Летняя луна

В задумчивости Мерлин привела в движение находившуюся там же старую модель Солнечной системы. Колесики проснулись, закружились миниатюрные кольца планет, и что-то белое быстро пронеслось у самого ее уха. Обтянутая перчаткой рука герцога успела поймать отвалившуюся ось до того, как та упала на голову Мерлин.

– Осторожно, – предупредил он.

Мерлин втянула голову в плечи и извинилась.

«Герцог Деймерелл, – повторила она про себя. – Или все-таки герцог Фолконер? Похоже, для него это очень важно». Мерлин же, глядя на герцога, воспринимала только его лицо и высокий рост, и ни на чем другом уже не могла сосредоточиться. Опять эта ее проклятая сконцентрированность, когда мысли занимает какой-то один образ и от него уже невозможно избавиться. Вот и сейчас Мерлин могла бы в мельчайших деталях мысленно нарисовать его лицо. Она запомнила его таким, каким впервые увидела, открыв дверь. Она представила себе его шляпу, под ней густые каштановые волосы, уложенные с тщательной аккуратностью, и темные брови. Глаза его в тенистом освещении сада казались желтовато-зелеными, а тонкие контуры носа и губ выражали непокорность, напоминая нечто ястребиное. Может быть, именно из-за этого сходства он и стал герцогом Фолконером. Он чем-то походил на хищную птицу.

Она снова зацепилась за какой-то предмет, и тот с глухим стуком упал на пол. Мерлин услышала, как он пробормотал проклятье, в то же время его руки поддержали ее.

– Простите, – несчастным голосом произнесла она.

Рансом продолжал придерживать ее под локоть, пока они не преодолели тускло освещенный коридор и не свернули в большую гостиную.

Едва взглянув на кучи вещей, сваленные в этой просторной комнате, она поняла: для приема гостей это место не подходит. Мерлин, конечно, и раньше знала, что она плохая хозяйка, но все-таки когда же она умудрилась запустить все до такой степени? Старый паровой котел, расползшаяся корзина от воздушного шара, ненужный вакуумный насос, сломанное весло… В бледных солнечных лучах, пробивавшихся сквозь немытые окна, помещение напоминало заброшенное поле сражения.

Преодолевая неловкость, она пересекла комнату, и, пригнувшись, пробралась под массивным сломанным крылом, которое нависало над узким проходом, как огромная уставшая летучая мышь. Герцог следовал за ней, ни слова не говоря по поводу беспорядка. И все-таки она чувствовала его недовольство, хотя бы уже по тому, с каким видом он смотрел на застывшую смазку от сорвавшейся оси, которая оставила жирное пятно на его перчатке.

Хорошо еще, что лестница на антресоли была свободна – и то лишь потому, что это был единственный путь из ее лаборатории в гостиную, в настоящее время напоминавшую склад. Мерлин тысячу раз говорила Теодору или Таддеусу, отдавая что-нибудь: «Уберите это на хранение», но она ни разу не поинтересовалась, куда именно попала та или иная вещь. И вот теперь она осознала: все сваливалось в кучу в большой гостиной. И если раньше Мерлин была слишком занята, чтобы обращать внимание на возрастающую гору предметов, то сейчас она наконец ее заметила.

Сами антресоли выглядели не намного лучше. Там сгрудились лабораторные столы и разнообразное мелкое оборудование, валялись спутанные мотки проволоки и коробки с мензурками, сотни книг в кожаных переплетах были беспорядочно разбросаны. Но, по крайней мере, она знала, где найти стул, – он стоял под кипой журналов высотой в добрых два фута. Немного усилий, и стул был высвобожден.

Слегка запыхавшись, девушка отступила и предложила герцогу присесть.

– Спасибо, я постою, – сказал он.

– Ой, простите. У вас, наверное, ревматизм? – поинтересовалась она.

Уголки его губ еле заметно дрогнули. Он церемонно ответил:

– Я нахожусь в отменном здравии, благодарю вас. Но строгая няня научила меня, что джентльмен не имеет права садиться первым в присутствии дамы.

Сосредоточенно изучая удивительно мужественную ямочку на его подбородке, Мерлин не сразу сообразила, что под словом «дама» герцог имел в виду именно ее. Поняв это, она ойкнула и села.

Рансом склонил голову, разглядывая захламленную комнату. Взгляд его задержался на большом деревянном ящике, от которого беспорядочно шли провода к каким-то шкивам и колесам. Несколько мгновений он изучал эту конструкцию, а затем повернулся к Мерлин со своей странной полуулыбкой. В солнечном свете, падавшем из окна, в его волосах играли золотисто-красноватые блики.

– Правильно ли я понял, что имею удовольствие разговаривать с мисс Ламберн?

Мерлин кивнула, надеясь, что он не будет больше высокопарно называть ее «мисс Ламберн». Она боялась, что если, как обычно, глубоко сконцентрируется на чем-нибудь, то это обращение не сумеет вывести ее из задумчивости, так как сомневалась, что сможет откликнуться на что-то другое, кроме резкого выкрика «Эй, мисс Мерлин!» – единственного обращения, на которое, как обнаружили Таддеус и Теодор, она более или менее успешно реагировала.

– Похоже, вы настоящая изобретательница, – сказал герцог. – Позвольте поинтересоваться, что это за предмет?

Мерлин чуть нахмурилась, глядя на деревянный ящик и провода.

– С помощью этой штуки я хотела натянуть проволоку на каркас авиационной машины. Но ничего не получилось.

– Ясно. – Рансом снова огляделся, как будто что-то искал, а затем посмотрел на Мерлин внимательным, пронизывающим взглядом. – А что же вы сделали такого, что у вас получилось?

Мерлин опустила плечи. Из всех вопросов, которые он мог бы задать, именно этот ей меньше всего хотелось услышать. Она смотрела на его ботинки, такие сияющие на фоне катавшихся по полу шариков пыли.

– К сожалению, ничего. И это ужасно обидно. Вы знаете, по-моему, вся проблема в весе и в двигателе. Ну и, конечно, в устойчивости. Так трудно поднять модель в воздух! Понимаете, эти деревянные распорки слишком тяжелые, и поэтому пропорции крыла получаются слишком…

– Понятно, – перебил он, стоило ей на мгновение запнуться в поисках нужного слова. – А кроме вопросов аэронавтики, вы больше ничем не занимались?

Мерлин уставилась на него с удивлением:

– Нет, больше ничем. Я полностью посвятила себя созданию летающей машины. И, честно говоря, кое-каких успехов в ее конструировании все же добилась…

– Да, конечно. – Нахмурившись, он оглядел по очереди каждый предмет, находившийся в комнате. – А что такое вон там?

Мерлин взглянула на предмет из красного дерева, который привлек внимание герцога. Он рассматривал его с таким вниманием, как будто в нем были скрыты все тайны мироздания.

– Это старый гардероб дяди Дориана. Я храню там запасной плащ, – ответила она. Его губы сжались от досады, и она быстро добавила как бы в оправдание: – Зимой здесь бывает очень холодно.

– Без сомнения. – Герцог опустил брови и посмотрел на нее так строго, что у нее чуть не закружилась голова. – Мисс Ламберн, я должен быть с вами честен. Я пришел сюда, выполняя особо секретную миссию по поручению его величества и лордов Адмиралтейства. Нам стало известно, что вы располагаете устройством, которое могло бы оказать неоценимую помощь в деле защиты нашей родины.

– Я располагаю?.. – тихо переспросила Мерлин.

Он снова изобразил полуулыбку, но на этот раз неприятная жесткость чувствовалась за ней гораздо сильнее.

– Я надеялся, что вы не станете отрицать этого. В свою очередь, я могу предоставить вам все необходимые сведения, удостоверяющие мою личность и подтверждающие мое положение в правительстве. Так что вам не следует опасаться, что вы имеете дело с противной стороной.

– Конечно же, я не опасаюсь. – Она положила палец на нижнюю губу, едва успев сообразить в последний момент, что ноготь кусать не надо. – А что за противную сторону вы имеете в виду?

Он уставился на ее палец, и она быстро опустила руку на колени.

– Французы, мисс Ламберн. Вы же знаете, что сейчас идет война?

– Ну да, я… – Она встретила его осуждающий взгляд и смиренно добавила: – К сожалению, я редко выхожу из дому.