Женщины Флетчера

– Рэйчел, вы не... вы не были... Рэйчел покраснела до слез.

– Конечно нет, – прошипела она сквозь зубы. Священник вздохнул, на мгновенье отведя взгляд:

– Простите. Просто мы искали везде...

– Кроме салуна моей матери, – нетерпеливо перебила смущенная Рэйчел.

Филд мягко коснулся ее руки:

– С вами все в порядке, и это самое главное. Я рад...

– Чему? – внезапно вмешался в разговор Джонас. В выражении глаз Филда появилось что-то страшное. Понравилась ли вам моя проповедь, Джонас? – спросил он.– Знай я, что вы будете в церкви, я бы выбрал совсем другой текст.

Улыбка Джонаса опять показалась Рэйчел натянутой.

– Проповедь была замечательная, святой отец. А теперь, с вашего позволения...

Филд покачал головой, чем-то глубоко расстроенный, и отвернулся; рука Джонаса, до этого почти болезненно сжимавшая локоть Рэйчел, ослабла, и он галантно повел ее к выходу.

На большой зеленой лужайке, расположенной за церковью и маленьким домиком священника, приготовления к пикнику шли полным ходом.

Детишки играли в тихие, спокойные игры, которые считались приличествующими воскресному дню, принаряженные женщины в широкополых шляпах расстилали на мягкой теплой траве цветастые скатерти. Мужчины курили, держась небольшими плотными группами, будто бы готовясь к какому-то энергичному вторжению. Притихшие, нищенского вида обитатели палаточного городка собрались несколько поодаль.

Оборванные дети наблюдали оттуда, как богатые дамы достают из корзинок пироги, цыплят и ветчину, маленькие, истощенные личики заморышей были полны тоски и недоумения.

Приподнимая шуршащую атласную юбку и присаживаясь на одеяло, расстеленное для нее Джонасом, Рэйчел уже знала, что есть ей не захочется.

Голос Джонаса прервал ее размышления:

– Что случилось, Рэйчел?

Рэйчел опустила голову, притворяясь, будто внимательно рассматривает складки на юбке.

– Эти дети,– страдальчески прошептала она, слишком хорошо понимая пустоту, которая их мучила, пустоту, мало связанную с голодом.– У нас столько всего, а у них ничего нет.

Джонас, который лежал на одеяле, подперев голову одной рукой, другой дотронулся до ее подбородка:

– А если мы поправим ситуацию, ежик? Тогда у тебя будет хорошее настроение?

Недоумевающая, но обнадеженная, Рэйчел кивнула.

Джонас вскочил на ноги и, передвигаясь от одного пестрого одеяла к другому, что-то стал тихонько говорить их хозяевам. Будто по мановению волшебной палочки дары потекли от одной части общества к другой. Зардевшиеся матроны несли щедрую долю своих припасов озадаченным, несколько недоверчивым получателям, и хотя два полюса общества так и не смешались, они значительно сблизились.

Рэйчел приняла активное участие в раздаче, внеся свой вклад в виде большей части жареной курицы, приготовленной миссис Хаммонд, вишневого пирога и половины шоколадного торта.

Филд Холлистер перехватил ее, когда она возвращалась обратно к Джонасу, которого происходящее явно забавляло.

– Неужели зрение мне не изменяет? – спросил священник в веселом удивлении.

Рэйчел пожала плечами:

– Это была идея Джонаса.

Лицо Филда приобрело вежливо-скептическое выражение.

– По-моему вы оказываете замечательное воздействие на нашего Джонаса Уилкса, моя дорогая.

Рэйчел мило улыбнулась и покачала головой, но слова, которые она собиралась произнести, застряли у нее в горле. С белым, застывшим от злости лицом к ней приближался Гриффин Флетчер.

В поисках защиты она умоляюще посмотрела на Филда. Но тот стоял, сложив руки на груди, и его добрые глаза, казалось, говорили: «Я вас предупреждал». В отчаянии Рэйчел оглянулась в поисках Джонаса. Одеяло, где он лежал несколько мгновений назад, опустело. Джонаса нигде не было видно. Испуганная Рэйчел подвинулась поближе к Филду, остро ощущая тишину, которая повисла над лужайкой.

Не смейте устраивать здесь сцену! – прошипела она, когда Гриффин остановился в полуметре от нее.

Он протянул руку и схватил ее кисть, не причиняя боли, но и не давая возможности убежать. В его тихом голосе была угроза.

– Вы правы, – сказал он. – Как насчет небольшой беседы вон под той ивой?

Рэйчел подумала, что выбранная им ива расположена далековато, как раз на противоположном берегу темного, заросшего пруда.

– Но...

– Или это – или сцена, которую город никогда не забудет,– с расстановкой отчеканил он, кривя губы в фальшивой улыбке.

Рэйчел пыталась сохранять спокойствие, пока Гриффин тащил ее за собой по высокой траве вдоль берега пруда, за скрывшую их от всех глаз завесу из ивовых ветвей. Там он неожиданно крепко взял ее за плечи и встряхнул так, что спиной она почувствовала грубую кору дерева сквозь блузку и тонкую сорочку.

– Где ты была, черт возьми? – рявкнул он. Рэйчел была в ужасе, но изо всех сил старалась этого не показывать. Она ответила на его взгляд гневным сиреневым огнем собственных глаз.

– Я не обязана вам ничего объяснять!

Он насмешливо улыбнулся:

– Верно. Может быть, тебе и не нужно ничего объяснять. Может, твое присутствие здесь в компании Джонаса объясняет все.

Рэйчел вспыхнула:

– Вы ничем не лучше Филда! Я провела ночь в комнате моей матери!

Презрительная ухмылка в глазах Гриффина была столь красноречива, что ему не требовалось даже выражать вслух свое пренебрежение.

Рэйчел была задета за живое. Она приподняла юбку и указала на бархатные туфли, взятые ею из гардероба матери.

– Посмотрите! – взмолилась она, ненавидя себя за само желание доказать свою невинность. – Это туфли моей матери...

Тем временем Джонас уже спешил вдоль берега пруда и быстро приближался. Гриффин наблюдал за ним с нескрываемым торжеством.

– Да, похоже, туфли Бекки тебе как раз впору, как и ее профессия,– бросил он.

Рэйчел, пошатнувшись от осознания ужасного смысла его слов, чуть не упала, когда он внезапно выпустил ее и зашагал прочь.

Джонас и Гриффин встретились на середине тропинки, огибающей маленький пруд, но даже если они и говорили, их голоса были слишком тихими, и не долетали до Рэйчел.

День был испорчен. Когда Гриффин обошел Джонаса и обменялся несколькими словами, сопровождаемыми энергичными жестами, с покрасневшим Филдом Холлистером, Рэйчел бросилась бежать.

Скользкий берег пруда ушел у нее из-под ног. Перед самым падением Рэйчел услышала хриплый, задыхающийся голос, зовущий доктора Флетчера. Голос стих, и неглубокие стоячие воды пруда сомкнулись у нее над головой. Отплевываясь, Рэйчел сумела-таки встать на ноги. Ее шелковая блузка и тонкая сорочка намокли и липли к телу, в волосах застряли гнилые листья.

Выражение восторга на лице Джонаса Уилкса заставило девушку оглядеть себя. Ее груди, соски, даже темное родимое пятнышко – все было так ясно видно, как если бы она была голой. Дрожа от холода и смущения, Рэйчел прикрылась руками и упрямо продолжала стоять в воде, пока Джонас не засмеялся и не повернулся к ней спиной.

– Подожди здесь,– сказал он голосом, в котором, кроме сдавленного смеха, слышалось и что-то еще. – Я принесу одеяло.

Как только Джонас ушел, Рэйчел выбралась из воды и остановилась, прижавшись лбом к жесткой ивовой коре. Отчаянные беззвучные рыдания сотрясали ее тело. Гриффин опять, с бессмысленной жестокостью, набросился на нее. И вот, она упала в этот гадкий пруд и испортила самый красивый наряд, который был у нее в жизни.

Она не слышала его приближения и вздрогнула, когда он заговорил:

– Прости меня, Рэйчел.

Рэйчел обернулась, шмыгая носом, все еще прикрывая руками грудь, и взглянула в знакомые темные глаза. Гриффин нежно улыбнулся, вытаскивая прелый листок из ее волос.

– Ты такая красивая,– сказал он.– Даже с ряской в волосах. Пойдем прокатимся на повозке.

Рэйчел пошевелила губами, но у нее не вырвалось ни звука.

Его сильная рука обняла мокрые плечи девушки.

– Пойдем побыстрее, хорошо? Меня ждут на горе, а если Джонас появится здесь до того, как мы уйдем, дело кончится скандалом.