Страница 106 из 115
Вскоре после ухода Крозетти раздался телефонный звонок. Это был Шванов. Он поздравил меня с обнаружением выдающегося культурного сокровища и заявил, что вскоре заберет его. Я спросил о своих похищенных детях. Последовала продолжительная пауза, после чего он сказал:
— Джейк, вы всегда обвиняете меня в похищении близких вам людей. Между тем я совершено искренне говорил вам, что не занимаюсь такими вещами. Это становится скучно, вам не кажется?
— Тем не менее, Осип, вы же понимаете: я не могу отдать вам рукопись, поскольку именно ее требуют похитители в обмен на моих детей. Если они не у вас.
— Джейк, поверьте, я очень сочувствую вам и был бы счастлив помочь, если бы мог, но это никак не влияет на деловые отношения. Рукопись обнаружена благодаря полученной от профессора Булстроуда информации. Информация принадлежит мне, как, следовательно, и сама рукопись.
— Думаю, вам будет непросто доказать это в суде.
Последовала новая пауза, еще более долгая. Потом он произнес или, точнее, почти прокричал:
— Вы собираетесь подать на меня в суд, Джейк? — Он мрачно усмехнулся. — А может быть, это я должен подать на вас в суд?
— Ну, у нас в стране правит закон — в отличие от вашей родины. В любом случае я не…
— Послушайте меня, Джейк: вы сделаете это. Отдадите ее мне.
— Или что? Вы привлечете свои внешние источники, и они применят ко мне так называемые меры убеждения?
— Нет, — ответил Шванов так тихо, что я с трудом расслышал его. — Надеюсь, я разберусь с вами по-домашнему.
После этого не слишком приятного разговора я не знал, что делать дальше. Кажется, я впал в то же состояние, в каком находился сразу после самоубийства матери, когда остался совершенно один; с той лишь разницей, что сейчас я имел кучу денег. Говорят, любовь помогает прожить без денег лучше, чем деньги — прожить без любви. Но это не совсем правда, как подсказывает мой жизненный опыт. Я велел Омару подняться наверх с пистолетом и приставил его охранять рукопись. Он любит такого рода вещи и знает множество хитрых способов подать незаметный сигнал в случае изменения ситуации. Потом я отправился выпить и перекусить в одно заведение на Западном Бродвее, где частенько бываю. Одинокая прогулка всегда помогает прочистить мозги.
Нижний Манхэттен сейчас превратился в скопище заполненных суетливым народом бутиков, однако изредка все еще возможно, особенно по выходным и в холодную погоду, оказаться на его улицах в полном одиночестве. Я шел по Франклина, когда мимо меня проскользнул один из этих ужасных белых «кадиллаков» — длинный лимузин с затененными стеклами. Он съехал на обочину и остановился. Передняя дверца со стороны тротуара распахнулась, оттуда вышел крупный мужчина, открыл заднюю дверцу и жестом указал мне на нее. Я попытался обойти его, но он легко преградил мне путь, выхватил из кармана кожаной куртки полуавтоматический пистолет двадцать второго калибра и повторил свой жест уже с ним, более настойчиво. Брат говорит, что нужно всегда быть настороже с теми, у кого в руках такое оружие, потому что оно способно поражать цель очень точно. Пуля может попасть вам прямо в глаз или отстрелить палец на ноге, если вы не подчинитесь. У этого человека было умное, слегка унылое лицо профессионального «сторожевого пса» и большие, безжалостные карие тюленьи глаза. Я сразу же почувствовал, что на сей раз имею дело с профессионалом несравненно более высокого уровня, чем прежде, и полез в автомобиль.
Салоны таких машин имеют различную конфигурацию, но эта была оборудована как обычно. Имелось, естественно, сиденье водителя, позади него — обычные места для «свиты», где сидели два очень смуглых товарища с прекрасными стрижками и типичным выражением лица уверенных в себе порочных умников. В задней части была только одна дверца. Там располагался полукруглый диван, а также бар, стерео и ТВ — к удобству восседавшей на диване «большой шишки». Я пролез внутрь, человек с пистолетом устроился рядом, и я оказался лицом к лицу с «большой шишкой».
— Где они? — спросил я.
— Ничего себе способ приветствовать отца! — ответил он. — «Где они?» Нет, чтобы сказать: привет, папочка, рад видеть тебя.
— Ты похитил моих детей, своих внуков, а теперь ждешь от меня сыновней любви?
Он скорчил кислую физиономию и взмахнул рукой, хорошо знакомый жест.
— Что значит «похитил»? Я — их дедушка, и почему бы мне не взять их на маленькую прогулку?
— Не сообщив их родителям, где они?
— Я каждый день посылаю очень милое видео. Ты видел эти видео? Разве по виду детей скажешь, что они похищены? Поверь, сейчас лучшее время в их жизни.
О, это снова нахлынуло на меня: я сидел, изумленно таращился на него и чувствовал, что не в силах ни на что повлиять — как это происходило в детстве, когда он с обезоруживающей рациональной находчивостью выпутывался из любой ситуации, отчего у его жены и детей голова шла кругом. Реальность начинала мерцать и распадалась от потока его слов, и в итоге у нас неизменно оставалось ощущение, что виноваты мы сами. Порядочные люди, дочитавшие мой отчет до этого места, совершенно справедливо сочтут меня бессовестным, эгоистичным сукиным сыном; однако здесь сидел мой господин. Я был не достоин даже шнуровать ему ботинки. Тем не менее я заметил, что доведенный до совершенства эгоизм хорошо отразился на нем: в свои восемьдесят он выглядел на десять лет моложе. Следы пластических операций были едва-едва заметны, в особенности вокруг глаз и на неестественно гладкой загорелой коже, как всегда у этих богатых стариков. Он казался достаточно сильным, чтобы развратничать еще лет десять.
— И где они проводят свое «лучшее» время? — спросил я.
И едва узнал собственный голос: горло перехватило, в голове пульсировало, поле зрения по краям затянуло красным. Я услышал, что скрежещу зубами. Если бы не боязнь получить пулю в лоб, я бы прямо там оторвал ему голову.
— Здесь, в квартире моего друга на Ист-Сайде. С ними Мириам.
Конечно. Вот почему смышленая девочка Имоджен послушно села в чужой автомобиль в Цюрихе: там была не незнакомка, а ее любимая тетя Мири.
— Тогда я хотел бы увидеть их, — сказал я.
— Никаких проблем. Ты возьмешь рукопись, мы поедем к детям, повидаемся с ними, и все будет прекрасно.
— А если нет, что тогда? «Лучшее» время их жизни кончится? Ты покрошишь их на куски?
Он испустил трагический вздох и сказал что-то на незнакомом языке. Иврит, подумал я. Его подручные засмеялись. Потом он продолжал, обращаясь ко мне:
— Не глупи. Я не хочу никому причинять вреда. Но ты ведь знаешь, что отдашь мне рукопись, так к чему все это дерьмо?
— А как насчет Шванова? Он считает, пьеса принадлежит ему.
Он снова взмахнул рукой.
— Шванов идиот. Мелкий ростовщик с чертовски большими претензиями. — Повысив голос, он приказал водителю: — Миша, поехали.
Автомобиль плавно двинулся с места.
— Куда мы едем? — спросил я.
— К тебе домой за рукописью, куда же еще?
— Нет, — отрезал я.
— Нет? Что значит «нет»?
— То, что я сказал. Почему я должен отдавать ее тебе? И как, черт побери, ты влез во все это?
Он закатил глаза и откинулся на спинку обложенного подушками сиденья, сложив руки на животе и устремив на меня взгляд темных глаз (в точности, как у меня!) с выражением веселого презрения — я хорошо его помнил со времен моего детства.
— Джейк, твоя проблема в том, что лицо ты получил от меня, а мозги от матери. Не слишком удачная комбинация.
— Иди к черту!
— Вот пример: ты сидишь в машине с тремя парнями, которые могут голыми руками выдавить тебе глаза и оторвать нос, однако ты позволяешь себе грубости в разговоре со мной. Ладно, ты член семьи, и я не стану сердиться, а просто попытаюсь объяснить тебе ситуацию. Я живу в Тель-Авиве, отчасти ушел в отставку, но все еще имею интересы, и если подворачивается стоящее дело, могу заняться им. У меня много связей. Теперь о Шванове. Он был в Израиле три-четыре месяца назад, рассказывал, что вышел на след сокровища всех времен, но не говорил, что это такое. Люди думали, речь идет о золоте или произведении искусства, потому что он разговаривал с теми, кто занимается такого рода делами. Я человек любопытный. При следующей встрече с Мири я спросил, что затевает ее приятель Осип, и она рассказала мне о Булстроуде и рукописи Шекспира. Конечно, к тому времени Булстроуд был уже мертв… я так и не понял почему.