согласилась Джоанна. – Но он отказывается видеть во мне человека. И в Надин тоже. У меня почки здоровые, у нее больные – вот и все, он не хочет больше ничего знать. Это просто негуманно!

– Напротив, Мак очень гуманен. Он пытается сохранить человеку жизнь единственно возможным способом. Двадцать лет назад люди с клинической почечной недостаточностью умирали. Поэтому теперь, когда в его власти не допустить этого, он…

– Он готов принести в жертву другую жизнь, да? Если я прерву беременность, у меня никогда больше не будет детей. Тем более когда я останусь с одной почкой.

– Это совсем не обязательно. С одной почкой у тебя столько же шансов зачать и выносить ребенка, сколько и с двумя.

– Тогда почему они не могут вырезать у меня почку теперь и оставить мне ребенка?

– Потому что операция опасна прежде всего для эмбриона. – Доминик повторил слова Мака, которые Джоанна слышала месяц назад.

– Джоанна, те выкидыши, которые у тебя были, могут объясняться множеством причин. Возможна, например, генетическая несовместимость с мужем. То, что сейчас тебе удалось зачать и беременность протекает нормально, заставляет меня склоняться именно к этой мысли.

– Я не могу сейчас думать об этом. Внутри меня развивается новая жизнь. Мой ребенок. Это будет девочка, я чувствую, и…

– Прошу тебя, Джоанна.

– Нет! Я не могу! В конце концов, это не твоего ребенка меня вынуждают убить!

Джоанна увидела, как вдруг потемнело лицо Доминика, как исказила его внезапная резкая боль.