Страница 9 из 98
В другом месте выступали акробаты и жонглеры в разноцветных колпаках и масках. Они бегали на шарах, боролись, ходили на руках.
Два предприимчивых немца показывали великана, выросшего в прусских лесах. Он был волосат, краснолиц и на три головы выше самого высокого человека в замке. Его водили на цепи, как медведя. Великан оглушительно выкрикивал какие-то слова и гнул руками толстое железо.
Но больше всего прельщал высоких гостей акробат в полосатом платье: его конь ходил но канату, натянутому между столбами, а он плясал на спине коня.
Зрители орали от восторга, приветствуя ловкого наездника.
Рассказчиков, акробатов и фокусников гости щедро одаривали серебряными монетами и угощали пивом. Конечно, фокусники должны были остерегаться и не показывать особенно удивительные фокусы, так как их запросто могли обвинить в колдовстве.
По дворам замка, позванивая бубенчиками и гремя в барабан, ходили поводыри с учеными медведями.
Лазутчики тайного совета, шнырявшие между гостями, заметили двух странных мужчин в черных бархатных камзолах с золотым шитьем. На головах у незнакомцев — широкополые шляпы с черным пером. У одного на лице виднелась страшная отметина — меч отсек ему ухо и часть щеки, к тому же он немного прихрамывал.
Этих господ интересовала каждая мелочь в крепости. Они обшарили все углы, выглядывали в окна, определяя высоту. Старались незаметно измерять толщину крепостных стен. Брали в руки каменные ядра, кучами сложенные во дворе, прикидывали их вес.
Лазутчики доложили замковому комтуру. Замковый комтур выяснил, что это за люди, и в свою очередь доложил великому комтуру Радингеру фон Эльнеру.
— Гм… гм… Капитаны пиратских судов — на службе у ее величества королевы датской Маргариты… Состоят в королевском посольстве. Вот так раз! — удивлялся великий комтур. — Не трогать, но следить за каждым их шагом, брат мой. Наш замок, божьей милостью, неприступен.
Родингер фон Эльнер был не в духе после выборов. Его обошли. По его мнению, великим магистром должен быть он. Но братья опасались избрать великого комтура. Он часто бросал греховные взгляды на женщин и любил пить без меры крепкое пиво.
Прием иноземных гостей состоялся в большой зале дворца. Из ее восьми высоких стрельчатых окон открывался величественный вид на реку и окрестные леса. Подвыпившие гости со смехом разглядывали игривые изображения на капителях. Многие дивились на медные заслонки редкого в те времена духового отопления.
Великий магистр с заспанным лицом сидел в кресле с высокой спинкой. Его голову покрывала круглая черная шапочка, связанная из мягкой шерсти. По левую и по правую руку магистра восседали главные орденские сановники и самые высокие гости.
Рядом с великим магистром сидел великий комтур Родингер фон Эльнер, второе лицо в государстве, а дальше — новый ризничий Генрих фон Вабирштете и Ульрих Фрикке, великий госпиталярий.
С другой стороны уселся великий маршал Конрад фон Валленрод. За ним — магистры Германии и Лифляндии, епископ Самланда Дитрих и другие епископы прусской земли.
Позванивая бубенцами, у стола кривлялся придворный шут Карлуша в ушастой шапке и колпаке в красно-белую клетку.
Среди иноземных гостей — посольства всех европейских владык. Гости старались удивить монахов дорогими одеждами и подарками, а сами удивлялись поистине королевскому угощению благочестивых братьев. На столах — золотая и серебряная посуда с гербами ордена, золотые кубки и чаши, роскошные дорогие вина, самые изысканные яства, привезенные из дальних стран. На серебряных блюдах дымилось душистое и нежное мясо, возбуждая аппетит. То, что было за монашеским столом, не всегда могли позволить себе великие владыки Европы.
Подвыпившие гости славили орден и его богатства, восхищались неприступным замком и военной силой рыцарей…
Расталкивая толпящихся между столами певцов и комедиантов, в зале появился человек в запыленной дорожной одежде. Он протиснулся к столу, где сидел Витовт, и, нагнувшись, тихо сказал:
— Измена, князь Витовт… Янош Мазовецкий мечом захватил полесские города Дрогичин и Мельник, отчину твоего отца.
Витовт поднялся из-за стола и вместе с княгиней Анной и боярами покинул пиршество…
Великий магистр старался не смотреть, как ест Конрад Валленрод: он слишком глубоко окунал свои волосатые пальцы в общую чашу, вылавливая в подливке жирные куски мяса, и громко чавкал.
После короткого сна Конрад Цольнер не чувствовал облегчения. В постели под пологом было жарко, снилась всякая дрянь. Сидя за столом, он стал вспоминать сны. Он видел собственную душу и рассыпанные на полу деньги ордена из плохого серебра, с крестом на одной стороне. Душа была в легких белых одеждах, но стонала и плакала, стараясь оторвать от себя какие-то черные комочки. Цольнер присмотрелся, и в черных комочках он узнал свои грехи. Ох, много их было! Они вцепились, как пиявки, сосали кровь, и делались все больше и больше…
В мир действительности его вернул пронзительный голос мужчины в черном камзоле с золотым шитьем. Конрад Цольнер хотел прислушаться и понять слова, но мешало чавканье великого маршала.
Когда в зал ввалились ученые медведи с поводырями, а за ними набеленные и раскрашенные плясуньи-девки, великий магистр, а с ним благочестивый капитул и епископы покинули пиршество.
Члены капитула и епископы прошли в малую трапезную дворца доканчивать праздник, а Конрад Цольнер вернулся в опочивальню. Рыцари-телохранители оставили его у порога. Один из них встал у дверей.
Конрад Цольнер долго искал в большой связке ключ с двойной бородкой. Отыскав, открыл железные двери в стене, прикрывавшие глубокую нишу с маленьким слуховым оконцем, и припал к нему ухом. Он сразу различил пронзительный голос одноухого гостя в черном камзоле.
— Если ее величество королева Маргарита прикажет, ни одно судно не пройдет через проливы.
— Так ли, господин? — ответил кто-то ему. — У немецкого ордена много кораблей, а у ганзейских городов еще больше. Они дадут вам бой.
— Если ее величество королева Маргарита нам прикажет, — продолжал безухий, — мы свяжем все корабли ордена и корабли ганзейских городов одной веревкой и приведем к ее прелестным ножкам. От Бельта и Зунда до Рюгена и Борнхольма мы властелины моря.
Унизанная кольцами рука великого магистра сжалась.
«Мерзкий хвастун! — подумал он. — Однако следует этой распутной женщине Маргарите укоротить рога».
Конрад Цольнер пошевелил пальцами, любуясь блеском алмазов на золотом кольце великих магистров.
Шум в зале усиливался. Пьяные гости горланили на все голоса. Слышались удары барабана и звон бубенчиков. Ревели медведи, взвизгивали женщины.
Каждый раз, услышав женский визг, великий магистр шептал, вспоминая разбухшую пиявку на своей душе:
— О женщины, женщины…
— От Бельта и Зунда до Рюгена и Борнхольма мы властелины моря! — опять произнес пронзительный голос.
Раздалась песня, заглушившая пьяный шум; ее пел опять тот же господин с пронзительным голосом: Синий флаг развевается, Мы плывем туда, где есть купец, Смерть и огонь. Отдай, купец, господу богу свою душу, А все, что имеешь, отдай нам.
Великий магистр помянул дьявола, прочитал семь раз «Отче наш», выполз из ниши и улегся на мягкое ложе под парчовым шатром.