Костя+Ника

- Я ведь сказала: идите, - отрезала Ника.

Женщина, поджав губы, пошла к выходу. Избаловали девчонку дальше некуда. В конце концов, если что пропадет, она не виновата. Возле двери ее остановил властный голос Никандры:

- Да, и еще. Можете не спешить.

Дверь закрылась. Шаги прошелестели по гравию дорожки. Хлопнула калитка, завершив никому не нужное теперь бдение.

Костя с Никой остались одни. Неловкость невидимыми нитями опутала комнату, делая молчание неизбежным и в то же время невыносимым. Ника взяла в рот ягоду, но даже сладковатый вкус на языке не убедил ее в реальности происходящего. Слишком напряженно и отчаянно она ждала, чтобы поверить в то, что Костя наконец пришел. Она протянула ему кулек, разрубая липкую паутину неловкости.

- Угощайся.

- Я этой клубники знаешь сколько съел? - улыбнулся Костя и добавил: - Ты на меня не смотри. Ее надо сразу есть, полежит и будет не такая вкусная.

Они опять замолчали. Из наушников едва слышно доносились звуки музыки. Запертая в клетке немоты, мелодия тщетно пыталась вырваться наружу. Костя по опыту знал: ничто так не объединяет и не сплачивает, как музыкальные пристрастия, и он схватился за эту спасительную соломинку.

- Что слушаешь?

- Римского-Корсакова.

Ника отсоединила наушники, и мелодия разлилась по комнате.

- Ё-мое! - невольно вырвалось у Кости. - То есть я хотел сказать, ты что, под эту музыку оттягиваешься?

- Как это? - не поняла Ника.

Если бы Костя узнал, что кто-то из его приятелей ради развлечения слушает классику, он бы подумал, что человек либо свихнулся, либо выпендривается. Но вспомнив, как Ника играла на пианино, он понял: пожалуй, она и правда получает от этого удовольствие. Впрочем, может, она и в самом деле слегка со сдвигом.

- Ну, в смысле, тебе нравится?

- А тебе нет? Я выключу, - поспешно потянулась к магнитофону Ника.

Вдруг Костя услышал знакомый пассаж и оживился.

- О! Вот это место он у "Мановара" взял!

- У кого? - не поняла Никандра.

- "Мановар" - металлистская группа. У них классные вещи есть под старинные баллады и гитарист зашибенный, он это место так выделывает. - Костя входил в свою стихию, самозабвенно перебирая пальцами по струнам воображаемой гитары, но, заметив ухмылку на губах Ники, осекся. - Я чего смешного сказал?

- Нет, просто Римский-Корсаков жил в позапрошлом веке. Вряд ли его можно обвинить в плагиате.

Едкая насмешка разозлила Костю. Будто он сам не знает, что Римский-Корсаков давно помер. Ведь она наверняка поняла, что он хотел сказать, но нарочно подколола, да еще по-книжному, мол, всяк сверчок знай свой шесток. Шута из него делает.

- Ну да, ты же голубых кровей. Любишь блеснуть своей ученостью?

Нику неприятно задела издевка в голосе Кости.

- Мне не перед кем блистать. Разве что перед тобой, - холодно произнесла она.

- Ну, это проще простого. Я и Чайковского-то понимаю не иначе как напиток к завтраку. Так что валяй, показывай, какая ты умная.

- Тебе что, доставляет удовольствие каждый раз ссориться? - в отчаянии сказала Ника.

Как ему угодить? Что бы она ни сказала, было невпопад. Разговор не клеился, разваливаясь на бесполезные черепки слов. Она шла сквозь беседу, точно сапер по минному полю, и каждый раз оступалась. Но ведь люди как-то ладят друг с другом? Наверное, этому можно научиться. Она должна научиться. А что если он обидится и уйдет, и тогда учиться будет незачем?

Костя вдруг понял, что она и не думала смеяться над ним. Более того, она боялась его потерять.

- И правда, чего это мы сцепились? - хмыкнул парень.

Ника облегченно вздохнула. Путы скованности разом упали. Инстинктивно почувствовав свою власть над девчонкой, Костя торжествовал. Ковры, напольные вазы и прочая дребедень перестали разделять их.

- Вообще-то я не очень хорошо разбираюсь в современной музыке, - словно извиняясь, сказала Никандра. - Я часто слушаю радио, но многие песни такие одинаковые.

- Ну, не скажи. Я тоже попсу не люблю. Но есть нормальная музыка. Я тебе принесу несколько кассет, - пообещал Костя, чувствуя себя хозяином положения.

- Гостей принято угощать. Давай пить чай, - предложила Ника и схватилась за колокольчик, но, вспомнив, что домработница ушла, раздраженно сказала: - Как всегда, когда нужно, ее нет. Ничего, я сама соберу на стол.

Мысль показалась Нике забавной. Ей никогда не приходилось сервировать стол, но и гостей она никогда не принимала. Она непременно должна сама приготовить угощение. В этом было что-то значимое.

- Ты не возражаешь, если мы будем пить чай на кухне? - спросила она.

Cмешной вопрос. Когда у Кости чаевничали друзья, дальше кухни их не пускали, не спрашивая согласия.

- А чего? Нормально, - снисходительно сказал он.

Нике не хотелось, чтобы он видел, как она передвигается в инвалидной коляске. Она кивнула на дверь:

- Иди туда, я за тобой.

Кухня поражала не меньше, чем гостиная. Не кухня, а картинка из рекламных проспектов. И так же, как в рекламе, начищено и прибрано, будто здесь не живут. Косте было ужасно любопытно поглазеть по сторонам, но он специально вперился в окно, чтобы не думали, что он дикарь какой.

Ника поставила на стол вазу с вафлями и печеньем и коробку конфет.

- Ты не мог бы достать из сушилки чашки? - попросила она, открывая холодильник.

- Да ты не суетись, я не голодный.

- У нас есть очень вкусное варенье из ежевики.

Ника достала банку и хотела поставить ее на стол, но зацепилась рукавом за подлокотник кресла. Банка выскользнула из рук и осколками разлетелась по полу. Ну конечно, иначе и быть не могло! Даже странно, если бы ничего не испортило ее праздник.

Вязкое чернильное пятно медленно расползалось по ламинату.

- Ничего, сейчас уберем. Где тут у вас тряпка? - по-деловому подхватился Костя.

- Нет, ничего убирать не надо. Ты - мой гость. Полина придет и уберет.

- Пока она придет, все слипнется, тогда хоть зубами отдирай.

- Нет, - замотала головой Никандра.

- Сейчас легче вытереть, и Полине твоей потом не кувыркаться.

Не хватало еще, чтобы Костя мыл пол у них в кухне. Это было бы верхом неприличия. Никандра упрямо вскинула подбородок и произнесла:

- Она за это деньги получает.

Слова пощечиной прозвенели в воздухе. Мосты и перекрытия, наведенные через разделявшую их пропасть, натужно затрещали и стали рушиться на глазах, деля мир на людей, которые платят деньги, и на тех, кто их получает. Костя подумал о том, как мать допоздна сидит за швейной машинкой, терпит капризы клиентов, чтобы только угодить им. Ему стало стыдно, но не за мать. Стыдно оттого, что он пришел в этот дом, нарушив границу. Здесь к таким, как его мать и Полина, относятся с пренебрежением. Они с Никой никогда не смогут понять друг друга, потому что живут в разных мирах. Плевать он хотел на окружающую ее роскошь! Просто пожалел ее, что ли. А может, нет? Может, и стыдно-то из-за того, что ему льстило попасть в дом, о котором вокруг столько толков?

- Не надо мне твоего чая. Дорого стоит, - процедил Костя и повернулся уходить.

- О чем ты? На что обиделся?

- Ни на что! Тебе не понять!

- Ты объясни. Что я тебе сделала? Пожалуйста, не уходи, - Ника импульсивно схватила его за руку, пытаясь удержать, но он брезгливо отмахнулся.

- Что ты за меня цепляешься? Ведь для тебя люди ничто! Их же купить можно на разменные монеты! Вот и покупай себе компаньонов! Разные мы, как с разных планет.

Гримаса брезгливости на его лице не ускользнула от Ники. Призрачный замок счастья, который она по кирпичикам бережно возводила в своих мечтах, превращался в дым и, оседая копотью, окрашивал мир в черный цвет. А она-то размечталась, что сумеет стать как все. Но ей нет места среди нормальных людей. Она изгой!

- Да, я с другой планеты, - тихо проговорила Ника, а потом вдруг сорвалась на крик: - Хочешь узнать с какой? Вот она - моя планета! - Она с силой ударила кулаками по подлокотникам инвалидной коляски. - И никуда мне от этой планеты не деться. Зачем я живу?! Лучше бы я умерла!