Фамильные ценности

— Понимаю. У меня самого два сына, и они очень разные, отличаются, как небо и земля…

Он рассказывал ей о сыновьях, пока она не успокоилась, а затем ушел, поделившись напоследок хорошей новостью: собачке Оливии больше ничего не угрожает.

— Вы меня просто осчастливили! Леонардо знает?

— Может, и нет. Я пытался дозвониться ему, но…

— Ясно. Ну, тогда я поднимусь наверх прямо сейчас. Это придаст ему силы. Малышка Тесси в безопасности!

Инспектор направился в расположенный по соседству бар Джорджо и заказал кофе.

— Я сам для вас приготовлю. Как продвигается дело? — спросил хозяин.

Инспектор неопределенно тряхнул головой и ответил вопросом:

— Что говорят на улице?

— Ничего, можете поверить. Как и газеты. Если новостей нет, они их придумают. Помяни черта…

Инспектор оглянулся и увидел, как в дверь неторопливо входит толстяк Нести со словами:

— Мне кофе. — Из уголка губ у него свисала незажженная сигарета — явный признак того, что он снова пытается бросить курить. Он буркнул инспектору: — Если ты не в состоянии найти похитителей, почему бы по крайней мере, не арестовать эту идиотку дочь, как-ее-там, и держать ее подальше от нашей редакции?

— Она приходит в редакцию?

— Приходит? Да она у нас поселилась! Она и сейчас там крутится, вешает кому-то лапшу на уши. Я сбежал, когда увидел, что она идет. Но я догадываюсь, что там сейчас происходит. Ее больше интересует ежедневная публикация ее портретов в газете, чем возвращение матери, — ведь это для нее единственная возможность когда-либо появиться в новостях, ну, если, конечно, кто-то из моих коллег ее не пристукнет, что, вполне вероятно, и происходит в эту самую минуту. Бога ради, можешь ты закончить это дело? Мне надо возвращаться, посмотри, я, как и ты, прячусь за темными очками. — Он допил остатки кофе и с той же сигаретой во рту побрел прочь на оживленную улицу.

— Что это с ним? — спросил Джорджо. — Правда, я его в хорошем настроении-то и не видел никогда, трезвого, во всяком случае. Но сегодня что-то особенное.

— Кажется, ему не нравится дочь графини Брунамонти. Сколько я вам должен?

— За счет заведения. Правильно не нравится… Хотя я не знаю ее лично: никогда сюда не приходит. Как уж ее зовут?

— Катерина.

— А… Слышали прогноз? Вчера вечером в новостях передавали, что погода стоит слишком теплая для этого времени года… Что за!..

Стеклянная дверь бара с громким стуком захлопнулась, заставив все вокруг содрогнуться. Один из официантов снова открыл ее и закрепил понадежнее.

— Видите, — сказал Джорджо, — слишком жарко. Должно быть, собирается гроза — такие порывы ветра.

Но это были не порывы ветра.

10

Из-за землетрясения, эпицентр которого находился в соседней области, где произошли огромные разрушения, а толчки докатились и до Флоренции, Катерине Брунамонти не удалось попасть на первые страницы утренних газет. И все же благодаря интервью, которое она дала, газета почти три полосы посвятила похищениям людей и полемике вокруг этого вопроса. Генеральный прокурор Сардинии разразился суровыми упреками в адрес судьи, которого он считал ответственным за побег Пудду:

«Примерно ведущим себя заключенным предоставляется возможность покидать тюрьму на несколько часов, иногда на несколько дней. Осужденные на большие сроки за тяжкие преступления могут отбыть половину наказания и выйти на свободу досрочно. Профессионалы, которые отлично изучили систему и приспособились к ней, всегда отличаются хорошим поведением. Самые опасные преступники — растлители детей и убийцы — в тюрьме ведут себя смиренно и послушно. Одних сажают снова, если они успевают совершить другое убийство, другие, подобно Пудду, исчезают.

Наказание за киднеппинг чрезвычайно суровое — суровее, чем за большинство убийств, но это не более чем видимость, если заключенные потом могут быть освобождены условно-досрочно, отсидев только половину срока, и могут скрыться. Каждый раз, когда удается спасти жертву похищения, раздаются радостные возгласы. Разумеется, все мы вздыхаем с облегчением, видя, что жертва жива и здорова, и никто не желает первым добавлять мрачные и критические ноты к общему радостному хору. Но каждое успешное похищение означает, что выкуп заплачен, а жертва освобождена — это поражение, а не победа.

Подобно многим другим, закон о замораживании активов, решительный и жесткий в теории, наказывает и тех, кто, уклоняясь от уплаты налогов, выплачивает выкуп деньгами, которые до этого были хорошо скрыты. Затем мы узнаем, что выкуп выплачен под защитой пункта семь параграфа четыре как «контролируемая выплата выкупа в интересах расследования». И все-таки «интересы расследования» не приводят к арестам похитителей после освобождения жертвы, более того, по телевидению мы видим выступление двух министров правительства, которые успокаивают нас, утверждая, что закон о замораживании активов достаточно гибкий. Однако гибкий закон — это закон, который не действует. Приходит на ум известная поговорка о том, что гибкий закон в отношении друзей толкуется, а по отношению к врагам — применяется.

Я чувствую облегчение, как и любой человек, когда освобождают одну из жертв, но совершенно убежден, что, по крайней мере, на Сардинии, закон о замораживании активов сократил разве что число непрофессиональных похищений. Кроме того, многие жертвы так и не возвращаются домой, а время плена неизбежно увеличивается. Для профессиональных похитителей это не препятствие. Семьям говорят: если ваши счета заморожены, предпринимайте другие меры. А когда им не удается что-то сделать, до них доносят слухи о том, что, если знать нужных людей, за тебя заплатит государство. Нет, это не победа. Это в лучшем случае поражение, а в худшем — сотрудничество с врагом.

Как судья я чувствую собственную беспомощность, когда думаю о похитителях, которые за счет налогоплательщиков отдыхают на Багамах. Следовательно, число похищений состоятельных людей, имеющих влияние и связи в правительственных кругах, не может не увеличиваться. Нам остается только надеяться, что, пока этот закон действует, он будет применяться очень жестко. В противном случае он должен быть изменен, как должен быть изменен и закон, позволяющий опасным профессиональным преступникам выходить на свободу, закон, в данном случае давший Пудду возможность похитить графиню Брунамонти.

Большинство итальянцев, в том числе и я, сыты по горло. Я хочу, чтобы было приостановлено действие закона о замораживании активов. Я хочу, чтобы органы правопорядка оказали серьезное сопротивление похитителям — для этого необходимо патрулировать территорию, ловить сбежавших преступников, а в зонах высокого риска создавать особые войсковые подразделения. Только тогда я возьмусь за пересмотр закона о похищениях, прежде всего, квалифицируя похищение как жестокое преступление против личности, а не просто грабеж с отягчающими обстоятельствами».

На той же полосе, набранная более жирным шрифтом, была помещена статья, которая защищала существующий закон, позволяющий замораживать активы, но резко критиковала закон, позволивший известному похитителю, приговоренному к тридцатилетнему сроку заключения, выйти на свободу досрочно.

«В принципе закон следует оставить, потому что он гарантирует выплату выкупа под контролем полиции, при этом купюры помечаются и их впоследствии можно будет отследить. Выкуп, заплаченный тайно, может навредить ходу расследования.

Давайте поэтому позаботимся о том, чтобы вместе с водой не выплеснуть и ребенка. Да, закон нуждается в изменениях, но, что более важно, следует подумать о том, чтобы помешать арестованным и помещенным в тюрьму похитителям беспрепятственно выходить на свободу».

Оставшаяся часть полосы была занята статистикой и кратким описанием недавних похищений. На развороте поместили снимки Леонардо и Катерины Брунамонти. Фотография Леонардо была из тех, что прежде публиковались в этой же газете, а роскошное фото Катерины — совсем новое, выполненное в духе трагедии в шоу-бизнесе: темные очки, намекающие на опухшие от пролитых слез глаза. Снимки сопровождало интервью, которое инспектор прочел у себя в кабинете, нахмурив лоб, но не от внимания, а от мрачных предчувствий. Интервью было дано «представителем семьи Брунамонти». Сбывались худшие опасения инспектора.