Страница 25 из 115
Конкуренция в добыче серы была крайне высока. И, как это повелось в Западной Сицилии, конкуренция неизбежно порождала насилие. На каждой ступеньке иерархической лестницы, от землевладельца до последнего старателя, организованное насилие и умение им пользоваться считались важнейшим экономическим преимуществом. Предприниматели, управляющие, инспекторы, охранники и старатели образовывали картели, чтобы выжить конкурентов. Как и лимонные плантации вокруг Палермо, серные копи стали настоящим рассадником преступности.
Если отказаться от порочной, по своей сути «дикарской», теории, дело «Фрателланцы» может дать нам представление о том, как складывалась в мафии фигура крестного отца. Отнюдь не случайно убийство, после которого возникло «братство», было осуществлено на праздновании крещения новорожденного. Убить человека на таком празднике — значит уязвить гордость не только семьи убитого, но всей конкурирующей банды. Вот почему это убийство вызвало столь жестокую реакцию — выстрел в спину и отрезание правого уха.
На Сицилии, как и в Южной Италии в целом, крестины важны не столько потому, что новорожденный становится членом общества, сколько из-за того, что благодаря им в семью вступает новый крестный. Обряд крещения делает отца ребенка и крестного отца compari- «со-отцами». Это чрезвычайно знаменательное событие: даже братья, ставшие compari, вынуждены отказаться от привычного «tu» («ты») и перейти на официальное «voi» («вы»). До конца своих дней «со-отцы» обязаны выполнять просьбы друг друга — просьбы какого угодно свойства. Крестьяне и старатели любили рассказывать о страшных муках, которым Иоанн Креститель, святой покровитель compari, подвергает тех, кто предает своих «со-отцов».
Этот социальный институт, известный под названием сот-paratico, действует, образно выражаясь, наподобие клея — он расширяет кровные узы, обеспечивает дружбу, мир и сотрудничество. Двое схватившихся на ножах вполне могли отказаться от кровопролития и стать compari, дабы избежать стычки, способной нанести урон семьям обоих. Батрак мог пригласить в крестные своему ребенку влиятельного человека, пообещав ему послушание и верность в надежде на возможные милости. Удачный выбор крестного отца для ребенка мог принести работу на серных копях, земельный участок в аренду, ссуду или милостыню.
Впрочем, положение крестного отца обязывало ко многому. Сицилийское выражение «fariiсотрап» («вести себя как со-отец») означает также человека, готового участвовать в противозаконном предприятии, помогать совершить преступление. Связь между сотрап скрепляет общество, но она также объединяет людей криминальными интересами. Мафиози часто скрепляют узы внутри организации, становясь сотрап. Старших «людей чести» иногда именуют «крестными отцами» в знак уважения, поскольку этот статус является исключительно значимым в обществе. Даже сегодня мафиозный крестный отец участвует в посвящении кандидата (его рождении в качестве мафиози), как compareучаствует в крещении новорожденного.
Мафия с самого начала использовала весьма изощренные методы проникновения в сицилийскую экономику — и не менее изощренные способы восприятия и адаптации тех традиций верности в сицилийской культуре, которые могли пригодиться для ее смертоносных целей. Другими словами, мафия никогда не была «отсталой», сколько бы ни утверждали обратное.
Глава 3 Коррупция в эшелонах власти: 1890–1904 гг
Новое поколение политиков
Убийство Нотарбартоло
Маркиз Эмануэле Нотарбартоло ди Сан-Джованни был первым «высокопоставленным лицом», первым представителем сицилийской элиты, павшим от рук мафии. Лишь спустя столетие после возникновения мафии ее жертвой стала фигура такого уровня. Эмануэле Нотарбартоло был одним из выдающихся граждан Сицилии. В 1870-е годы он в течение трехлетнего срока занимал пост мэра Палермо. Его правление отличалось бескомпромиссной честностью. Решительная борьба Нотарбартоло с коррупцией в таможенной службе сделала его врагом мафии. Затем он был назначен управляющим Банка Сицилии. На этом посту Нотарбартоло оставался вплоть до 1890 года. Выполняя поставленную задачу, он всегда действовал открыто и энергично, что в конечном счете стоило ему жизни. Случившееся в 1893 году убийство и серия сенсационных судебных процессов, которые имели место в течение всего последующего десятилетия, раскололи сицилийское общество и привели в шок всю Италию, выставив напоказ связи мафии с политиками, судебными чиновниками и полицией. Если процесс, подготовленный Санджорджи, не получил общенационального значения и практически не освещался в центральной прессе, то дело Нотарбартоло, напротив, стало новостью номер один.
Много лет спустя ставший морским офицером сын Нотарбартоло, Леопольдо, написал биографию своего отца. Рассказывая о трагедии Нотарбартоло, он сообщает и о той роли, которую сам сыграл в последовавшие за убийством ужасные дни. Убитый горем и охваченный воспоминаниями об отце, лейтенант Леопольдо, которому тогда было всего лишь двадцать три года, вспоминает события трех последних месяцев, которые он, находясь в отпуске, провел в кругу семьи. Леопольдо пытался найти хотя бы малейший намек, который подсказал бы ему, кто мог убить отца. Мысленно он возвращался к тем временам, когда он и все его родственники вместе проводили время в семейном поместье Мендолилла. Это поместье воплотило в себе все, что так ценил отец юноши. Оно было символом упорного труда и убежищем, на время освобождавшим от забот, которыми кишел город в сорока километрах к северо-западу. Теперь это поместье должно было стать памятником Нотарбартоло старшему.
Эмануэле Нотарбартоло купил поместье Мендолилла, когда Леопольдо едва вышел из младенческого возраста. Тогда это было унылое место — сто двадцать пять гектаров засушливой земли на левом берегу реки Торто. В самом низу круто поднимавшегося вверх участка лежал каменистый треугольник, на котором росли только дикие олеандры. (Торто является типичной для Сицилии рекой — стремительный поток зимой, летом река пересыхает и превращается в каменистую лощину.) Единственным строением на всем участке была убогая каменная лачуга, находившаяся в двух часах верховой езды от ближайшей железнодорожной станции. На прилегающих к поместью необычайно скверных дорогах промышляли бандиты:
На глазах подраставшего Леопольдо отец превращал Мендолиллу в образцовую ферму. Несмотря на чрезвычайную занятость на посту управляющего Банка Сицилии, Эмануэле Нотарбартоло уделял ферме все свободное время и вкладывал в нее все деньги, которые оставались после того, как он оплачивал то, что считал самым необходимым: образование детей. Он обладал духом первопроходца, осваивающего новые земли, и отказывался сдавать участок в наем, как это делало большинство людей его положения. Он также отказывался нанимать работников из ближайшего городка Каккамо, пользовавшегося дурной славой оплота мафии. Постепенно завоевав доверие местных крестьян, он воспользовался их услугами, чтобы возвести защитную стену со стороны реки, затем посадил горный ильм и кактусы, укрепил осыпавшийся склон, посадив сумах — кустарник с крепкими корнями (весной весь склон был покрыт крошечными цветками желтоватого цвета). Летом крестьяне собирали листья сумаха, высушивали их, мелко нарезали и несли в дубильные мастерские
Палермо. Водоснабжение осуществлялось с помощью подземных источников, обнаруженных на территории фермы. Были посажены лимонные и оливковые деревья, а также виноград. Масло и вино хранились в огромном подвале нового дома, построенного на самом высоком месте. Все кирпичи приходилось доставлять на мулах со станции Скьяра. Перед самой смертью Эмануэле Нотарбартоло работал над планом строительства часовни для крестьян. Мендолилла была чем-то наподобие местного воплощения Утопии. (Подобные Нотарбартоло просвещенные консерваторы желали воплотить эту мечту по всей Италии. Они знали о нищете и нестабильности, в которой пребывало недавно образованное государство, равно как и о беззаконии, царившем в большинстве сельских районов юга Италии. В то же самое время их пугали социальные конфликты, принесенные индустриализацией в страны Северной Европы. Именно поэтому они пытались изобрести свой, более патриархальный и сельский, вариант капитализма, с помощью которого намеревались без особых потрясений войти в современную эпоху.) Что касается Нотарбартоло, для него Мендолилла была не только вложением денег, но также школой упорного труда и знакомства со взглядами низшего сословия и среднего класса.