Страница 74 из 99
– В той статье о моей маме в «Сискейп». Вы написали, что мне двенадцать, а на самом деле мне было тринадцать. А сейчас мне четырнадцать.
Пол нахмурился:
– Могу поклясться, твоя мама сказала, что тебе именно двенадцать.
Она запихнула в рот несколько кусочков печенья.
– На моем месте каждый был бы недоволен, – сказала она с набитым ртом, – я имею в виду, насчет двенадцати лет. – Она кинула на него недовольный взгляд и проскользнула мимо. – Я ухожу, папа, – крикнула она в гостиную и исчезла через заднюю дверь.
Пол оцепенело смотрел ей вслед. Он мог бы поклясться на стопке витражей Энни, что своими ушами слышал, как она сказала, что ее дочери двенадцать.
В течение всего собрания он не находил себе места. Алек рассказывал о том, как продвигаются работы по перемещению маяка. Он говорил, что уже кладут рельсы, и строительная площадка кишит инженерами и топографами.
Пол слушал краем уха. Матери не ошибаются, когда дело касается возраста их детей. Разбуди его собственную мать среди ночи, и она без запинки отбарабанила бы возраст всех шестерых своих детей. Существует лишь одна причина, которая могла заставить Энни неправильно назвать возраст Лейси.
Едва собрание закончилось, он поблагодарил Алека и почти бегом устремился к своей машине. Домой он ехал в полном трансе, и, добравшись до своего коттеджа, тут же принялся рыться в коробке с кассетами. Раскопав три кассеты с интервью Энни, он вместе с диктофоном принес их в спальню, сел на кровать и стал лихорадочно прокручивать их до тех пор, пока не нашел ту, которую искал. С глубоким вздохом он прислонился к стене и нажал кнопку воспроизведения.
Из динамика донесся звон столовых приборов, с соседнего столика в «Си Терн», а затем его голос.
– Расскажи мне о своих детях.
По нервам полоснул голос Энни. Как давно он не слышал его – хрипловатый и здесь слегка запинающийся. Сейчас ему казалось, что он понимает, почему она говорила так медленно и осторожно.
– Ну… что бы ты хотел услышать?
– Все, – сказал он. – Полагаю, ты не назвала их Роза и Гвидо?
Пол поморщился, услышав, как прозвучал этот вопрос, и вспоминая ее свирепый взгляд.
– Ты обещал не… – сказала Энни, и он быстро прервал ее.
– Извини. Хорошо. Клей и…
– Лейси.
– Лейси. Сколько им лет?
– Клею – семнадцать, а Лейси двадцатого числа будет двенадцать.
Пол отмотал пленку назад:
– …двадцатого числа будет двенадцать.
Он выключил диктофон и закрыл глаза. Лишь одна причина могла заставить ее соврать. Пол думал о девочке на кухне Алека – девочке с глазами Энни и рыжими волосами Энни, пробивающимися из-под крашеных черных. И начав об этом думать, он уже не мог остановиться.
Степень магистра в области журналистики он получил в двадцать четыре года. Внезапно он представил себе свое будущее и увидел в нем пробел, который мог заполнить только один человек. Он не видел Энни больше четырех лет, с тех пор, как она оставила его в Бостонском колледже, одна отправившись в путешествие по побережью. Он не мог заниматься поисками работы, связывать себя обязательствами на будущее, пока не сделает последнюю попытку включить в него Энни.
В конце весны Пол приехал в Нэгз-Хед и снял квартиру в двух кварталах от залива. Он попробовался на роль в «Затерянном поселении», пьесе из истории Аутер-Бенкс, которая каждое лето шла в Мантео, и легко получил ее. Он нашел в телефонной книге номер Энни и Алека, но звонить не стал, а вместо этого поехал по адресу, который был указан в справочнике, к маленькому коттеджу в Китти-Хок, у самого залива. Он приехал ранним утром и поставил машину в квартале от дома, не отрывая от него глаз и прихлебывая кофе. Около семи он увидел, как из коттеджа вышел высокий темноволосый мужчина и сел в разбитый грузовик, стоявший на подъездной дорожке. Должно быть, это и есть Алек. Наблюдая, как он отъезжает, Пол почувствовал смесь ревности и зависти. Он подождал еще минут пятнадцать, чтобы убедиться, что Алек ничего не забыл, затем завел машину и проехал квартал до коттеджа, изучая себя в зеркале заднего вида. Он не слишком изменился за прошедшие четыре года: все так же носил очки в проволочной оправе, волосы были покороче, но ненамного.
Он вышел из машины, быстро прошел к входной двери и постучал прежде, чем успел передумать.
Энни открыла дверь. На какое-то мгновение он подумал, что она не узнала его, но затем услышал восторженный возглас: – Пол!
Она обвила руками его шею, и он прижал ее к себе, облегченно засмеявшись. В манеже за ее спиной тихо сидел малыш и наблюдал за ними. Даже с такого расстояния Пол мог разглядеть светло-голубые глаза, которые, как ему представлялось, принадлежали отцу ребенка.
Он продолжал сжимать Энни в объятиях, но она вывернулась, краска залила ее лицо.
– О Пол! – Она взяла его за руку. – Я очень сожалею, что мы так расстались, меня это все время беспокоило. Я так рада, что у меня есть возможность сказать тебе об этом, – она затащила его в комнату. – Заходи, заходи, – она отступила в сторону, уперев руки в бедра, и оглядела его оценивающим взглядом: – Ты хорошо выглядишь, Пол, – сказала она.
– Ты тоже, – она была невероятно хороша.
– Это Клей, – она наклонилась к манежу и взяла на руки маленького мальчика.
Пол коснулся крошечной ручки.
– Гвидо, – тихо сказал он. Вид у Энни был немного смущенный, она рассмеялась.
– Я совсем об этом забыла. И Роза, верно?
– Да, – тоска сжала его сердце. – Роза. Энни посмотрела на сына.
– Ты можешь сказать: здравствуй, мое сокровище?
Малыш зарылся головой в уютную впадину на ее груди.
– Он хочет спать. – Она положила Клея обратно в манеж и укрыла легким одеяльцем.
– Что ты здесь делаешь? Ты здесь в отпуске? С кем? – Она сыпала вопросами, не дожидаясь ответов. – Я бы хотела, чтобы ты познакомился с Алеком, если для тебя это не тяжело. – Она плюхнулась на диван. – О Пол, как только ты вообще простил меня? Я поступила ужасно, но я так запуталась из-за того, что мой отец заболел и все такое прочее…
– Я понимаю, – он сел рядом с ней на диван и взял за руку. – Я пробуду здесь, по крайней мере, все лето, – сказал Пол и ее улыбка стала менее лучезарной, но он постарался не обращать на это внимания.
– Все лето?
– Да. Я получил роль в «Затерянном поселении».
– Это замечательно, – ее голос прозвучал неуверенно.
– Я снял маленькую квартирку в Нэгз-Хед.
– Ты один?
– Да.
Наконец она, похоже, догадалась.
– Почему сюда? Почему в Аутер-Бенкс?
– А ты как думаешь?
Она покачала головой и забрала свою руку.
– Я замужем, Пол.
– И ты счастлива?
– Очень. Я сильно изменилась. Теперь я уже не такая… необузданная. Я жена и мать. У меня есть обязательства.
– Ну, а могу я видеть тебя время от времени? Просто двое старых друзей встретятся, чтобы пообедать вместе?
– Нет, если ты хочешь от меня чего-то большего. – Она сложила руки на груди и отодвинулась от него.
– Я буду довольствоваться тем, что ты захочешь мне дать, Энни. Если это всего лишь один обед за все лето, пусть будет так.
Он записал свой номер телефона в блокноте на кофейном столике, обнял ее на прощание и ушел, решив, что переждет, по крайней мере, неделю, прежде чем снова попытается увидеть ее.
Пьеса стала его спасением. Роль требовала от него много душевных сил, а репетиции занимали все дневное время. Однако по вечерам он не мог обуздать свое воображение, представляя себе Энни в ее маленьком коттедже, укладывающуюся в постель со своим высоким светлоглазым мужем.
Премьера «Затерянного поселения» состоялась жарким вечером, сделавшим тяжелые костюмы просто невыносимыми, однако толпа туристов приняла представление с восторгом, и, войдя в антракте за кулисы, Пол чувствовал себя просто великолепно. Он как раз взял бутылку коки у одного из рабочих сцены, когда заметил у гримерных Энни, неотрывно смотревшую на него. Один из актеров, проходя мимо, протянул руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, и она улыбнулась незнакомцу, прощая ему вольность, как будто понимая, что он был не в силах удержаться. Пол подошел к ней.