Страница 4 из 87
– Клево! – взвизгнула она и расхохоталась, словно сумасшедшая. – Девочки, я давно вам говорила, что в комнате жарко. Парад-алле, подружки!
И девица мигом сбросила то, что у современных модниц называется одеждой – полупрозрачную белую кофточку и юбчонку, на которую пошло менее полуметра материи и которая больше показывала, чем скрывала. Явив народу и впрямь классную голую грудь, она тут же довольно бесцеремонно помогла обнажиться и соседке, чернявой стеснительной гречанке (ее национальность я определил на глазок исходя из собственного опыта). Остальные две – блондинка с наглыми отмороженными глазами и резвая толстушка с липким оценивающим взглядом (видимо, большая любительница скоромного) – разделись с профессиональной быстротой, указывающий на недюжинный опыт в такого рода забавах.
– Геше штрафную! – скомандовал довольный нежданным стриптизом Скок.
Мне налили полный стакан водки и я не без содрогания выпил его до дна – отказ мог быть истолкован превратно и тогда события начали бы развиваться совсем непредсказуемо.
Несмотря на наши дружеские отношения, Скок вполне мог, обидевшись, съездить меня по сопатке. А при поддержке остальных хмырей, трех довольно крепких незнакомых парней явно не интеллигентной наружности, Венька был способен навешать мне столько фонарей, что пришлось бы их считать при помощи электронного калькулятора.
– Хавай, – ласково сказал Скок, усаживая меня между блондинкой и гречанкой. – Небось, проголодался?
Не то слово, подумал я. Ночные приключения вызвали у меня просто зверский аппетит, и я набросился на все, что находилось на столе поблизости, с невоспитанностью и жадностью дикаря-каннибала. Правда, при этом не забывал косить глазом на чернявую гречанку – вид ее маленьких острых грудей волновал меня до неприличия и служил приправой к довольно непритязательной еде почище горчицы и перца.
Пока я ублажал свой желудок, разделись и парни. Теперь все сидели в плавках, будто Венькина квартира превратилась в сауну. К слову, в небольшой комнате и впрямь было жарковато.
Пьянка, прерванная моим эффектным появлением, продолжилась. К моей большой радости, собутыльники наливали каждый сам себе – кто столько выдюжит. Поэтому я сачковал напропалую – под шумок вместо водки глотал нарзан.
Между тем пьяное веселье начало переходить все пределы. Я не первый раз участвовал в таких междусобойчиках и был готов к любому повороту в сценарии застолья, но свежие воспоминания о совсем недавних событиях в квартире нового русского продолжали держать меня в напряжении. Я несколько раз порывался уйти, но разве можно отвязаться от бухого Скока? Этот клещ в человеческом образе впился в меня мертвой хваткой и не отпускал дальше туалета. Единственным, на что он дал свое милостивое согласие, были мои притязания на его спортивный костюм и волейбольные тапочки. Собственно ради этого я и заехал к Веньке – все-таки какая никакая, а одежка. Конечно, размер костюма меня несколько смущал, но я утешился тем, что он на Скока был великоват и изготовлен из хорошо растягивающегося трикотажа. Что касается тапочек, то, несмотря на маленький рост, Венька носил обувь сорок второго размера, что меня вполне устраивало. А еще я порылся в его гардеробе и не без труда напялил на себя козырные плавки с надписью поанглийски "Босс". Теперь я мог продолжить участие в застолье без смущения и в приличном для этого общества прикиде.
Тем временем пьянка постепенно перерастала в оргию. Чего я, кстати, очень не любил. Но что делать – в чужой монастырь со своим уставом не суйся. Первым удалился в спальню со своей "дамой" угреватый хмырь, которого звали (или кликали) Гога. Ему досталась блондинка. Они явно принадлежали к классу спринтеров, потому что возвратились в гостиную спустя десять минут. Гога был явно смущен, а девица несколько натянуто хихикала. Едва усевшись на свое место, она сразу же начала оказывать мне знаки внимания, нередко переходящие рамки приличия. Но я был стойкий, как оловянный солдатик, и потеснее прижимался к юной чернавке, которая отвечала мне взаимностью.
Затем пришел черед и грудасто-силиконовой крали. Она захомутала себе хахаля сама, потащив за собой крепко сбитого парнишку с такими светлыми волосами, что он казался седым. Судя по татуировкам на широкой мускулистой груди, Клим (так звали белобрысого), несмотря на довольно юный возраст, уже успел побывать в зоне и не раз.
Нельзя сказать, что он был в восторге от явного насилия над своей личностью, но мужскую работу сделал качественно и не спеша. Возвратившись к столу, его подруга некоторое время была в состоянии полного балдежа и в ответ на вопросы товарок только бессмысленно хлопала длинными приклеенными ресницами.
Однако самые главные события начались, когда явный отморозок по кличке Чуча возымел желание оприходовать приглянувшуюся мне гречанку. Судя по всему, этому отвязанному козлу предназначалась резвая толстушка. А чернавку решил приспособить под себя Скок.
Когда находился в трезвом виде. Но сейчас мой милый приятель лыка не вязал и ему было не до любовных утех. Последние пять или десять минут он то и дело приставал к мужской половине компании, явно напрашиваясь на дружескую разборку с мордобитием. Тем не менее остальные кенты совсем не желали связываться с Венькой (видимо, им тоже был известен горячий нрав хозяина хазы) и довольно миролюбиво спускали его наезды на тормозах.
Чуча повелся с гречанкой достаточно бесцеремонно. Он схватил девушку на руки и понес в спальню, не обращая внимания на ее сопротивление. Я уже хотел было вмешаться – как же, прямо у меня из-под носа уводят такой лакомый кусочек – но тут наконец проявила себя во всей женской красе бойкая толстушка. Ей очень не понравилось, что Чуча решил самовольно нарушить расписание и порядок скачек, тем самым проигнорировав ее несомненно выдающиеся прелести уж и не знаю какого размера. Она самым решительным образом, нимало не тушуясь, буквально выдрала чернавку из лап Чучи и попыталась его облобызать. Эти телячьи нежности парню пришлись не по душе, и он, злобно крякнув, отвесил толстушке такую оплеуху, что она улетела в противоположный угол, по пути опрокинув стул и торшер.
В этот момент гречанка сноровисто запрыгнула мне на колени и, обхватив мою шею руками, спрятала пунцовое лицо у меня на груди. В другое время и при иных обстоятельствах я бы только порадовался такому откровенному проявлению чувств. Но взор разгневанного Чучи, который он немедленно обратил в мою сторону, не сулил мне ничего хорошего. А поскольку я вовсе не горел желанием получить по мордам за здорово живешь, то попытался освободиться от чернавки, тем самым продемонстрировав этому парнокопытному с одной извилиной в низколобой башке свое миролюбие и мужскую солидарность.
К сожалению, мои усилия оказались тщетными. Легче было оторвать голодную пиявку, чем испуганную гречанку, которая почему-то увидела во мне рыцаря и защитника всех обиженных и угнетенных. Она так крепко сжала мою шею, что я даже начал задыхаться – больше от неожиданного желания, возмутившего мои чресла, нежели от удушья; это если быть совершенно честным.
Чуча долго раздумывать не стал. Я не понравился ему сразу, и он долго копил злость, не находя удобного повода для прямой конфронтации. А тут повод сам нарисовался, да еще и подставил правую скулу.
Он вмазал меня, не сдерживая руку. Я просто не в состоянии был сблокировать удар из-за довеска (весьма аппетитного довеска, к слову), а потому грохнулся со стула на пол словно подрубленный. Единственное, что я успел сделать, так это постарался извернуться таким макаром, чтобы чернавка оказалась сверху. В принципе я не очень тяжелый, но даже мои восемьдесят килограмм для довольно хрупкой девушки могли оказаться роковыми, так как в моем теле не было ни грамма лишнего жира – одни кости и мышцы. Уж таким меня сделала нелегкая кочевая жизнь…
Я, конечно, мог все свести к шутке – подумаешь, получил незапланированную плюху – но тут из кухни вылетел Скок. А его, как я уже говорил, хлебом не корми, только дай помахаться от души.