Пародии. Эпиграммы.

П. Антокольский

ПОЭТМать моя меня рожала туго.Дождь скулил, и град полосовал.Гром гремел. Справляла шабаш вьюга.Жуть была что надо. ЗавывалХор мегер, горгон, эриний, фурий,Всех стихий полночный персимфанс,Лысых ведьм контрданс на партитуре.И, водой со всех сторон подмочен,Был я зол и очень озабоченИ с проклятьем прекратил сеанс.И пошел я, мокрый, по Брабанту,По дороге вешая собак.Постучался в двери к консультантуИ сказал, поклон отвесив, так:— Жизнь моя — комедия и драма,Рампы свет и пукля парика.Доннерветтер! Отвечайте прямо.Не валяйте, сударь, дурака!Что там рассусоливать и мямлить,Извиняться за ночной приход!Перед вами Гулливер и Гамлет.Сударь, перед вами Дон-Кихот!Я ландскнехтом жрал и куролесил,Был шутом у Павла и Петра.Черт возьми! Какую из профессийВыбрать мне, по-вашему, пора?И ответил консультант поспешно,Отодвинув письменный прибор;— Кто же возражает? Да. Конечно.Я не спорю. Вы — большой актер.Но не брезгуйте моим советом —Пробирайтесь, гражданин, в верхи.Почему бы вам не стать поэтомИ не сесть немедля за стихи?Внял я предложенью консультанта.Прошлое! Насмарку! И на слом!Родовыми схватками талантаЯ взыграл за письменным столом.И пошла писать… Стихи — пустяк.Скачка рифм через барьер помарок.Лихорадка слов. Свечи огарок.Строк шеренги под шрапнелью клякс.Как писал я! Как ломались перья!Как меня во весь карьер несло!Всеми фибрами познал теперь я,Что во мне поэта ремесло.И когда уже чернил не сталоИ стихиям делалось невмочь, —Наползало. Лопалось. Светало.Было утро. Полдень. Вечер. Ночь.

Н. Асеев

О ВОРОБЬЕБеспечною птичкоюжил воробей,О свежем навозечирикая.И вдруг — приказ:воробей, не робей,Революция претвеликая.Эта весть хлестнула его,как плеть.Манером таким иэтакимОн стал моментальнохвостом вертеть,Упруго прыгатьпо веткам.Он думал: "Собой весь мирудивлю.Хоть ужас и колетиголкою,Но я, до отказа разинувшиклюв,Стальным соловьемзащелкаю".И вот, войдяв поэтический раж,Ища соловьинойизвестности,Вспорхнул воробейна девятый этаж,Чтоб грянуть по всейокрестности.Вспорхнул, но в дымуфабричной трубы,Вонзившейся в небопикою,Сказал он: "Видать,не уйти от судьбы,Простите, я толькочирикаю!"МОЛОДЯНЕЧто же мы,где же мы?Неужто житьневежами?Неужто бытьнесвежими,Не прыгать ввысь?Неужто мы не юноши?А ну-ка, разомсплюнувшиНа лысины и проседи,становись!Без вычурности,ячестваПокажем-текачество.Тир-лим-пом-пом,покажемте-каВ спорте класс.А ну, нажмемна мычество,Наляжемна количество,Чтоб розоваямолодостьИз портекла.Неужто накрепьврыты мыСедыми и небритыми?Неужто нашибицепсы —Уйди-уйди?А ну-ка, диафрагмоюНажмем на песнюхрабрую.А ну-ка,басом-дискантомЗапев ряди,Чтоб звуки былиискренни,Мажорны и невыспренни,ВыпархивалиискрамиИз всех грудей.А нуте,ну-ка,нуте-ка,Без зашеяи прутика,Без ноканьяи кнутикаМо-ло-дей!

И. Батрак

СОЛОВЕЙ И БАСНЯВ одном садуЖил средь ветвейПевец пернатый —Соловей.Не даром онСолистом назывался."На тысячу ладовТянул, переливался".То щелкал, то свисталИ вдругВнезапно перестал.Тут все, конечно, удивилисьИ в сад гурьбою устремились,И видят — на травеПод сению ветвейЛежит безгласный соловей.— Но почему?! —Тут все вскричали хором,На труп певцаВоззрясь с укором.Ответил старый грач:— Я констатирую, как врач,Наличье преждевременнойКончиныОт нижеупомянутойПричины:Да будет соловьюЗемля, как пух, легка!Он скушал басню Батрака!Мораль ясна,И вы ее поймите;Не всякой баснейСоловья кормите.