Убить зверя

На этот раз, вопреки правилам, но согласно договоренности, последнюю пару бойцов на ринг вывели не корнеры, а сами владельцы псов – и Викинг, и Грей не признавали никого, кроме своих хозяев. Егор Павлович, который оказался на людях впервые, почему-то совсем не оробел. Он отключился от окружающей его действительности и все свое внимание сосредоточил на Грее. Ему казалось, что сейчас не волкодав бросится в бой, а он. Старика даже испарина пробила; ему показалось, что кровь уже не течет по жилам, а несется, словно горный поток.

Хозяин Викинга был под стать своему псу – здоровенный, какой-то глыбистый и с квадратным лицом в оспинах. Он буквально буровил маленькими злыми глазками Егора Павловича, будто хотел его испугать. Но не отличающийся ни ростом, ни статью старик просто не замечал широкого, как шкаф, владельца Викинга.

Он поглаживал Грея, бормоча что-то не очень внятное – даже не связные слова, а просто набор звуков. И тем не мене волкодав его понимал. Шерсть на холке пса встопорщилась, в глазах зажглись опасные огоньки и только воля хозяина удерживала Грея от немедленной атаки. Впрочем, Егор Павлович на всякий случай держал его за ошейник.

Команда "Пускай!" ударила по нервам старика словно кнут. Мгновенно сдернув ошейник, старик скомандовал тихо, но жестко, с металлическим акцентом – "Взять!" Он мог бы вообще ничего не говорить. Злоба на врагов хозяина переполняла Грея, и ему сейчас было все равно кого рвать: сородича, зверя или человека. Он вовсе не страшился жутковатого на вид Убийцу Викинга, хотя, конечно, понимал, что этот противник гораздо сильнее все тех, с кем ему приходилось драться раньше, в таежных селениях. Бэндог, подогретый науськиванием хозяина, тоже не боялся Грея, но звериное чутье подсказывало ему, что стоящий на ринге пес совсем не похож на многочисленных сородичей, которых он побеждал в схватках. От волкодава, всосавшего в себя еще с молоком матери пьянящий воздух свободы, псу, взращенному в неволе, веяло чем-то первобытным, грозным и непонятным.

За спиной Грея роились призраки давно исчезнувших с лица земли хищников, с которыми далекие предки Викинга дрались и умирали, защищая человека и его очаг. И волкодав казался одним из них, только во плоти. Никто из людей неспособен был понять то, что узрел Викинг; однако отважный бэндог, не отличающийся особой чувствительностью, презрев голос инстинкта, подсказывающего ему быть предельно осторожным с этим необычным противником, бросился вперед без страха и колебаний.

Псы сшиблись в самом центре ринга. По наитию Грей избрал верную тактику боя; он избежал прямого столкновения, где преимущество было на стороне более тяжелого Викинга, и попытался подставить бэндогу плечо, чтобы затем, использовав временную потерю соперником равновесия, вцепиться ему в шею, поближе к горлу. Но Викинг не зря носил чемпионское звание. Он остановился так резко, что его когти оставили на деревянном помосте ринга несколько глубоких царапин. И в следующее мгновение пес обрушился на Грея, который теперь встретил бэндога грудью. Схватка пошла клык на клык – в лобовую. Егор Павлович, бурно дыша от волнения, готов был сам перелезть через бортик, чтобы помочь Грею.

Волкодав пока не уступал бэндогу Но он никак не мог добраться ни до горла Викинга, ни до его ног. Куда бы Грей ни ткнулся, как тут же встречал страшные клыки чемпиона. С трибун казалось, что бэндог не торопится побыстрее закончить бой, выматывает волкодава. Но это было не так. Викинг дрался, как бешенный, не испытывая усталости, однако в его действиях все же проявлялась какая-то странная для опытного бойца неуверенность. Похоже, он не мог понять, почему Грей, как будто уступающий напору, все время оказывался чуть дальше от его пасти, чем ему хотелось бы. Викинг щелкал зубами с такой силой и громкостью, словно у него были стальные челюсти. Но этот воистину медвежий капкан чаще всего срабатывал вхолостую.

И все же псам доставалось – как Грею, так и Викингу. Кровь из ран уже оросила чисто отмытые после предыдущего боя доски пола. Старик с болью в душе маялся от собственного бессилья возле бортика ринга, совершенно не слыша рева публики, буквально обезумевшей от захватывающего зрелища. Зато он улавливал каждое движение, каждый финт Грея, вертевшегося вокруг более массивного Убийцы Викинга со скоростью волчка. И когда клыки бэндога оставляли на шкуре волкодава кровоточащие отметины, Егор Павлович почти физически ощущал боль, которую испытывал в этот момент его любимец…

На первый перерыв псов едва растащили. Они сплелись в какой-то немыслимый клубок, гидру с двумя головами и неизвестно каким числом конечностей. Хозяевам бойцов помогали и корнеры, однако всем четверым пришлось здорово потрудиться, прежде чем Грей оказался в своем красном, а Викинг – синем углу ринга.

Все полминуты перерыва, пока корнеры обтирал волкодава и бэндога полотенцами, старик что-то нашептывал Грею на ухо, будто тот и впрямь был не псом, а самым настоящим боксером-человеком, и мог понять его тренерские советы. То же самое делал и хозяин Викинга, но громче. Видимо, он был разъярен тем, как ведет себя бэндог в бою, а потому резко, не стесняясь в выражениях (благо в цирке было и в перерыве довольно шумно), ругал своего пса. Наверное, таким образом он подтравливал Викинга, потому что бэндог к исходу тридцатисекундной передышки злобно рычал и рвался из рук корнера, чтобы наброситься на Грея.

Второй раунд начался для волкодава неудачно. Чемпион обрушился на него как каменная глыба, и Грей уже не смог, как прежде, увернуться. Викинг рванул плечо противника и выдрал приличный кусок шкуры.

Волкодав даже не зарычал – взревел, что случилось с ним первый раз за все время боя и презрев беспощадные клыки бэндога, молниеносно вцепился ему в челюсть. Не ожидавший такого отпора Викинг в ярости мотнул головой и Грей отлетел от него будто выброшенный катапультой. Правда, при этом ему все же удалось располосовать нижнюю губу бэндога, что вызвало у Викинга новый приступ бешенства. Он сильным прыжком преодолел расстояние между ним и Греем и буквально накрыл волкодава своим мускулистым телом.

На этот раз волкодав на ногах не устоял. Викинг, не давая Грею времени, чтобы подняться и дать отпор, катал его по полу как большой меховой мяч, безжалостно нанося глубокие раны. Правда, волкодаву в какойто мере повезло, что бэндог был приучен искать в бою на теле противника лишь уязвимые места, к которым, похоже, лапы не относились – так его учили – иначе мощные челюсти чемпиона уже переломали бы все кости на ногах Грея. Но все равно бедному волкодаву от этого было не легче – Викинг не давал ему ни секунды передышки.

Старику казалось, что он вот-вот сойдет с ума от страха за жизнь своего любимца. Он уже готов был выбросить на ринг полотенце, чтобы остановить бой, и даже схватил этот белый лоскут, но тут раздался неистовый вопль Чижеватова "Не-ет!!!", сидевшего в первом ряду, прямо за его спиной, и Егор Павлович безвольно опустил руки. Страдая от собственного бессилья, он наблюдал как Викинг терзает Грея – и плакал. Скупые слезы стекали по щекам, мутили взгляд, но старик их не замечал и не пытался вытереть. В этот момент он не думал ни об Ирине Александровне, ни о деньгах, ни о том, что вдруг начало покалывать сердце. Все его помыслы были там, в яме ринга, где сражался Грей.

И вдруг течение боя изменилось. Что-то произошло, понял старик. Но что именно? По-прежнему Викинг рвал Грея, а тот отбивался, как мог, хотя все же на ноги поднялся, и по-прежнему бэндог теснил волкодава, пытаясь загнать его в угол, чтобы лишить маневра. И все равно, что-то было не так.

Егор Павлович посмотрел на хозяина Викинга. Тот выглядел озадаченным и встревоженным и время от времени поглядывал на секундомер. Старик перевел взгляд на ринг и наконец заметил, что атакам бэндога явно стало не хватать мощи. Как и прежде, он превосходил Грея в натиске, но теперь его укусы не оставляли на теле волкодава глубоких ран, а лишь царапины. Викинг устал! Неужто Чижеватов был прав!? Грей, миленький, держись! Еще немного…