Страница 93 из 95
Возвращение в Чили
В Чили, куда я вернулся из Мексики, меня встретили одетые в яркую зелень парки, улицы и леса. Пашей старо и и серой столице недостает зеленых красок так же, как любви – человеческому сердцу. Я с радостью вдыхал зеленую свежесть юной чудесной чилийской весны. Вдали от родины мы никогда не вспоминаем, какой она бывает в хмурые зимние дни. Расстояние стирает в памяти зимние невзгоды. Вместо бесприютных деревень, вместо босых ребятишек на замерзших дорогах искусная память рисует нам зеленые луга с желтыми и красными цветами и высокое синее небо, о котором поется в чилийском гимне. Вот и теперь я встретился с прекрасной весенней порой, которая столько раз грезилась мне в далеком краю.
Но стены города затянула иная растительность. Стены города покрылись мхом ненависти. Антикоммунистические плакаты, изрыгавшие ложь и брань, антикубинские и антисоветские плакаты, направленные против мира и гуманизма, кровавые плакаты, пророчащие резню и новые Джакарты,[278] – вот чем были опутаны, измараны стены города.
В свое время мне довелось столкнуться с подобной пропагандой за пределами Чили, я узнал ее по тону и по смыслу. Она была такой же в Европе накануне прихода Гитлера к власти. Именно таким был сам дух гитлеровской пропаганды – потоки беспардонной лжи, крестовый поход угроз и страха, использование всех видов оружия ненависти, направленного против будущего. Я понял, что чилийская реакция замахнулась на самую суть нашей жизни, наших традиций. И не мог объяснить себе, откуда берутся чилийцы, которые могли так надругаться над нашим чувством национального достоинства.
Когда у правых возникла надобность в терроризме, они не замедлили к нему прибегнуть, и совесть их оставалась спокойной. Они убили генерала Шнейдера – командующего сухопутными войсками, человека всеми уважаемого и погибшего потому, что он помешал осуществлению государственного переворота, который замышлялся с тем, чтобы Альенде не смог стать президентом республики. Банда продавшихся мерзавцев стреляла ему в спину из автоматов неподалеку от его дома. Всей акцией руководил бывший генерал, изгнанный в свое время из рядов чилийской армии. В шайку, осуществившую убийство Шнейдера, входили не только профессиональные убийцы, но и сынки из богатых домов.
Вдохновителя этого преступления, чья вина была доказана, военный суд приговорил к тридцати годам тюремного заключения. Но Верховный суд сократил срок до двух лет. Жалкий, голодный бедолага за кражу курицы был бы приговорен в Чили к вдвое большему сроку, чем убийца генерала Шнейдера. Вот вам пример классового использования законов, созданных правящими классами.
Победа Альенде привела в ужас эти правящие классы. Впервые их представители задумались над тем, что законы, старательно разработанные ими самими, могут обернуться против них. Они бросились спасать свои акции, драгоценности, деньги, золотые монеты. Кто отправился в Аргентину, кто в Испанию, а некоторые укрылись в далекой Австралии. Страх перед народом мог бы загнать их и на Северный полюс.
Потом они вернулись.
Фрей
Те, кто отстаивал чилийский путь к социализму, несмотря на всевозможные препятствия, ни разу не нарушили законов конституции. Что касается олигархии, то она быстро сбросила свое обветшавшее платье и приняла откровенно фашистское обличье. В ответ на национализацию меди блокада США стала еще более беспощадной. Североамериканская корпорация ИТТ при явном соучастии бывшего президента Фрея бросила христианских демократов в объятия фашиствующих правых.
Фрей и Альенде – две противоположные, антагонистические фигуры – вызывали постоянный интерес в Чили. Очень разными были эти два человека, два своеобразных вождя в стране, которой не свойствен вождизм. У каждого – свои цели и четко намеченный путь к их осуществлению.
Мне думается, я достаточно хорошо знал Альенде; в нем не было ничего необъяснимого, утаенного. С Фреем мы были коллегами в сенате. Этот довольно любопытный человек крайне осмотрителен и весьма далек от непосредственности, присущей Альенде. Правда, он часто хохочет, разражается громовым хохотом. Мне нравятся люди, которые громко и заразительно смеются (сам я не обладаю таким даром). Но есть хохот и хохот. Фрей хохочет, сохраняя серьезное, озабоченное выражение лица, не спуская глаз с иглы, которая нижет стежки его политической карьеры. Внезапный смех Фрея может напугать: он напоминает хриплые крики ночной птицы. Фрей более чем учтив и холодно любезен в обращении.
Его политические зигзаги и повороты меня обескураживали до тех пор, пока я окончательно в нем не разочаровался. Помню, однажды он пришел ко мне в гости в мой дом в Сантьяго. То было время, когда в воздухе носилась идея сближения христианских демократов и коммунистов. Тогда демохристиане именовались Национальной фалангой – ужасное название, принятое под сильным впечатлением, которое произвел на чилийцев молодой фашистский вождь Примо де Ривера. Потом, после гражданской войны в Испании, они, не без влияния Маритена,[279] стали антифашистами и назвали себя христианскими демократами.
Наш разговор с Фреем был достаточно содержательным и сердечным, но не конкретным. Мы, коммунисты, были заинтересованы в том, чтобы добиться взаимопонимания со всеми людьми и группировками доброй воли; без союзников, одни, мы не приблизились бы к цели ни на шаг. Со свойственной ему уклончивостью Фрей дал мне понять, что он разделяет левые взгляды. На прощание он подарил мне взрыв хохота, и мне показалось, что у него изо рта посыпались булыжники. «Мы еще продолжим наш разговор», – заверил он меня. Но вскоре я понял, что нам больше не о чем разговаривать.
После победы Альенде, Фрей – честолюбивый и хладнокровный политик – решил, что ему выгодно вступить в союз с реакцией, чтобы с ее помощью вернуться к власти. Бесплодные надежды, пустые мечты политического паука. Его паутина непрочна, ему ничего не дал замышляемый им переворот. Фашизм не терпит соглашательства, он признает только полное подчинение. С каждым годом фигура Фрея будет выглядеть все более мрачной. И настанет день, когда его памяти придется ответить за совершенное.
Томич
Я внимательно следил за деятельностью христианско-демократической партии со дня ее рождения, с того момента, как она отказалась от нелепого имени фаланга. Эта партия возникла из небольшой группы, куда вошла элита интеллектуалов-католиков, находившихся под влиянием Маритена и неотомистских идей. Меня не слишком интересовали их философские взгляды, я от природы равнодушен ко всему, что связано с теоретизированием вокруг поэзии, политики и секса. Но практические последствия этого малочисленного движения сказались самым неожиданным образом. Мне, например, удалось убедить некоторых молодых руководителей фаланги выступить в защиту республиканской Испании на многолюдных митингах. Их участие в митингах вызвало целую бурю. Старая церковная иерархия, подстрекаемая консерваторами, чуть было не погубила новую партию. Только вмешательство дальновидного епископа предотвратило ее политическое самоубийство. Заявление прелата города Тальки спасло маленькую группировку, которая со временем превратилась в самую крупную политическую партию Чили. Однако ее идеология полностью изменилась за истекшие годы.
После Фрея наиболее значительной фигурой среди демохристиан стал Радомир Томич. Я познакомился с ним, будучи членом парламента. Мы встречались во время забастовок и предвыборных поездок по северу Чили. Тогдашние демохристиане устремлялись вслед за нами, коммунистами, чтобы принять участие во многих наших собраниях. Ведь мы были – являемся и по сей день – самой популярной партией в пустыне, где залегает наше главное богатство – селитра и медь, иными словами, среди самых обездоленных тружеников американского континента. Отсюда вышел Рекабаррен, здесь родились первые профсоюзы и рабочая газета. И это – заслуга коммунистов.
278
Имеется в виду массовое уничтожение коммунистов и прогрессивных деятелей других демократических организаций в Индонезии после военного переворота в 1965 году.
279
Маритен Жак (1882–1973) – французский философ, эстетик, приверженец неотомизма.