Страница 27 из 115
Потребовалось почти семь лет, чтобы довести дело до рассмотрения в суде; таково было первое скандальное обстоятельство в ряду тех, которые окружали убийство Нотарбартоло. Причины необычайно длительной задержки эффектно раскроются перед присяжными. Между тем еще до начала суда стало ясно, что убийцы не ставили себе целью ограбить свою жертву. За ними, очевидно, стояла какая-то разветвленная организация, членами которой были и помогавшие им железнодорожники. Появился и возможный мотив убийства, судя по всему, связанный с коррупцией в политических и финансовых кругах. Незадолго до убийства следственная комиссия обнаружила факты должностных преступлений, имевших место в Банке Сицилия в период, когда его управляющим был преемник Нотарбартоло. Деньги банка использовались для поддержки курса акций принадлежавшей семейству Флорио судоходной компании NGI во время весьма непростых переговоров последней с правительством о получении государственного контракта. Это было чистой воды жульничество. Банк предоставил ссуды подставным лицам, скупившим акции судоходной компании, которые затем были приняты банком как гарантия возврата ссуды. Настоящие заемщики, в число которых входили управляющий банком, а также Игнацио Флорио, остались неизвестными, что являлось нарушением правил банковских операций.
Затем и другие связанные с банком люди воспользовались этим жульническим методом как надежным средством личного обогащения. Если стоимость акций поднималась, заемщик мог, раскрыв себя, попросить банк распродать их и забрать прибыль. Если же стоимость акций падала, в банке оставалось множество обесценившихся акций, а когда дело доходило до погашения ссуд, спрашивать было не с кого. Таким образом анонимные заемщики всегда выигрывали, а Банк Сицилии всегда оставался в проигрыше. Помимо этого, у следственной комиссии появились серьезные подозрения, что в структуры банка проникла мафия.
За несколько недель до убийства, вместе с утечкой сведений о результатах проверки банка, появились слухи о том, что Эмануэле Нотарбартоло снова вернется в Банк Сицилии. Поговаривали, что сам Нотарбартоло предложил властям проверить деятельность банка. Многие связанные с Банком Сицилии высокопоставленные деятели имели все основания опасаться возврата прежней финансовой дисциплины. Возможно, Нотарбартоло убили, чтобы защитить интересы связанных с банком коррупционеров?
Когда 11 ноября 1899 года начались слушания в суде, аура скандала в высших кругах, окружавшая дело об убийстве Нотарбартоло, успела привлечь к нему значительный интерес публики. Однако на скамье подсудимых оказались лишь двое железнодорожников. Панкрацио Джаруфи был кондуктором последнего вагона. В его обязанности входило, в том числе, следить за тем, не выпало ли что-либо по пути из поезда. Он заявил, что не заметил ничего подозрительного, тогда как полицейские утверждали, что убийцы не выбросили бы тело Нотарбартоло из поезда, не убедившись предварительно в том, что Джаруфи готов закрыть на это глаза. Еще большие подозрения вызывал билетер Джузеппе Каролло. Ему полагалось выходить на каждой остановке и, проходя вдоль поезда, объявлять название станции, поэтому обвинить его в убийстве не представлялось возможным. Однако без билетов убийцы не сели бы в поезд; кроме того, они не затаились бы в купе в ожидании отправления, не будь у них уверенности в том, что есть человек (прокурор утверждал, что это именно Каролло), которому поручено сделать так, чтобы им никто не помешал.
Первые пять дней на суде царила полная неразбериха. Два железнодорожника путались в собственных показаниях, выказывали немыслимые провалы памяти и сами себе противоречили. Они отрицали даже то, что знакомы друг с другом, хотя жили в пятидесяти метрах один от другого. Особенно неприятное впечатление производил несколько раз менявший свои показания билетер Каролло. Один из присутствовавших на суде корреспондентов описывал его бегающие глазки на вытянутом, желтоватом лице, скорее напоминавшем лисью, морду». Большинству сторонних наблюдателей казалось cовершенно безнадежной задачей определить, кем являются двое обвиняемых: убийцами, сообщниками или невинными свидетелями, которые куда больше тюремного заключения боятся последствий того, что их показания станут для кого-то обвинительным приговором.
Полной противоположностью было поведение сына жертвы, Леопольдо Нотарбартоло, который давал показания 16 ноября. Одетый в военно-морскую форму, высокий й подтянутый, он поднялся на место для свидетелей и так гордо вскинул голову, что многим показалось, будто он смотрит на суд свысока. Свой на редкость длинный нос и темные глаза с тяжелыми веками он унаследовал от отца. В низком голосе юноши слышалась мягкая, но непреклонная убежденность, которая поначалу сбивала с толку присутствующих. Но через некоторое время честность и прямота свидетеля заставили забыть о якобы имевшем место неуважении к суду. Сказанное Леопольдо Нотарбартоло ошеломило суд и сделало имя юноши знаменитым. Его показания превратили это уголовное дело в один из самых знаменитых судебных процессов итальянской истории. «Я считаю, — заявил Леопольдо, — что убийство было вендеттой и что единственный человек, который ненавидел моего отца, это член парламента коммендаторе Раффаэле Палиццоло. Я обвиняю его в том, что он был заказчиком этого преступления и в том, что по его приказу совершены это и другие убийства».
После столь громкого заявления Леопольдо изложил свое мнение о доне Раффаэле Палиццоло и поведал историю его длительной борьбы с отцом. Эти двое познакомились еще молодыми людьми, ведь Палермо- небольшой город. Вражда между ними вспыхнула вскоре после того, как в 1873 году Нотарбартоло стал мэром и заставил Палиццоло вернуть деньги, которые тот похитил из фонда закупок хлеба для бедняков.
Будучи мэром, Нотарбартоло находился в постоянном контакте с прокурорами, подозревавшими Палиццоло в том, что он покрывает одного отъявленного бандита. Судя по всему, дон Раффаэле рассчитывал воспользоваться его влиянием во время выборов в Каккамо. Вражда между Нотарбартоло и Палиццоло стала личной. По возможности, Нотарбартоло избегал посещать места, где часто бывал Палиццоло. Его недостойное мужчины поведение, малодушие и подхалимство вызывали у мэра отвращение. Нотарбартоло и не пытался скрывать свое отвращение в тех случаях, когда нельзя было избежать общения с Палиццоло.
Именно Палиццоло был тем человеком, которого Нотарбартоло подозревал в причастности к своему похищению в 1882 году. Пустая вилла, где были схвачены несколько похитителей, находилась на земельном участке, граничившем с поместьем Палиццоло. Оба участка располагались на территории Виллабате, вотчины мафиозного клана, которому Палиццоло покровительствовал. Похищение же имело место неподалеку от Каккамо, в котором заправляла другая мафиозная группировка, поддерживаемая Палиццоло.
К моменту похищения очередным «камнем преткновения» в застарелом конфликте стал Банк Сицилии, где Нотарбартоло был управляющим, а Палиццоло- ведущим членом правления. Рассказ Леопольдо о противостоянии в банке не разочаровал тех, кто надеялся, что на суде всплывут какие-нибудь скандальные факты. Юноша поведал, как его отец вел безнадежную борьбу, пытаясь прекратить использование Банка Сицилии для приоритетного финансирования «своих» и в качестве самого мощного на острове инструмента привлечения клиентуры. Выяснилось, что крупные суммы из банковских средств шли на ссуды вымышленным лицам: детям, сторожам, лодочникам и даже покойникам, причем эти ссуды так и не были погашены.
На протяжении 1880-х годов Нотарбартоло упорно пытался раскрыть банковские аферы, а Палиццоло постоянно сам себя ставил р тяжелое положение. Нотарбартоло пытался провести реорганизацию банковской структуры, чтобы снизить влияние политиков, из которых на две трети состояло правление банка. В 1889 году он тайно направил правительству убийственный отчет о деятельности банка. К отчету он приложил ультимативное требование, суть которого можно изложить одной фразой: поддержите мои реформы или я уйду в отставку. Однако эти документы выкрали прямо из кабинета министра сельского хозяйства, промышленности и торговли. Спустя несколько недель их предъявили на заседании генерального совета банка, которое проводилось в отсутствие Нотарбартоло, выехавшего по делам в Рим. Собрание вынесло управляющему вотум недоверия. Хотя доказательств не нашлось, подозрения в краже этих документов сходились на Палиццоло. В тот день, когда исчезли документы, на его адрес из Рима была отправлена бандероль с фальшивым адресом отправителя, запечатанная восковой печатью с оттиском фирменной пуговицы одного римского портного. Палиццоло входил в число клиентов этого портного.