Убить зверя

Да, беглецы разводили костры. Поначалу, найдя тщательно забросанные землей и опавшими листьями пепел и угольки, Егорша диву давался – как можно быть такими беспечными? Ведь костер – это таежный маяк. Не говоря уже о дыме, запах которого можно почуять за несколько верст. В конце концов Егорша сообразил, почему беглые зэки не боялись зажигать огонь. Во-первых, они тщательно подбирали дрова – только звонкий окоренный сушняк, практически не дающий дыма. А во-вторых, для маленького костра находили углубление и делали над ним шалашик из свежего лапника.

Однако, самое главное заключалось в другом. В одном месте под листьями Егорше удалось отыскать кучку какой-то странной зеленовато-коричневой массы, похожей на заварку. Она была еще влажной.

Присмотревшись, подросток понял, что перед ним. Такой или подобный состав в сухом виде всегда носил с собой в полотняном мешочке отец. Это был сбор таежных трав и кореньев, отвар которых восстанавливал силы и действовал возбуждающе. Выпив пол-литра такого чифиря, можно обходиться без сна до двух суток. Отец рассказывал, что злоупотреблять "таежным чаем" нельзя – после трех кружек появляются галлюцинации и у человека может приключится белая горячка. Но про то ладно. Теперь уже Егорша точно знал, что бандитов ведет бывалый охотник. И предстоящая схватка с беглыми зэками поневоле превращалась в самоубийство – противостоять четверым вооруженным мужчинам, отчаянным и готовым на все смертникам, один из которых опытный таежник, он конечно же не мог. Если, пускаясь в погоню, подросток думал, что у него есть некоторое преимущество – отменное знание местности и вообще тайги как таковой, то ныне оно практически равнялось нулю.

Но Егорша мучился сомнениями недолго. Что-то, до сих пор неведомое ему, начало постепенно подниматься из каких-то мрачных глубин. Оно было холодное, скользкое и одновременно горячее, даже раскаленное, словно заготовка в кузнечном горне. Это нечто сожрало остатки здравого смысла и разбудило недетскую ярость и безрассудство. И когда перед подростком встали горы, он, не задумываясь, начал штурмовать перевал…

На вершине, представляющей собой седловину, гуляли ветры. Короткая жесткая трава уже порыжела, тронутая первыми заморозками, но камни еще хранили летнее тепло; а может Егорше просто так показалось – день выдался на удивление ясный и теплый, и солнце щедро дробило свои лучи о серый с ржавыми прожилками гранит. Лешак, взобравшись на замшелую глыбу, пристально вглядывался вниз – туда, где лежала рваная ткань таежного болота, отделяющая возвышенность от реки. Подросток проследил за его взглядом – и тихо ахнул: в редколесье, растущем у границ мари, медленно ползали черные букашки. Это были беглые зэки.

Лешак тихо заурчал. Умное животное держало след с потрясающей уверенностью. Лешак уже давно догнал бы бандитов, но, будучи великолепно обученным охотничьим псом, терпеливо поджидал медлительного с его точки зрения хозяина, чтобы вывести его на расстояние верного выстрела. Он остро ощущал взвинченное состояние Егорши, а потому вел себя несколько нервно и беспокойно.

– Спокойно, Леш… – Егорша, еще раз с ненавистью посмотрев на беглых зэков, которые устроили привал, стал обстоятельно проверять снаряженные патроны. – Спокойно… Теперь они от нас точно не уйдут.

Он понял, почему бандиты остановились на отдых, хотя до берега, поросшего густым сосняком, было рукой подать. С виду неширокая полоска болотистой низменности на самом деле преграждала путь к реке почище скалистого перевала. Пройти ее мог только очень опытный таежник, который много раз охотился на болотах. В этих местах Егорше бывать еще не приходилось, но непростой норов мари он изучил не хуже чем егеря заказника. Видимо, беглый зэк, который вел бандитов через тайгу, знал ее гораздо лучше, чем болота.

И у него, несмотря на страх перед погоней, хватило здравого смысла не идти напролом, потому что это была прямая дорога на тот свет.

Пока зэки обедали и совещались, подросток времени не терял. Грызя на ходу сухарик, он начал спускаться в долину. Егорша взял левее – там просматривалось нечто наподобие звериной тропы. Кроме того, этот путь был удобен еще и потому, что находился в распадке, поросшем деревьями, которые позволяли совершить спуск незаметно для бандитов. Проследив взглядом до самой вершины хребта начало тропы, он огорченно вздохнул – она-то и была самой удобной и прямой дорогой через перевал. А он в пылу погони не сообразил, что на скалы беглые зэки полезли не из какого-то расчета, а от отчаяния, так как их проводник тоже не знал где удобный проход через горы.

Но что сделано, то сделано, и Егорша, стараясь ступать бесшумно и не выпускать бандитов из виду, короткими перебежками от дерева к дереву стал приближаться к месту их привала. Когда он подошел к ним на расстояние выстрела из своей берданки, то забеспокоился – беглецы возбужденно спорили. Неужто они что-то заметили? Тая дыхание, подросток нырнул в кустарник и пополз в сторону от тропы, но с таким расчетом, чтобы подобраться к бандитам как можно ближе. Теперь он передвигался как улитка, меряя расстояние даже не сантиметрами, а миллиметрами. Прошло добрых полчаса прежде чем Егорша подкрался к беглым зэкам настолько близко, что мог слышать каждое слово. Они говорили возбужденно и на повышенных тонах; кто-то из них жалобно стонал. -…Мы не можем ждать, не можем! – с надрывом доказывал худой – кожа да кости – вертлявый зэк невысокого роста с длинным утиным носом. – Догонят псы[14] – разорвут в клочья.

– Если догонят… – пробасил второй – кряжистый, с землисто-серым лицом и неподвижными глазамипуговками. – Но в одном ты прав, Зяма – отсюда нужно рвать когти с такой скоростью, чтобы видеть впереди свою задницу.

– А-а… У-у-у… – громко стонал, подвывая, третий.

– Захлопни пасть, Турка! – истерически закричал Зяма. – Заткнись, мать твою!..

– У него прободение язвы, – безразлично сказал четвертый – молодой, довольно симпатичный парень с крупной родинкой на верхней губе; он меланхолично жевал кусок черняшки.

– Возможно, – согласился кряжистый. – Ты у нас известный врачельник, Чагирь, – добавил он не без ехидства.

– Ага, – не меняя выражения лица, вяло ответил Чагирь, но при этом посмотрел на кряжистого долгим тяжелым взглядом.

Тот не опустил глаз – стоял, широко расставив ноги, будто готовился к драке, и хищно растягивал губы в подобии улыбки, с вызовом глядя на своего молодого товарища. Похоже, кряжистый был главным среди беглых зэков.

– Братаны… водицы испить… – снова подал голос Турка.

– Что будем делать? – спросил у остальных кряжистый, будто и не услышав больного. – Турка уже не ходок.

Мы не можем ни взять его с собой, ни оставить.

– Водицы… – опять заныл язвенник.

– Ты у нас, Малеванный, пахан, вот тебе и решать, – пряча глаза, высказался Зяма.

– А ты, Чагирь, чего заглох? Или тебе наши базлы по барабану? – Малеванный басил тихо, себе под нос, но его сильный голос казался похож на отдаленный раскаты грома.

– Что я? – пожал плечами Чагирь. – Я как все…

– Клево устроился, – снова растянул губы в улыбке пахан. – Я – не я, и хата не моя. Будем считать, что все "за"… – с этими словами он достал из вещмешка флягу и подошел к Турке, лежавшему на подстилке из веток. – Хлебни воды, старый кореш. Хлебни…

Турка жадно припал к горлышку фляги.

Малеванный присел рядом с ним на корточки. От наблюдавшего за бандитами Егорши не укрылось, что лицо пахана сделалось мрачным и даже злобным – будто перед ним был не его товарищ, а злейший враг.

Дальнейшее случилось настолько быстро и неожиданно, что подросток поначалу не понял, почему Турка вдруг выронил флягу и захрипел, забился в конвульсиях. И только когда Малеванный поднялся и пучком травы вытер окровавленную заточку, Егорша едва не вскрикнул от ужаса – пахан зарезал Турку с таким хладнокровием, будто тот был не человеком, а бараном.

– Зароем? – робко спросил Зяма.

14

Псы – охрана (жарг.)