Страница 21 из 115
В рамках этой тактики правительство вскоре после выборов предложило парламенту ратифицировать ряд весьма суровых антикриминальных законов: в частности, одно из предложений гласило, что подозреваемым в связях с преступными организациями и их политическим покровителям грозит тюремное заключение без суда и следствия сроком до пяти лет. Комитету, на рассмотрение которого были переданы эти предложения, представили целую гору доказательств, собранных префектами, магистратами и полицейскими. Указывалось, к примеру, что на протяжении 1873 года в северной области Ломбардия одно убийство приходилось на 44 674 человека, тогда как на Сицилии одно убийство совершалось почти в пятнадцать раз чаще (на 3194 человека). Официальные доклады извещали, что мафия контролирует всю Западную Сицилию и даже несколько городов на востоке, наподобие Мессины — крупного порта, задействованного в импорте цитрусовых. Относительно того, является ли мафия единым целым и какую роль в ней играет пресловутый сицилийский менталитет, мнения префектов разделились. Впрочем, большинство сходилось в том, что сила мафии — в рэкете и в запугивании свидетелей, и что среди мафиози можно встретить сицилийцев любого социального статуса. Префект Агриженто, города на юго-западе острова, считал мафиози особой «разновидностью» людей.
«Мафиозо можно стать, лишь выказав храбрость, как ее понимают эти люди, — незаконно носить оружие, сражаться по любому поводу и без повода, предавать, убивать, делать вид, что прощаешь, чтобы отомстить в другое время и в другом месте (личная месть за полученные раны — основной принцип мафии), хранить гробовое молчание относительно совершенных организацией преступлений, отрицать перед властями свою осведомленность о чем бы то ни было, приводить фальшивых свидетелей, дабы добиться осуждения невиновных, и мошенничать всегда и везде».
Хорошо осведомленный и не склонный к фантазиям корреспондент «Тайме» в Риме тщательно изучил подобные свидетельства и сделал тревожный вывод: мафия представляет собой «тайную секту, с организацией столь же совершенной, как у иезуитов или у франкмасонов, а ее секреты охраняют как зеницу ока».
Предъявив парламенту все эти данные и инициировав рассмотрение нового уголовного законодательства, «правые» изо всех сил стремились внушить итальянскому народу: они — антимафиозное правительство, уступающее напору промафиозной оппозиции. «Левые» же, вполне естественно, сочли, что «правые» зарвались. Под юрисдикцию предложенных правительством законов попадали не только люди наподобие барона Турризи Колонны, цо и большинство сицилийских собственников — истинных жертв мафии. После объединения страны они рассчитывали на помощь правительства в борьбе с организованной преступностью, но надежды эти оказались тщетными. Теперь, когда их терпение почти иссякло и они дружно проголосовали за оппозиционных кандидатов, им дали понять, что государство сомневается в их благонадежности. Так были возведены декорации для принципиальной политической конфронтации.
Кульминация наступила во время напряженных десятидневных парламентских дебатов в июне 1875 года. С самого начала слушаний один за другим парламентарии от Сицилии выступали в защиту репутации острова. Некоторые из них отрицали сам факт существования мафии и утверждали, что мафия — лишь повод для властей расправиться с оппозицией. Они рассуждали об антисицилийских предубеждениях в обществе и в качестве доказательства ссылались на высказывание полицейского префекта, который в своем докладе именовал островитян «моральными уродами», понимающими только кнут.
Детонатором конфронтации стала речь, благодаря которой эти дебаты вошли в историю как самые жаркие за всю историю итальянского парламента с 1861 года. На ранней стадии дебатов представители «левых» не уставали удивляться тому, что упорно хранит молчание их коллега — главный прокурор апелляционного суда Палермо с 1868 по 1872 год, жилистый и лысоватый Диего Тайани, по причине недавнего служебного положения знавший в подробностях о том, как «правые» управляли Сицилией. Он считался своего рода тайным оружием «левых», поэтому коллеги по коалиции прилагали все усилия, чтобы заставить его высказаться. Сам Тайани, как бывший государственный чиновник, не скрывал своего нежелания выступать, но, в конце концов, разгоряченный как укорами коллег, так и неуклюжими попытками «правых» оправдаться, он вышел на трибуну.
Свою речь Тайани начал с насмешки, обращенной к «левым»: отрицать существование мафии, заявил он, все равно что отказываться видеть солнце. Последующие, куда более резкие инвективы он обратил уже против «правых». Как выразилась одна проправительственная газета, «с убийственной усмешкой» на губах Тайани сообщил парламенту, что после восстания 1866 года «правые» одобрили сотрудничество полиции с мафией. По его словам, мафиози получили свободу действий в обмен на предоставление властям информации о преступниках- «индивидуалах» и о всевозможных «подрывных элементах».
Сам Тайани оказался участником наиболее скандального по своим результатам расследования, связанного с фигурой Джузеппе Альбанезе, шефа полиции Палермо, назначенного на этот пост в 1867 году. Альбанезе во всеуслышание заявлял, что берет пример с чиновника режима Бурбонов, сумевшего «заинтересовать мафию в сохранении мира». Подобный подход к решению проблемы мафии один из современников назвал «гомеопатическим». Он подразумевал установление приятельских отношений с мафиози, использование последних в качестве сборщиков голосов и тайных полицейских осведомителей, а также — оказание им содействия в «приструнивании» бандитов-конкурентов.
В 1869 году, продолжал Тайани, шефа полиции Альбанезе ранили ножом на одной из площадей Палермо. Как выяснилось при расследовании, нападавшим оказался мафиозо, которого Альбанезе шантажировал. Более того, стало известно, что Альбанезе покровительствовал бандитам, осуществившим налет на здание апелляционного суда, прокопавшим туннель под главной улицей города, чтобы проникнуть в сберегательный банк, и похитившим ряд драгоценностей из городского музея Палермо. Все похищенное было обнаружено в доме помощника Альбанезе.
По утверждению Тайани, шеф полиции Альбанезе был далеко не единственным коррумпированным полицейским чином. В 1869 году, находясь при исполнении обязанностей главного прокурора, Тайани узнал, что в местечке Монреале, в окрестностях Палермо, преступления совершаются фактически с одобрения командира местного отряда Национальной гвардии. Вскоре после того как это выяснилось, двое арестованных бандитов, согласившихся давать показания, были найдены мертвыми. Шеф полиции Альбанезе не только приостановил расследование этих смертей, но и заявил магистрату, который вел дело, что, «радея об общественном благе, власти приказали уничтожить этих людей». В 1871 году по распоряжению Тайани Альбанезе предъявили обвинения в организации убийства свидетелей следствия в Монреале. Впрочем, обвинение быстро рассыпалось из-за недостатка улик, а Тайани в знак протеста подал в отставку и выставил свою кандидатуру от «левых» на парламентских выборах.
Прежде чем Тайани успел закончить свое выступление, его перебил Джованни Ланца, сухопарый и желчный старик, бывший премьер-министр страны и министр внутренних дел Италии в ту пору, когда и происходило описанное Тайани «сдруживание» полиции с мафией. По происхождению сын кузнеца, Ланца являлся для «правых» символом их морального превосходства над политическими оппонентами. Но едва он принялся гневно отвергать обвинения Тайани, как его слова заглушили крики, улюлюканье и свист. Парламентские дебаты превратились в площадную склоку, отовсюду раздавались оскорбления и брань, кое-где дошло и до рукоприкладства. Тайани оставался на трибуне и молча, все с той же «убийственной усмешкой», наблюдал, как друзья Ланцы выводят бывшего премьер-министра из зала заседаний. Между тем склока выплеснулась в коридоры парламента, и заседание пришлось прервать.
Только на следующий день Тайани смог завершить свою речь суровым приговором: «Сицилийская мафия неуловима и опасна не потому, что она настолько сильна. Она неуловима и опасна, поскольку является инструментом местного управления». В ответ Ланца потребовал создания парламентской комиссии по расследованию обвинений — но политический урон правительству уже был нанесен. Борьба коалиции «правых» за наведение порядка отныне выглядела в глазах избирателей всего-навсего пропагандистской уловкой. Никто больше не верил, что в парламенте политики делятся на сторонников и противников мафии. Чтобы спасти репутацию, итальянские парламентарии поступили так, как поступают члены всех парламентов мира, когда ситуация выходит из-под контроля — инициировали парламентское расследование и создали соответствующую комиссию. При этом итальянский парламент дружно проголосовал за введение на Сицилии мер, сопоставимых с чрезвычайным положением (впрочем, эти меры остались лишь на бумаге). Комиссии вменялось в обязанность изучить «проблему мафии» — и столько всего, связанного с Сицилией еще, что можно было не сомневаться: ничем серьезным мафии это расследование не грозит.