Страница 76 из 166
— Мечников меньше, — задумался Спарк: — Нас двое, да Сэдди, Рикард и Остромов. Некст?… Нет, ему и так спасибо, что сам в седле держится, а не тащить его, как того безымянного. Хотя, еще ж три охранника: Дален-второй, Местр и Мерил…
И вдруг сообразил:
— Ратин! Нам ведь лошадей не хватит! Нас уже два десятка, а лошадей всего четырнадцать, и то — шесть хромых да поцарапанных. Надо мне снова стаю звать!
Атаман нахмурился:
— Опять задержка! Плохо… Хотя… Давай, зови. Далеко не уйдут, ублюдки. А мы тут рану Нексту подлечим. Заодно посмотрю, кто чего стоит из собравшихся.
Так вот и вышло, что с делами Братство управилось к полудню. Волки охотно присоединились еще тремя десятками, и привезли столько же седел. Спарк только сейчас сообразил, что система счета волков не была восьмеричной, как у всех остальных. Но думать об истоках здешней математики времени не хватило. И так сильно задержались, приучая лесовиков — да и Братство тоже — к волчьим седлам и к управлению голосом. Ратин долго не хотел расставаться с вороным. Но конь уж очень боялся волчьей стаи, и пришлось отвести его в табун, на поляну.
Табун, безымянного раненого охранника, лишние доспехи и шатер, оставляли на месте под присмотром Некста. С ним же оставалась отдыхать десятка Некера. В случае появления сильного противника, Некст бы уходил, плюнув на вещи, спасая только лошадей. А слабую шайку волки надеялись отбить.
Вернулся дозор. Выслушав Рикарда, атаман недовольно покрутил головой: выслеженная банда галопом уходила на север, и догнать ее получалось не раньше завтрашнего дня. И то, если разбойники встанут на ночлег, а не продолжат путь под парой лун. Вигла и Спади нынешней ночью ожидались полные, света бы вполне хватило.
— Нечего больше медлить! — скомандовал Ратин. — Спарк, отправляй дозорных, и пошли за ними!
Волки приветствовали приказ дружным воем. Еще бы: им выпала внеурочная Охота. Серый клин взял с места легко, словно подхваченный ветром. Спарк смотрел, как дружинники поджимают ноги: в волчьем седле с непривычки кажется, что вот-вот вспашешь землю коленями… Проводник давно приспособился к низкой посадке. Он беспокоился о другом.
— В другой раз! Я сказал, в другой раз, ясно? Теперь ты в степь не пойдешь! Понял?!
Берт Этаван насторожился: за его спиной спорили уж больно яростно. А, когда сидишь в «Южной стене», в городке Косак, лучше поостеречься. Это тебе не «Серебрянное брюхо» в родном ГадГороде. Местные могут чужака и ножом в бок… Не будь Тракт закрыт, Берт бы вовсе сюда не сунулся. А вот пришлось поднимать старые знакомства среди речников. Переводить торговлю с сухого пути на водный. За тем книжный купец в Косак и прибыл.
И услышал крайне любопытный спор. Не поворачиваясь, чтобы не показывать интереса, Берт насторожил уши. Быстро сообразил, что спорят местные бандиты. Как они себя называют, «ахтва». Некто с густым низким басом упрямо доказывал:
— Нету же Волчьего Ручья! Вон, от Ильича Шеффер Дальт прискакал. Говорит, пожгли городок. Все! Купец на Тракте голый и босый!
Басовитому возражал чистый спокойный тенор:
— Смотри, Колинча когда еще в степь ушел! Да и не один, собрал две восьмерки. Хвалился позавчера еще вернуться с хабаром…
— Ладно там хвалился, — встрял третий. — Он же перекупщику зуб давал, что будет в срок. И не пришел. Там знаешь, что было?
— Ага! — подхватил тенор. — Во как… Понял, да? Да кто ж перекупщика осмелится кинуть? Ну, где Колинча? Нету. А почему? Или вот, вчера только от Сигарсона прибежал мальчонка… именно, что прибежал: коня загнал. Он как раз обратное говорит: в степи тела Раката и всей его дюжины. А ведь сильные бойцы, не нам равняться. И снарядились хорошо. Одних шлемов было — не меньше, чем на шесть золотых! И все полегли. Никакая ахтва с ними бы не справилась, нет. Да наши бы с Ракатом не стали бы даже связываться. Нет, Раката Волчий Ручей вырезал! Именно!
Бухнули кулаки в стол. Басовитый, видимо, вскочил: голос раздался сверху:
— А я говорю, брешет твой сопляк! Нету Волчьего Ручья, все, конец!
Теперь уже не только Берт, весь трактир обернулся к темной фигуре, ростом под самую потолочную балку. Слева и справа от здоровяка качались тусклые масляные фонари; бандит нетерпеливо отстранил их лопатообразными ладонями, рявкнул:
— Говорю тебе, надо сейчас двигать. А то нам ничего не достанется!
— Утихни, придурок! — вошедший кутался в пыльник, Берт его не узнал. Зато местные, как выясняется, знали прекрасно. Все разом уткнулись в тарелки, словно бы громкого спора не существовало. «Веселое место» — подумал Берт — «Уйти, что ли, пока не вляпался? Неслава порадовать, что его ватага жива еще». Но потом купец вспомнил, что свадьба-то назначена. Расходы уже немаленькие. И еще вырастут. Стиснул зубы, и решил все-таки дождаться ладейщика.
— Ладейщиком батя мой был. Семья у нас вся на реке Лесной. И вот он как-то раз… — доносился от соседнего костра веселый голос Ласе. Толстяк опять рассказывал что-то смешное. Даже Сэдди трудно было с ним тягаться.
На светлом еще закатном небе, поверх горбатого кургана, прорисовался черный силуэт дозорного волка. Запрокинул голову к небу. Взвыл. Немного подождал — долетел ответный вой.
Спарк не хотел смотреть в огонь. Банду они сегодня так и не догнали, бой отодвинулся на завтра. Но, удивительное дело, страх как будто бы тоже перегорел. Братство растянулось вокруг огня, прямо на земле — осталось так мало людей, что все легко поместились вокруг костровой ямки. Попоны под тело, седла под голову. Ужин съели. Спать пока не тянуло.
— Что будем дальше делать? — первым спросил Крейн.
— Гнаться! — сжав зубы, отрезал Салех. — Мстить.
— Ага, — согласился Крейн. — Только я не про то. Потом чего: уже после мести?
Салех пожал плечами:
— Мне-то и так неплохо было. Ну, там драться приходиться порой… Так на то и меч. Я ничего такого, особенного не хочу.
— Я тоже на высоту не лезу, — здоровяк Остромов щелкнул ногтем по лезвию секиры. Раздался тихий-тихий звон, слышный Спарку лишь потому, что лезвие оказалось рядом. Потом его покрыл треск углей в костре. Ветер принес запах весенней степи: трава, мокрая земля. Вдобавок, что-то неощутимое и неописуемое, что не позволяло спутать аромат степи и леса. Запах простора, что ли? Но ведь небо не пахнет? Или это совсем не запах — какое-то особое чувство, которое мозг просто выражает запахом, не находя иного способа?
— … Мне проще выполнять приказы. — Толстяк печально опустил голову. — По молодости пробовал торговать — не потянул. Нету во мне сердца к этому делу.
Шумно перевернулся на другой бок Рикард. Прижал усы, заворчал, выдергивая их из-под брюха.
— Отрежь ты их в туман! — поморщился Крейн.
— Не могу, родовой обычай, — серьезно пояснил Олаус. — Мы, Рикарды, кузнечная семья. Всю жизнь в ГадГороде, на Кузнечной улице. Пока отца не разорили перекупщики. Остромов прав: в торговле надо знать, когда кому поклониться, когда и подарочек поднести. Батя мой умеет только наковальне кланяться… Ну ладно, отбежали мы в деревню… Тот купец-книжник, Берт… Ну, дочка еще у него…
Сэдди кивнул:
— Тайад Этаван. Как уж там купца, а дочку-то наши еще долго не забудут! Смелая девка: с отцом повсюду ездить. Сколько живу, первый раз вижу.
— Во! Так он из той самой деревни родом. Там что ни дом, то ему племянник, деверь, брат, сват… Им как раз кузнец нужен был. Берт за нас замолвил слово у старосты. Батька поставил двор, кузницу. Дядья пошли на юг: заимки в степи отстраивать. А нас пятеро сыновей, я средний. Кузница старшему, хозяйство второму… троим что делать? Вот, отковал нам отец эти игрушки… — Олаус с шорохом выгнал на свет длинный клинок. Ратин сразу протянул руку:
— Дай-ка глянуть!
Принял, взвесил. Оглядел, близко поднося к огню. Даже обнюхал. Подышал на лезвие. Протер рукавом, вернул.
— Зачем на лезвие дышать? — спросил Дален.