Страница 4 из 166
А на площади их еще раз остановил патруль. Прежде, чем осоловевший Игнат успел открыть рот, Гришка вывалил старшему сержанту все, что знал: и о пропавшей девушке, и об их собственных поисках. Однако милиция, похоже, уже получила указания на этот счет, и мешать не стала. «Ну, ищите» — угрюмо пробормотал старший, и тройка камуфляжников растворилась в местном населении.
Попрощались. Гришка и Николай отправились на автобус, а Игната повез к дому Сергей. Уже остановив мотоцикл у подъезда, приятель стащил шлем и повернулся к Игнату:
— У тебя пожрать есть что-нибудь?
— Пошли… — отвечал Крылов, слезая с седла. — А не сопрут твоего коня?
— Тут вроде нормальный район, — Сергей пожал плечами. — Да я же и не на всю ночь…
— Да уж! — криво хмыкнул Игнат, — Мы все по девушкам больше…
Сергей улыбнулся:
— Шутишь, значит жить будешь.
Поднялись в квартиру, разулись. Сергей положил шлемы на пуфик в прихожей, облегченно пригладил ежик волос. Игнат тем временем успел пройти в кухню, умыться, достать из холодильника банку огурцов, тюбик сыра, по какому поводу вошедший Сергей съязвил:
— Одесса освоила производстсво голландского сыра. Малая Арнаутская не дремлет… Да режь, не стесняйся, ты что думаешь, я есть не буду? Да на тарелки-то не клади, что за Версаль? Я и с доски сожру, не поморщюсь.
Игнат и не хотел, а улыбнулся. Разлил по чашкам заварку, кипяток, открыл сахарницу. Приятель тем временем уже приступил к сыру, так и оставшемуся на разделочной доске. Ел Сергей быстро и сосредоточенно. Наверное, так же основательно он начинал всякое дело: чинил в гараже свой мотоцикл, чего-то подбивал и приколачивал в доме. В кухне сразу повисла серьезная и надежная тишина. И тогда Крылов решился:
— Знаешь, я сон видел.
Сергей заинтересованно поднял взгляд:
— Ну?
Игнат начал рассказывать медленным и усталым голосом, но уже к описанию двух деревьев увлекся, оживился, отхлебнул чая. Сергей слушал молча и внимательно. Потом вздохнул. Почесал затылок. Спросил:
— Так ты думаешь, она действительно туда провалилась? Ну, или перенеслась?
Крылов мог только пожать плечами.
— А к ее отцу ты уже ходил? — спросил еще Сергей.
— На завтра назначили, на девять тридцать.
Теперь плечами пожал Сергей:
— Не верю я в загробную жизнь… Ну в смысле, сны — это такое дело, склизкое. Как-то раз я цапнул провод от магнето. А он под током. Дернуло — чуть язык не откусил. Так потом ночью снилось знаешь что? Что я еду к себе в Белицу, а мост затоплен, и весь район в воде, только далеко-далеко крыши торчат… Я аж похолодел. Мать сказала, орал так, что деда разбудил. А ты говоришь, сны. Присниться всякое может. Вот что мы Ирку искали сегодня — это правильно. Ты не смотри, что мы ворчали. Ворчать ворчали, а дело сделали.
Сергей допил чай и потянулся, прикрыв серые глаза.
— Спасибо… Знаешь, еще что надо сделать? Надо в «Жди меня» обратиться. Ейному папику это раз плюнуть, у него наверняка знакомства есть. Еще можно награду пообещать: кто видел, слышал, знает. Сотни три не наших президентов.
— Денег нет! — огорчился Игнат. Сергей махнул рукой:
— Ты, главное, пообещай. А потом, если платить не хочешь, всегда чего-нито придумать можно.
«Вот же хитрая лиса», — подумал Игнат — «И ведь найдет способ не платить. Но он мой друг. Еще со школы. Как там в „Дюне“ говорит герцог Атридес: есть одна справедливость — защищать друзей и уничтожать врагов. Но ведь это просто книжка! И… Герцогу такое правило, может, и подходит. Только я же не герцог».
Между тем Сергей поднялся, прополоскал рот над раковиной, аккуратно вытер пальцы и губы полотенцем. Добавил:
— Ты лучше сейчас ложись спать. Завтра к отцу ее пойдешь беседовать, так лучше бы ты был свежий и выбритый. Они, то есть, старшее поколение, чистеньких и послушненьких любят больше…
«Потому что им всегда отличников в пример ставили», — подумал Игнат — «А кто ж все время может быть чистеньким?» Он мрачно посмотрел на собственные запыленные руки.
— …И слушать тебя будут внимательней. Благосклонней. — закончил Сергей, выходя в прихожую. Обулся, подхватил шлемы, пожелал удачи на прощание и ушел: деловитый, знающий себе цену парень, в свои двадцать лет умеющий устраиваться в жизни и устраивать ее. Пожалуй, Сергей сумел бы и того прапорщика уесть.
Игнат разделся, ополоснулся под душем и разобрал постель. Надо выспаться. Как ни крути, а поход к Иркиному отцу есть практически признание. Дескать, намерения у меня самые серьезные, и я не только Вашу дочь сам ищу, но и всех друзей-знакомых подвиг на то же самое. А потому…
«А потому спи!» — оборвал себя Игнат — «Размечтался. Одноглазый».
Одноглазый пес встретил караван на подходах к городу. Самого города еще не было и в помине, но дорога все больше заполнялась людьми, тележками, тачками, повозками — упряжными и ручными. В потоке путешественников пять телег ничем особенным не выделялись. Ну, оси железные. Так из ЛаакХаара только железо и вывозят, телега под поковки должна быть крепкая. Оттого и набойные обручи на колесах, оттого и слуг вдвое больше обычного: железо дорого, мало ли кто позарится. Словом, ничего на первый взгляд странного.
Но собаку не обманешь. Одноглазая черноухая псина раз за разом кидалась на последнюю, меньше всего нагруженую, повозку. Там везли еду, там же ехали и девушки. Во сне никаких звуков не было слышно, и Игнат не мог разобрать, что говорит Ирке главный в караване. Девушки слезли и послушно пересели на другую телегу — пес продолжал облаивать именно их, пренебрегая брошенной костью. Игнат вдруг обратил внимание, что Иринка с подружками уже закутаны в темно-коричневые плащи с капюшонами — должно быть, местные позаботились. Чтобы излишнего внимания земной модой не привлекать. Маскировка практически удалась — если бы не пес. Собака безошибочно чуяла нездешность троицы, что купца нисколько не радовало. Он хмурился, теребил пальцами кисточку на поясе. Его люди несколько раз пугали упрямую собаку кто рукой, кто ремнем — она крутилась по кустам и возвращалась. Наконец, купец распорядился, и кто-то из его людей бросил в собаку камень. Попал или нет, Игнату не показали. Судя по прекратившейся суете, собака больше никого не беспокоила.
Люди на дороге были одеты почти так же, как и караванщики. Те же заметные цветные пояса; те же шапки ступкой, иногда с вырезным околышем, как в кино про Стеньку Разина. Длиннополые кафтаны; вперемешку — плащи с капюшонами. Остроносые сапоги: красные, стоптанные до рыжины и растрескавшиеся; зеленые, пока еще новые, но полосы пыли уже есть; коричневые, на которых грязи не заметишь. Наконец, черные, должно быть, смазанные перед выходом на дорогу, и теперь в серой пыльной шубе с просверками царапин. Колеса на деревянных спицах. Телеги с мешками, кульками и бочонками. Лошади. Куры в прутяных клетках, пушистые желтые гусята тянут шеи из плетеной корзинки… Игнат видел достаточно исторических фильмов, и не удивлялся.
Между тем петлявшая в холмах и перелесках дорога все расширялась, в нее впадали проселки и тропинки. Открывались дымки над далекими стайками игрушечно-четких домиков; в синем небе где-то далеко справа пылало солнце. Золотые листья по обочинам, рощицы в багрово-алом, насквозь просвеченные перелески… Наконец, слева распахнулось желтое поле, перечеркнутое черным муравьиным потоком — множество людей устремлялось к городу.
Город Игната тоже не удивил. Зубчатые стены. Мощные круглые башни, высоченные шатровые крыши над ними, сразу напомнившие Кремль — если ободрать со Спасской башни все завитушки и украшения, и удлинить стену раз в десять — так, чтобы заполнила все поле зрения. Перед стеной ров, во рву десяток лодок. В лодках по несколько человек, черпают жидкую грязь ведрами на длинных ручках, выплескивают на берег. То ли кольцо золотое княжна со стены обронила, то ли ров чистят…
Иркин караван в числе прочих направлялся к воротам. Но ворота, судя по всему, находились гдето в невидимой части стены. Вдоль рва до них предстояло еще ползти и ползти — наверное, поэтому некоторые путники сворачивали и становились лагерем прямо в виду города. Некоторые останавливали лошадей, раздумчиво чесали затылки — точь-в-точь, как Сергей минувшим вечером. Значит, Сергей не верит, что Ирка находится в ином мире? Да и с чего бы ему верить?