Черемыш – брат героя

– Э-э-э, не умеете вы, молодые нынешние, чай пить как следует! Что ты как про себя пьешь-то? Ты пей с потягом, чтобы слыхать было. А то с тобой чай пить в компании – никакой радости.

Поговорили о морозе: ничего, бывает лютей.

Гешка отогрелся у печурки и прикорнул было на покатом топчане, но сразу сполз по наклону в угол.

– Слушай, дедушка, – спросил он вдруг, – а ты б хотел, чтоб у тебя брат жил?

– А на кой он мне! – Караульщик отмахнулся. – Что толку-то – брат? Я за своего-то старшего и в рекруты ходил. А он мои сапоги новые пропил в тысячу девятьсот десятом годе. Брат, а делиться стали – он себе все позабирал… От братьев только разор был да свара… Ну, ты спи. А я пошел с колотушкой. Выходить время.

Он надевал тулуп, кряхтел:

– Эх, жизнь караульная!.. Летом огни на речке ставь, зима подойдет – ходи знай, мерзни, ночь на минутки отстукивай…

Матч

Играла музыка, и в светлом морозном небе, припушенные инеем, вились праздничные флаги. Весь берег был занят зрителями. Школьники и много взрослых граждан пришли посмотреть на матч.

Вдруг затукали варежки, люди зааплодировали, затопали валенками, и Гешка, сидя в своем прикрытии на вышке исад, понял, что на каток приехал почетный гость – Климентий Черемыш. Сам заядлый любитель спорта и убежденный физкультурник, он не преминул воспользоваться приглашением школьников. Не хотелось обижать ребят. Да и матч был удивительный: девчата вызвали на борьбу мальчиков-хоккеистов. Как ни был занят в этот день Климентий, все же он приехал на каток.

Утром он успел пробежаться на лыжах – жаль было терять такое чудесное утро, ясное, с добрым и прозрачным морозцем.

– Эх, денек богатый! – радовался Климентий. – Морозец, как звон, стоит. Что за красота! Охотничий денек, летный. Ах, хорошо в нашем краю, товарищи!..

Гешка твердо решил ночью, что утром он покинет город. Но в кособокой сторожке было так тепло… Гешку разморило, и он проспал. А когда услышал музыку, и треск хлопающих флагов, и шорох коньков на словно запотевшем матовом льду, он уже не в силах был уйти. Хоть издали, да посмотреть на матч!

Уйти, уехать и не знать, кто победил? Нет, это было выше его сил. Правда, он знал, что девочек ожидает полный разгром. Но все же ему хотелось самому насладиться зрелищем этого торжества. С вышки исад ему прекрасно был виден весь каток, ледовое поле, отмеченное четырьмя угловыми флагами и невысокими дощатыми бортиками. И Гешка решил, что сперва посмотрит матч, а потом уже уйдет на вокзал, и прощай, Северянок!

Гешка видел: команды двумя яркими летучими вереницами неслись на середину катка. На девочках были клетчатые шаровары, черно-белые чулки и белые свитеры с большим красным ромбом на груди. У мальчиков были тоже полосатые чулки, черные с красным, серые бриджи и красные фуфайки.

Чиркая коньками лед, команды разъехались, потом снова стянулись, стали скобками одна против другой. Гешка видел, как вышла вперед Аня Баратова и навстречу ей выехал из рядов его команды толстый Плинтус. Так вот кому поручили быть капитаном вместо Гешки!.. Гешка почувствовал досаду: «Ну ладно, посмотрим, как они без меня». И в эту минуту ему хотелось, чтобы девочки выиграли.

Плинтус пожал руку Ане Баратовой. Судья подъехал к ним, высокий, в черных рейтузах и голубой фуфайке. Положил руки им на плечи, и все трое, сблизив головы, о чем-то пошушукались. Так полагалось. Судья и капитаны команд договаривались, что игра будет вестись честно, строго, правильно и по-товарищески.

Потом судья подбросил щепочку, на которую предварительно поплевал. Это был жребий – кому начинать. Аня Баратова высоко подняла руку с клюшкой.

Начинать выпало девочкам.

Команды заняли свои места. Решка слышал свисток судьи, и тотчас белые свитеры и красные фуфайки ринулись навстречу друг другу, и красный ряд прошел сквозь белый, и красные переплелись с белыми, как переплетаются пальцы сложенных рук.

Мяч оказался где-то в середине между играющими, и лед заверещал, завизжал под коньками стопоривших хоккеистов.

Толстый Плинтус побежал вперед, подгоняя клюшкой мяч.

Девочки бросились на него, стараясь отвести своими клюшками мяч в сторону. Но Плинтус, как слон сквозь чащу, продирался к воротам, где, сразу запыхавшись и подпрыгивая от нетерпенья, металась курносая вертлявая Рита.

Она с ужасом всматривалась в огромного Плинтуса и, стуча клюшкой об лед, заклинала подруг не подпускать к ней эту опасность – багровощекую, пыхтящую, огромными скачками приближающуюся к воротам. Но в этот миг подоспевшая откуда-то сбоку Аня настигла Плинтуса и выбила у него из-под ног мяч.

Огромный Плинтус от неожиданности с полного хода шлепнулся плашмя на лед и, растопырившись, как огромная черепаха, с разгона въехал на животе в ворота. Оттуда его выкатила руками визжащая голкиперша – она не могла допустить, чтобы во вверенные ей ворота пробрался чужак, хотя бы и без мяча, Гешка едва не зааплодировал, видя какой конфуз приключился с Плинтусом.

– Чисто, – сказал Климентий Черемыш.

Евдокия Власьевна стояла неподалеку. Исчезновение Гешки не давало ей покоя. Она осунулась за один день. Она не могла понять, как это до сих пор летчик не спросил ничего о своем братишке. Со страхом ждала она этой минуты и представляла заранее, что скажет летчик по поводу записки, которую послал директор с мальчиком.

А герой, видимо, был так увлечен игрой, что забыл о брате и ни словом до сих пор не обмолвился о нем. Евдокию Власьевну это начинало уже возмущать.

Поражение

Тем временем игра разгоралась все жарче и жарче.

После неудачного нападения Плинтуса мальчики еще несколько раз пытались атаковать ворота противниц, но белые свитеры действовали очень дружно. Правда, они слишком громко визжали и оглушали мальчиков. Да и судья, по мнению мальчиков, явно подыгрывал девочкам и не позволял Плинтусу пускать в ход его излюбленные приемы, которые упомянуты в специальном параграфе правил хоккея как запретные.

Что бы там ни было, прославленные хоккеисты ничего не могли сделать с этой цепкой, визжащей и сердитой стайкой, которая мигом слеталась к мячу, воинственно клюя его самодельными клюшками.

Гешка видел, что без него команде приходится туго. Он испытал при этом некоторое удовлетворение. Ему стало казаться вдруг, что его недостаточно ценили в команде. А вот теперь все могли убедиться, как без него плохо.

Внезапно Аня Баратова проскочила между двумя противниками и, легкими пологими рывками посылая вперед свою напористую фигурку, помчалась к воротам, где стоял голкипером Коля Званцев.

Аня бежала, скользила, неслась, приближалась. Одна ее коса размоталась и выпала из-под шапочки. Ее коньки высекали изо льда радужную пыль.

Черный комок мяча скользил перед Аней, подталкиваемый ее клюшкой. Наперерез ей мчались защитники, но она успела, развернувшись, нанести удар по мячу. Званцев упал, протянув короткую клюшку. Но мяч проскочил над ним и звонко тяпнулся в проволочную сетку ворот.

Это был гол.

На берегу хлопали, смеялись и свистели.

Не прошло и двух минут, как Званцеву пришлось снова выгребать клюшкой из угла ворот второй залетевший в них мяч.

Тут мальчики растерялись. Они никак не ожидали такого афронта. Определенно, девочки играли на этот раз дружнее и напористее, чем они. Отсутствие Гешки, таинственное исчезновение его нарушило сразу всю налаженную систему игры. Неуклюжий Плинтус, разумеется, никак не мог заменить своим тяжелым и медлительным накатом на ворота ястребиный бросок Гешки. И команда почувствовала себя обреченной. К тому же зрители, особенно взрослые, так подбадривали девочек, так хлопали каждой удаче хоккеисток, что мальчикам стало просто-таки тошно играть. Но девочки были неумолимы. И вскоре Аня Баратова вбила третий мяч, под улюлюканье и хохот зрителей.