Страница 36 из 99
– Ты занимаешься любовью с пятнадцати Лет и никогда…
– На самом деле, меня это никогда не беспокоило. Для меня это ничего не значит. Я вижу парня и хочу удержать его, чтобы почувствовать себя в тепле и любви. Если секс именно то, что для него нужно – пусть будет секс.
Он снова прижал ее к себе.
– Если ты действительно хочешь сделать меня счастливым, позволь теперь мне доставить тебе удовольствие.
– Ты и доставляешь, – сказала она. – С тобой я чувствую себя совершенно чудесно.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Она как-то съежилась и отодвинулась от него.
– Думаю, что для меня это невозможно. Иначе бы это уже произошло.
Он не хотел обсуждать столь интимные вещи со своими друзьями, поэтому весь следующий день провел в библиотеке в поисках решения их проблемы. Он нашел книгу, полную советов и иллюстраций, которую не смог взять из-за того, что нужно было отметиться у старого высохшего джентльмена, сидящего за столом. Поэтому он устроился в дальнем углу и прочел ее от корки до корки.
В тот же вечер придя в ее комнату, он сел на постель и похлопал ладонью рядом с собой. Она уселась, обвив его рукам и покрыв влажными поцелуями его шею.
– Сегодня я прочел руководство по сексу, – сказал он.
– Что? – Она отпрянула от него. – Зачем?
– Потому что сегодня твоя очередь. – Он потянулся к вороту ее футболки, но она остановила его.
– Нет, – жалобно попросила она.
– Энни. – Он взял ее за плечи. – Если не для себя, то хотя бы для меня сделай это.
– А что, если ничего не выйдет? Ты разочаруешься во мне… Ты будешь…
– Я не разочаруюсь в тебе, не перестану тебя любить, не произойдет ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. Все будет хорошо. Но тебе нужно расслабиться.
Она закусила губу.
– Выключи свет, – сказала она.
Он сделал то, что она просила и вернулся в постель. Довольно методично он раздел ее и сел позади нее, прижавшись спиной к стене.
– Что мы делаем? Ты не собираешься тоже раздеться? – спросила она.
– Нет. – Он широко раздвинул ноги и прижал ее спину к своей груди. Перед глазами у него стояла иллюстрация из руководства. Весь день он представлял себе, как будет держать Энни таким образом и ласкать, чтобы в конце концов почувствовать ее отклик. Он обвил ее руками и поцеловал в плечо. Ее била дрожь.
– Это чудесно, – сказала она. – Ты можешь просто держать меня так. Может быть, лучше так, чем…
– Ш-ш-ш. Положи свои ноги на мои. Вот так.
– Это глупо. Я чувствую себя нелепо. Он гладил ее руки, плечи.
– Ты должна сказать мне, где тебе приятнее всего, – сказал он, перемещая руки на ее грудь. – Скажи мне, если я что-то делаю не так.
– Все так. – Она хихикнула и, казалось, расслабилась в его объятиях, но тут же напряглась снова, когда он коснулся ее бедер.
– Давай, Энни, расслабься.
– Я пытаюсь, но мне просто не нравится, что на меня направлено столько внимания. Я не понимаю, зачем… О-о-о!..
Его пальцы нащупали чувствительное место. Энни задержала дыхание, ее ноги вдруг раздвинулись шире, она тяжело навалилась на него всем весом, вцепившись руками в ткань его джинсов. Пальцем левой руки он скользнул внутрь нее, и она вздрогнула.
– Мне тоже очень хорошо, Энни, – сказал он, чтобы ободрить ее, но в этом не было необходимости. Она отдалась его ласкам, позволила взять себя. Когда она приблизилась к кульминации, он вдруг испугался, что она притворяется, но вскоре его палец ощутил конвульсивные толчки, а затем расслабление.
Эта ночь стала поворотной для них. Не то, чтобы она сделала их секс лучше – Энни продолжала относить к сексу, как к побочному продукту близости, – но она переместила их отношения в другую плоскость, теперь Энни позволяла делать что-то и для нее.
Его семья обожала ее. Они с Энни дважды за этот год съездили в Филадельфию, и она вписалась в этот дом, в котором царили женщины, так легко, как будто родилась в нем.
– В твоей семье так тепло, Пол, – сказала она. – Ты сам не знаешь, какой ты счастливый.
Сама она не знакомила его со своими родителями, хотя они жили не более чем в получасе езды от колледжа. Наконец после долгих уговоров она согласилась взять его на пятидесятилетие своего отца.
– Ты все время говоришь о нем, и я хочу с ним познакомься, – настаивал Пол.
Она действительно очень много говорила о своем отце. В ее голосе звучала гордость за его достижения на медицинском поприще. Она целый месяц работала над подарком к его дню рождения: золотыми запонками, которые сама придумала. Каждый раз, когда Пол заходил, она показывала ему, как продвигается работа над ними.
Пол держал маленький пакет с запонками на коленях, когда красный автомобиль Энни с открывающимся верхом свернул на усаженную деревьями улицу, ведущую к ее дому. Всю дорогу она молчала, барабаня пальцами по рулевому колесу.
– Который час? – спросила она. Они проезжали один за другим внушительные особняки.
Пол посмотрел на часы.
– Десять минут пятого.
– О Боже! Моя мать устроит сцену.
– Мы не так уж сильно опаздываем.
– Ты не понимаешь. У нее пунктик по поводу времени. Когда я была маленькой, и она обещала взять меня куда-нибудь, я оставалась дома, если была готова хоть на минуту позже.
Пол нахмурился.
– Ты шутишь!
Энни покачала головой.
– Давай скажем им, что твоя фамилия Мейси, – предложила она.
– Почему?
– Просто шутки ради.
Он в замешательстве уставился на нее.
– Это не моя фамилия, – сказал он.
Она остановилась у знака «стоп» и посмотрела на него.
– Я не хочу ранить твои чувства, Пол, но моим родителям свойственны некоторые предрассудки. – Она опустила руки на колени, сжимая пальцы. – Понимаешь? Я имею в виду, что если ты не похож на них, то они… Ты скорее понравишься им, если они будут думать, что ты…
Его щеки запылали.
– Ты хочешь, чтобы я соврал и насчет того, чем мои родители зарабатывают на жизнь?
Она опустила глаза.
– Поэтому я и не хотела тебя знакомить с ними.
– Я не буду врать, Энни. – В то время он вообще не врал.
Она ничего не ответила и нажала на газ.
– Мне казалось, ты любишь меня, – сказал он.
– Я люблю. Я просто хочу, чтобы и они тоже полюбили тебя.
Она свернула на длинную подъездную аллею, и за обширной ухоженной лужайкой он успел скрыться за стоявшими строем соснами.
– Они спланировали всю мою жизнь, Пол, – сказала она. – Предполагалось, что я буду заниматься чем-нибудь полезным. Когда же я заявила, что хочу быть художницей, разразилась настоящая битва. Кроме того, предполагалось, что я выйду замуж за одного из тех, кто входит в их небольшой элитарный круг. Теперь ты понимаешь, почему я не хотела брать тебя сюда?
Да, он понимал. Но теперь было уже поздновато объяснять ему все это.
Пожилая женщина, одетая в темную униформу и белый фартук, впустила их внутрь. Она поцеловала Энни в щеку и провела ее в гостиную.
– Твои мама и папа сейчас спустятся, дорогая. – Женщина вышла из комнаты, и Энни нервно улыбнулась Полу. Ее трясло. Гостиная была огромной и холодной, как пещера.
– К этому привыкаешь, – сказала Энни. Несмотря на холод, у нее на лбу выступил пот.
Ее отец вошел в комнату первым. Это был худой мужчина С приятной внешностью, подтянутый, загорелый и суровый. Его густые волосы были почти седыми. Он облобызал свою дочь.
– Папа, это Пол, – сказала Энни, избегая называть его фамилию.
– Пол?.. – Доктор Чейз пожал его руку.
– Маселли, – сказал Пол, собственная фамилия вдруг прозвучала неприлично для его ушей. Он пожал руку мужчины, чувствуя свое поражение, воображая, что уже вычеркнут из списка серьезных кандидатов на руку его дочери.
Мать Энни пыталась изобразить теплоту, но Пол почувствовал холод ее руки, когда она коснулась кончиками пальцев его ладони. Это была женщина с простоватой внешностью домохозяйки, несмотря на обилие косметики. Ее рыжие волосы сзади были собраны в" строгий пучок.