Убить зверя

Клевахин обречено вздохнул и спросил:

– Где он?

– В твоем кабинете. Так что, Николай Иванович, вперед и с песнями.

– В старину был замечательный обычай, – не удержался, чтобы не оставить за собой последнее слово Клевахин. – Гонцов, которые приносили плохие вести, убивали.

Оставив Берендеева с открытым ртом, он повернулся и нехотя поплелся обратно.

Атарбеков метался по кабинету словно только что отловленный дикий тигр в клетке. Едва майор появился на пороге, он сразу пустился с места в карьер:

– Почему вы не посвящаете меня в ход расследования!?

– Здравствуйте, Темирхан Даудович, – снимая куртку, вежливо поприветствовал следователя майор. – Чайку не хотите?

– Нет! – отрезал несколько обескураженный спокойствием опера Атарбеков. – Здравствуйте.

– А я, извините, выпью с удовольствием. Утром не успел… – не без хитрецы ввернул Клевахин.

Атарбеков тонкий намек понял. Он, конечно, знал, что оперативники большей частью работают без выходных и праздников, с раннего утра и до позднего вечера, а иногда и ночью. Следователь и сам начинал как опер, но по истечении времени долгие кабинетные посиделки постепенно выветрили из памяти воспоминания о молодости, и ему стало казаться, что все в мире идет по плану, размеренно и целесообразно.

Или, по крайней мере, должно так идти.

Пока Клевахин наливал в чашку воду и включал кипятильник, он сидел, нахохлившись, словно сыч.

– Так я слушаю, Темирхан Даудович, – с неподражаемым достоинством сказал майор, усаживаясь на свой скрипучий стул. – Какие-то проблемы?

– Проблем воз и на добавку большая копна, – уже спокойней ответил Атарбеков. – С какой стати вы послали повестку Джангирову?

Клевахин внутренне собрался. Он знал, что такой разговор должен состояться, но не думал, что настолько быстро. Джангиров как раз и был тем таинственным гражданином, кто прикупил у бывшего мэра Смидовича четырехэтажный особняк в центре города.

– А что здесь необычного? – изобразил удивление Клевахин. – Он проходит по "кладбищенскому" делу как свидетель.

– Вы в своем уме? – тихо, но с нажимом, спросил Атарбеков. – Какой свидетель!? О чем он должен свидетельствовать?

– Важный свидетель. У меня есть данные, что в ту ночь он был на кладбище. И играл в кровавом спектакле не последнюю роль. Но это, как вы понимаете, не для прессы.

– Объяснитесь, – потребовал Атарбеков.

– Как вам, наверное, уже известно, я допрашивал Вату…

Атарбеков бросил на майора быстрый взгляд исподлобья, но промолчал.

– Так вот, он прямо указал на Джангирова как на одного из главных участников сатанинского шоу на погосте…

На Клевахина что-то нашло – он врал так вдохновенно и складно, что даже сам диву давался столь неожиданно открывшимся способностям. Конечно же, Вата ему ничего такого не говорил, а когда он пришел в больницу во второй раз, то застал растерянного лечащего врача и недоумевающих медсестер. Они сообщили, что на следующий день после посещения майором реанимационного отделения в больницу ворвались люди в масках и камуфляже, представились сотрудниками ОМОНа и увезли больного в неизвестном направлении несмотря на бурные возражение медперсонала. Поиски Ватагина ничего не дали – он словно в воду канул. Бузыкин рвал и метал, но злость сгонял на других – боялся, что Клевахин напомнит ему о своем предложении поставить в больнице милицейский пост.

Но майор нашел другого свидетеля, бывшего охранника покойного Кирюхина, некоего Гольцова, работающего на криминального авторитета Чингиза. Он попал к Штымпу после того, как с ним "поработали" подручные Базуля, которых тоже очень заинтересовала кладбищенская история. Еле живой от допроса с пристрастием, Гольцов скрывался у своего деда, старого барыги[15] Андрона. На несчастного охранника, с перепугу прятавшегося и от "быков" Базуля, и от своих, его вывел Мазел, который как обычно знал обо всем и обо всех.

Клевахин "расколол" Гольцова за минуту. Как оказалось, парень страдал повышенной любознательностью и, кроме своих непосредственных обязанностей по охране периметра кладбища, не удержался от соблазна подсмотреть за происходящим на черной мессе. Он и "нарисовал" Клевахину портрет главного действующего лица сатанинского шабаша. Майор не поленился и постарался увидеть таинственного руководителя секты воочию. Оказалось, что Джангиров посещает частную клинику, где лечит пулевое ранение. Остальное оказалось делом техники – в прямом смысле слова; тут уж постарался большой спец в этом деле старлей Тюлькин, славно поработавший скрытой телекамерой.

Клевахин тщательно запротоколировал показания Гольцова, как письменно, так и с помощью видео, но водворять его в следственный изолятор не стал – он уже давно убедился, что руки мафии достанут кого угодно и где угодно. Поэтому майор лишь дал наказ старому сукиному сыну Андрону, чтобы тот хорошо следил за внуком и не выпускал его из укрытия ни под каким предлогом. Если, конечно, он не хочет вскорости справить по нему поминки. Барыга понял Штымпа правильно, и поторопился отправить дуракавнука от греха подальше. А сам майор решил не спешить открывать свои карты следователю Атарбекову, мудро рассудив, что каждому овощу свое время.

– У вас есть протокол допроса Ваты? – резко спросил Атарбеков.

– К сожалению, он тогда был не в состоянии подписать… – Клевахин изобразил скорбную мину. – А на следующий день Вату изъяли из обращения.

– Знаю, – хмуро сказал следователь. – Надеюсь, протокол – пусть и в таком виде, без подписи – я все-таки получу.

– Нет проблем, – с воодушевлением ответил Клевахин. – Могу вам отдать его прямо сейчас.

Предполагая нечто подобное, он в ксерокопии протокола допроса Гольцова поменял лишь данные свидетеля. И теперь там фигурировал Ватагин. Который, как был почти уверен майор, не мог с того света ни подтвердить, ни опровергнуть написанное.

Но это понимал и Атарбеков.

– Все это, – потряс бумагами следователь, – филькина грамота. Ни один суд не примет подобные доказательства.

– Конечно, – охотно согласился Клевахин. – Я ведь, как говорится, не первый раз замужем.

– Тогда зачем огород городить?

– А чтобы козлы капусту не съели, – жестко отчеканил майор. – Мне хочется побеседовать с Джангировым до того, как его пошлют вслед за Ватой. Но поскольку он такая важная персона, – Клевахин глядел прямо в глаза Атарбекову с вызовом, – то я хочу обойтись с ним по-джентельменски, а не нашим обычным ментовским нахрапом. Или я уже не имею права в интересах дела вызывать нужных свидетелей?

– Имеете. Но отвечу вопросом на вопрос: а я тогда зачем нужен? Для мебели? – Атарбеков старался сохранить спокойствие, хотя это у него не очень получалось.

– Резонно, – согласился майор. – Извините, постараюсь, чтобы впредь таких накладок не случалось.

– Уж постарайтесь… – хмуро буркнул следователь.

Оба понимали, что весь этот разговор и извинения – не более чем пустые словеса. Каждый вел свою игру и каждый знал об этом. Но приличия требовали сидеть за столом в белых перчатках…

– Мне хотелось бы присутствовать при вашем разговоре с Джангировым, – поднимаясь, сказал Атарбеков.

– Конечно, – кивнул Клевахин. – Я позвоню…

Атарбеков ушел. Неприкаянно маявшийся под дверью Тюлькин, который уже заждался, проскользнул в кабинет едва не на цыпочках. Майор, недовольно морщась неизвестно от чего, пил остывший чай. Впрочем, оснований для недовольства у него было хоть отбавляй…

– Так мы едем… или как? – осторожно поинтересовался старлей.

– Уже почти приехали, – пробурчал Клевахин и поднялся. – Пойдем, гроза блатных…

Поселок Чулимиха считался окраиной города. Номинально. На самом деле поселок мог претендовать на звание мини-республики и даже имел свои четко определенные границы, за которые чужому человеку, в особенности молодому и с другого городского района, заходить было небезопасно. Такое противостояние длилось с незапамятных времен – когда Чулимиха называлась слободой и добры молодцы из купеческого сословия, проживающие в центре, ходили стенка на стенку и кулак на кулак выяснять отношения с чулимихской голытьбой.

15

Барыга – скупщик краденого (жарг.)