Женщины Флетчера

По дороге через лес, расположенный между палаточным городком и домом доктора, Молли вдруг остановилась и глубоко задумалась.

Главным источником доходов Гриффина были акции в корабельной компании. Если бы Гриффин жил на свои заработки врача, Бог свидетель, ему бы пришлось голодать.

Молли вздохнула. Может, «Чайна Дрифтер» – один из этих судов? Но если это так, то зачем Джонасу Уилксу, при их вражде с Гриффином, беспокоить себя и телеграфировать, что корабль стоит в порту? Ведь суда, приносившие доход Гриффину, постоянно приходили и уходили, доставляя различные грузы в Сиэтл и неизменно увозя лес.

От внезапного предчувствия у Молли засосало под ложечкой. Это ловушка. Джонас пытается обманом вызвать Гриффина в Сиэтл, где с ним может произойти любой несчастный случай.

Успокаивающий, пахнущий морем ветерок зашелестел в верхушках деревьев. От нечего делать Молли стала теребить отстающий кусочек коры земляничного дерева. Гриффин уже начал поправляться – устрашающие последствия инъекции морфия прошли,– но ему по-прежнему было трудно и больно двигаться. Если что-то в этом странном послании вытащит его из постели и заставит отправиться в эту сумасшедшую поездку в Сиэтл, результаты могут быть самыми плачевными.

Молли страстно хотелось скомкать ненавистную телеграмму в бумажный шарик и забросить подальше в лес, где та будет лежать до тех пор, пока не сгниет, но она знала, что не сможет этого сделать. Ведь существовало такое понятие, как честность, и у Молли этого качества было больше, чем ей требовалось. Расправив плечи, она приподняла одной рукой юбки и зашагала домой.

Реакция Гриффина оказалась именно такой, какой Молли опасалась. Прочитав телеграмму, он побледнел, и его лицо словно окаменело.

– Фразьер,– прошептал он, и в его устах это имя прозвучало как ругательство.

Молли стояла рядом, ломая руки и глядя, как Гриффин смял бумажный лист в комок и в гневе швырнул его об стену.

– Гриффин, это какая-то ловушка – неужели вы не видите, что это ловушка?

Но Гриффин уже сел в кровати и яростно схватился правой рукой за край укрывавшего его одеяла.

– Молли, выйди отсюда, если не хочешь смотреть, как я одеваюсь.

Молли повернулась и вышла из комнаты, но осталась стоять в коридоре рядом с дверью. Было невыносимо слышать, как Гриффин борется с самим собой; он выдвигал ящики комода, роясь в поисках одежды, и из-за двери доносились сдавленные стоны и ругательства.

– Молли! – позвал он через несколько минут.

Молли торопливо вбежала в комнату и увидела своего хозяина, побелевшего от боли и вцепившегося в край бюро. Он каким-то образом умудрился влезть в брюки и сапоги, но рубашка болталась на нем незастегнутая, открывая тугую повязку, стягивающую его грудную клетку.

– Застегни эту проклятую рубашку! – рявкнул он, опустив край бюро.

Молли знала, что хозяин не потерпит проявлений жалости с ее стороны, и скрыла ее под маской неодобрения и непоколебимого благоразумия. Застегивая пуговицы своими ловкими, умелыми пальцами, она бормотала:

– Бога ради, Гриффин, как вы предполагаете совершить такую поездку? Вы даже не в состоянии застегнуть собственную рубашку! Парохода не будет еще несколько часов, а верхом ехать вы не сможете!

Когда Молли осмелилась взглянуть Гриффину в лицо, его темные глаза сверкали.

Джонас имел все основания послать мне эту телеграмму, Молли. Если это то, о чем я думаю, я должен ехать.

– С каких это пор вы заодно с Джонасом?

– С тех самых пор, как «Чайна Дрифтер» стал на якорь в Сиэтле,– на ходу бросил Гриффин, метнулся к выходу из спальни и стал ощупью пробираться вдоль темного коридора к лестнице.

Молли шла рядом, стараясь не показывать виду, что готова подхватить Гриффина, если он начнет падать.

– Что же может быть настолько важным, чтобы вы так рисковали из-за этого?

– Рэйчел,– ответил он. И через несколько мгновений уже стоял у подножия лестницы, держась для равновесия за балясину перил. В его лице не было ни кровинки, и Молли видела, каких усилий Гриффину стоило даже просто удержаться на ногах.

– Да прислушайтесь же вы к голосу разума! – закричала она, и в ее голосе смешались любовь и страх.– Это может убить вас!

Его взгляд, исполненный ужасного отчаяния, был абсолютно непреклонен.

– Я лучше умру,– прохрипел он,– чем позволю Дугласу Фразьеру собственноручно доставить Рэйчел одному из тех негодяев, с которыми он имеет дело!

Молли открыла рот, но слова не шли у нее из горла. Гриффин тем временем, цепляясь руками за мебель, рывками продвигался в сторону кухни. Молли удалось лишь выдавить из себя:

– Он продает людей?

– Точнее говоря, женщин,– ответил Гриффин, роясь в буфете, где хранил деньги.– Никому еще не удавалось это доказать, но как только Фразьер оказывается поблизости, молодые леди вдруг начинают таинственным образом исчезать. Он действует умно – возможно, он уговаривает их, и они соглашаются уехать добровольно.

– А потом?

Гриффин сунул деньги в карман брюк, и его глаза блеснули яростью.

– А потом они обнаруживают, что стали личной собственностью какого-нибудь богатого старого развратника в Сантьяго, Гонконге или Мексике.

К горлу Молли подступила тошнота. Женщина мягко коснулась рукава Гриффина – тот уже открывал заднюю дверь.

– Бог в помощь, Гриффин Флетчер, – прошептала она.

Он легонько поцеловал Молли в лоб, ободряюще сжал ее плечи, повернулся, спустился по лестнице и заковылял в сторону конюшни.

Молли стояла у окна, когда через несколько секунд он вышел из конюшни вместе с Билли и конем Темпестом. Перебрасываясь словами, которых Молли не могла слышать, она запрягли лошадь в коляску. Молли закрыла глаза, на ее глазах показались слезы. А в сердце родилась пламенная молитва.

– Что случилось? – повторил Джонас, поражаясь собственному терпению.

Мать Херберта все еще всхлипывала и заламывала руки.

– У них был ключ... Я думала, это вы... один из них ударил меня...

Глубоко вздохнув, Джонас заставил себя говорить в спокойном тоне:

– Сколько их было – и как они выглядели? Лицо женщины было скорбным, рана на ее лбу слегка кровоточила.

– Их было четверо, мистер Уилкс,– рослые, сильные мужчины с загорелыми лицами. Они ворвались сюда, схватили девушку, и я сказала себе: «Марлис, ты ничего не сможешь сделать, кроме как закричать». Я закричала, и один из них вернулся и ударил меня!

Ярость пульсировала в венах у Джонаса, застилала кровавой пеленой глаза. Его провели – Фразьер получил и его деньги, и Рэйчел тоже. Сейчас он уже, наверное, на борту «Дрифтера», и умирает со смеху при мысли, как ловко обманул его.

К тому же Рэйчел больна – тяжело и опасно.

Джонас старался не представлять себе возможных последствий всего этого, иначе впал бы в бешеную и бесполезную панику. Нет, он должен что-то придумать. Он обернулся и долго смотрел на дверь напротив своего номера. Окна этой комнаты выходили на улицу и большую часть залива.

Он прокрался по коридору, будто выслеживая кого-то, и подергал дверь. Она была заперта. Джонас отступил на шаг, занес левую ногу и ударил. Замок поддался с оглушительным треском, и дверь, скрипя петлями, распахнулась. Подбежав к окну, он отдернул занавески и осмотрел тихие, безмятежные воды гавани. Невероятно, но «Чайна Дрифтер» все еще стоял на якоре, и его белые паруса неподвижно висели в теплом, безветренном воздухе.

Из легких Джонаса вырвался хриплый, торжествующий вопль: корабль был заштилен!

Но ведь существуют буксирные суда, напомнил он себе. «Дрифтер» могут вывести из бухты на буксире, через пролив Хуан-де-Фука. За ним простирался открытый океан, где наверняка легко выйти на ветер. Как только Фразьер доберется до океана, не останется никакой надежды задержать его.

Джонас спокойно вышел из отеля и зашагал в сторону Скид-роуд.

Страдая от боли, временами впадая в полубессознательное состояние, Гриффин добрался по суше до Кингстона. Там он оставил лошадь и повозку и уговорил шкипера маленького рыболовецкого суденышка отвезти его на юг, в Сиэтл.