Страница 104 из 137
№281 [303]
Быў бацька з маткаю, мел дачку́ з сынам. Бацька з маткаю помер, і пакінулі брата з сястрою. Узяў брат дай ажаніўся; ідзе ў госці — сястру кліча, ідзе на спацыр[304] — сястру кліча, гдзе якую сукню[305] купіць, то для сястры лепшую[306]. Дак жонцы крыўда[307] стала! Даў бог сястры дзіцятка, а ў сястры есць муж, да вельмі далека. Жонка кажа: «Ну што ты лепша сястры глядзішь, як мяне. Прыедзе яе муж, то будзе яну глядзеці». Пагадзіўшы, прыежджае муж; дак яна гаворыць: «Ты прыехаў да яе, а яна з братам жыве — не глядзіць цябе!» Дак мужык[308] кажа: «Жонка! Прыберыся, пайдзем на спацыр і вазьмі дзіця з сабою». Пашлі яны ў лес, прывеў ён да карча[309]: «Палажы рукі!» Як яна палажыла, дак ён узяў дай па локці адсек.
Яна ўзяла дзіця і пашла; прыходзіць яна да вады, дак рук няма; як напіцца вады? Нагнулася дай дзіця упусціла. Стаіць, бедная, дай плача, дак ёй з вады адзываецца: «Дзеўка, дзеўка! Не плач, бяры дзіця». Дак яна адказывая[310]: «Якже ж я буду браць, калі ў мяне рук няма!» — «Тачы[311] ваду́, дасць бог рукі». Як яна адтачыла, даў бог рукі; дак яна ўзяла дзіця дай пашла. Ідзе дарогаю, сустрэчае яну пан; дак ён пытаецца: «Адкуль ты, кабета?»[312]. Дак яна адказала: «Няма чаго пану казаць, адкуль я; некалі была паняй, цяпер кабетай завуць». — «Ні пашла б ты ка мне на службу?» Яна кажа: «Пайду; алі[313] ці во́зьмешь мяне з дзіцём?» Дак ён кажа: «Вазьму».
Яна прыехала, дак той сын расце да усе заве[314] яго та́там[315]. Ён кажа: «Якій я твой тата?» Дак ён кажа: «Прашу, татулячко, не прагневацца, маёй матульцы[316] татулько рукі адсек, дак матулька пашла плачучы і мяне ў ваду ўкінула; з вады аддалося матульцы: «Не плач, кабетко! Бяры дзіця, дасць бог рукі». Дак матулька ўтачыла ваду, даў бог рукі. Матулька шла і татулька пазнала, а татулька маткі не!»
№282 [317]
Жил-был царь, у него были сын и дочь. Царь помер, и остались одни — братец с сестрицей. «Сестрица, — говорит он, — отдадим тебя замуж». — «Нет, братец, лучше тебя наперед женим». Вот он и женился, а сестрицу все не забывает и при жене любит и почитает ее по-старому; в ином деле жены не послушает, а что скажет сестрица — то и сделает. Братниной жене стало то завистно. Вот раз как-то он уехал, жена возьми что ни есть лучшего коня под золотым ковром — изрубила на мелкие части. Приезжает муж, она сидит да плачет. «Что ты плачешь?» — «Как же мне не плакать? Твоя сестра-злодейка пришла в конюшню да что ни есть лучшего коня под золотым ковром изрубила на мелкие части». — «Ну, пусть волкам будет мясо!» В другой раз уехал муж; жена взяла сокола в золотой клетке — изрубила на мелкие части, сама сидит да плачет. Воротился муж. «Чего ты плачешь?» — «Как же мне не плакать? Твоя сестра-злодейка взяла сокола в золотой клетке — изрубила на мелкие части», — «Ну что ж, сова его клюй!»
Опять уехал муж, жена взяла свое дитя, изрубила на мелкие части, сидит и разливается горючими слезами. Приехал муж и спрашивает: «Чего ты плачешь?» — «Как же мне не плакать? Твоя сестра-злодейка изрубила нашего детеныша». Брат приказал сестрице нарядиться: «Приоденься-ка да поедем со мною!» Не говоря ни слова, она оделась; брат взял топор и повез ее в лес; остановился у дубового пня и говорит: «Ну, сестра, клади свою голову на этот пень. Я ее отрублю!» Стала сестрица лить перед ним слезы и упрашивать: «Родимый мой братец! Не руби головы, отруби лучше мои белые руки по самые локотки». Он отрубил ей руки по самые локотки и уехал домой, а сестрица пошла скитаться по лесу: где день, где ночь! Ходючи по темному лесу, изорвалась она, всю одежду по кустам оставила, и стали кусать ее комары да мошки — а прогнать-то нечем! Вот она и спряталась в дупло.
На ту пору выехал на охоту королевич; собаки напали на ее след, прибежали к дуплу, так и вьются вокруг дерева да лают. «Кто здесь? — спросил королевич. — Отзовись и выйди!» — «Я бы вышла, — говорит девица, — да я голая!» — «Ничего, выходи и так!» Вот она и вышла; увидал королевич, что она такая красавица, а без рук, взял ее одел и повез к себе во дворец. Только снится ему, что говорит чей-то голос: возьми ты за себя замуж эту безрукую — она породит тебе сына — по локти руки в золоте, по колена ноги в серебре, во лбу красное солнце, на затылке светел месяц! Снится раз, и два, и три раза. Вздумал королевич на ней жениться, а мать говорит ему: «Разве нельзя найти королевну, что хочешь на ней жениться? Она хоть и красавица, да рук нету». — «Ничего, — говорит, — ведь ей не работать; я красоту ее и сплю — в глазах вижу!» Ну и поженился.
Стали они жить. Только королевичу понадобилось ехать в то государство, откудова пришла его жена; он и наказывает своей матери: «Матушка, как скоро родится у меня сын — сейчас напиши ко мне». Простился и уехал. Пришло время; королевичева жена родила сына — по локти руки в золоте, по колена ноги в серебре, во лбу красное солнце, на затылке светел месяц. Королева сейчас написала к сыну письмо; посланный с этим письмом зашел в дом к злой братниной жене. Та выведала обо всем и подменила письмо другим, в котором написала: родила-де твоя жена щенка, а не сына. Как прочитал королевич письмо, призадумался и написал к матери в ответ, чтоб до приезда его выслали королевну из царства вон, а то-де как приеду — совсем ее изрублю.
Вот делать-то нечего, привязали ей ребенка полотенцем к плечам и выслали из царства. Пошла она куда глаза глядят. Шла долго-долго; захотелось ей напиться, вот она нагнулась к колодцу и уронила мальчика в воду. Стоит и плачет. Идет старец — Никола, угодник божий. «Что ты плачешь?» — «Сына уронила в воду, дедушка!» — «Достань его». — «О, если б у меня были руки!» — «Нагнись только и протяни локотки». Она нагнулась и протянула локотки — и вдруг стали у нее руки; она взяла ребенка и стала благодарить бога. «Ну, ступай с богом!» — сказал старец и невидимо исчез.
Пошла королевна путем-дорогою, пришла к своему брату, а там и королевич; попросилась она ночевать. Пустили ее и заставляют сказывать сказки. Она говорит: «Я сказывать сказки не умею, а умею сказывать правду. Только чур меня не перебивать, а кто перебьет — с того голова долой!» На том и положили... (Продолжается сказка так же, как и напечатанная под № 279.) Узнал королевич свою жену и обрадовался. Братнину жену тотчас присудили привязать к злому жеребцу и пустить в чистое поле. Понес ее жеребец и размыкал по полю: где ударилась она головою — там сделалась высокая могила, где ударилась задом — там стала глубокая долина. А королевич и теперь живет с своею королевною да радуется.
303
Записано в Новогрудском уезде Гродненской губ. учителем М. А. Дмитриевым. Язык белорусский.
AT 706. В варианте противоречиво сочетаются мотивы, восходящие к западноевропейской традиции, с мотивами, типичными для восточнославянских сказок о Безручке: на героиню клевещет жена ее брата, как в большинстве восточнославянских сказок типа 706, но отсекает ей руки ревнивый муж тогда, когда у нее уже есть ребенок.
304
На гулянье (от нем. spazieren).
305
Юбку (Ред.).
306
Лучшую.
307
Обида.
308
Муж.
309
К пню.
310
Отвечает.
311
Точить — проливать, цедить (здесь в смысле: омочи водою).
312
Женщина; раба.
313
Но.
314
Зовет.
315
Отцом.
316
Матери.
317
Место записи неизвестно.
AT 706. Эпизод чудесного исцеления героини с помощью Николы угодника имеет соответствие во многих западных вариантах сюжета, а также и в некоторых восточнославянских.
После слов «Твоя сестра-злодейка изрубила нашего детеныша» (с. 295) Афанасьев в сноске отметил: «По другому рассказу, брат, воротившись домой, привозит десяток яблок, пять отдал сестре, а пять оставил себе с женою. Этой последней стало завидно; она растрепала свои косы, изорвала свое платье, заплакала и стала жаловаться на сестру, что та ее избила. И в другой раз сделала то же, а в третий убила своего ребенка и сказала на сестру».
После слов «взял ее одел и повез к себе во дворец» (с. 295) указан вариант: «День и два ходила она по лесу не евши, не пивши; на третий день пробилась в царский сад и увидела яблоню, а на яблоне висят три яблочка очень низко — ртом достанешь. Она не утерпела, подошла, схватила зубами одно яблочко и скушала. Яблоки были заветные; царь настрого приказал садовнику беречь их, а не устережет — так около самой этой яблони грозил отрубить ему голову. Ввечеру пришел царь в сад и видит: нет одного яблока. Стал допрашивать садовника, да на первый раз простил его. «Первая вина, — сказал, — прощается, а за другую — берегись — и сам голову положишь». На другой день садовник опять не углядел: девица сорвала и другое яблочко и скушала. Еще раз простил царь садовника. На третий день съела девица и последнее яблочко. Рассердился царь, велел принести меч и хочет срубить садовнику голову. Вдруг явилась девица и говорит: «Ваше царское величество! Не прикажи рубить ему голову. Я всему делу виновна, секи мою голову!» Царь тут прельстился ее красотою и женился на ней».
После слов «сказал старец и невидимо исчез» (с. 296) — вариант: «Захотела она распеленать свое дитище — и не может; заплакала горько. Идет старичок седой-седой и спрашивает ее: «Чего плачешь?» Она все ему рассказала. «Ну, — говорит старичок, — шевельни своими плечами — у тебя будут руки!» Она шевельнула три раза плечами — и стали у ней руки по-прежнему... Оглянулась поблагодарить старика, смотрит — нет никого!»