Страница 119 из 166
— Ты купец, тебе, понятно, товар надо беречь.
— Да и ты ведь не воин. Правитель, наместник, — возразил Этаван. Тогда Игнат подумал: зачем же спорить? Если бы эскапизм не помогал, то давно бы вымер за ненадобностью. И еще подумал: здешнее и земное общественные сознания различны в самой основе. У Висенны полно неизвестных мест, откуда вполне может что-либо эдакое явиться, и это будет в порядке вещей. Никто не удивится новинкам. Вон Берт спокойно себе разливает по стаканам, и руки не дрожат. А на Земле абсолютной новизне, небывалому, уже неоткуда взяться. Научно доказано, что Земля — шар, и границы Ойкумены очерчены. Все, через них никак! Сбежать — и то некуда; вот эскапизм из чести и вышел. А ведь беглецы от Харальда Нечесаного Конунга — викинги которые — открыли Исландию, да и Америку, как теперь выясняется. И потому человечество тоскует о космосе, или там о параллельных Вселенных, или о путешествиях во времени, что желает вернуть себе прежнее ощущение — когда краев мира не было видно. Даже в воображении.
— Все пути нынче замкнулись в кольцо! — Наместник встал, подтянул Пояс. — Тоже из книжки, но из другой. Жаль, ты не оценишь метафору, Берт. Это читать надо… За угощение спасибо. Пойду-ка я поздорову. Приезжай теперь ты ко мне. И вот еще что. Там за мной какой-то побродяжка увязался. Боюсь, чтобы не доносчик. Так ты прикажи себе девок на дом позвать, дай им всем пыльники с капюшонами, или другую похожую одежку. Я тебе за одежду заплачу. Да и выйдем вместе, толпой. А там девки по кабакам, а я к себе. На Волчий Ручей.
Волчий Ручей строился уже в третий раз.
Крепость, где решил поселиться и сам наместник, возвели на старых фундаментах. Тех еще, которые помнили Ильичево разорение. К верхней крепости, и от нее ниже по склону, переселенцы из ГадГорода — которые убили Гланта и потом погибли в безнадежной схватке с волками — когда-то прилепили несколько длинных зданий, годившихся и под казарму, и под конюшню. Срубы давно сгнили и пошли на дрова. Но фундамент из каменных блоков остался. По нему теперь строились новые стены, охватывая просторный двор.
Спарк прикинул на пальцах, что каменные стены — не такая уж недостижимая мечта, если привозить валуны с берегов Ледянки. И распорядился, чтобы половину дорожной пошлины взимали булыжником. Правда, по Тракту ездили пока очень мало, так что горка камней перед подъемом вызывала только усмешку. Еще Спарк велел Крейну, Остромову и Сэдди: завести по паре доносчиков в каждом отряде стражи. Чтобы вовремя узнать, если какая скотина вздумает обирать купцов сверх пошлины. «А нам доверяешь, значит?» — прогудел Остромов. «Если тому не верить, с кем кровь мешаешь, то к чему и жить на свете?» — ответил Крейн раньше, чем наместник собрался с мыслями. Спарку оставалось только согласно кивнуть.
Крейн по-прежнему разбирал тяжбы вместо Ратина. Атаман лежал в своей комнате, в новом форту, и раны его заживали очень медленно. Крейну приходилось оборачиваться за троих: Судья, заместитель Судьи, и командир отряда стражников. Самые простые дела Спарк мог у него забирать, но ему и самому забот хватало: город строился. После рынка выстроили здание управы, разметили улицы, где собирались нарезать участки желающим. Под улицами сразу принялись копать и выкладывать канализацию, что весьма удивляло стражников и переселенцев. Желающих получить землю на Ручье было великое множество, но в стенах будущего города участки продавали за золото — или за десять лет службы. Требовались не только стражники, а и сборщики на таможню; переписчики документов в управу, составители карт, описей, прошений — и, конечно же, строители, строители, строители!
Зимы Спарк почти не заметил: заготавливали строевой лес. А весной опять заскребли лопаты по корням, а топоры как застучали! Хоть беги из города. Наместник занялся прилегающим зеленым океаном. Назначил охотничьего старшину: тихого, незаметного Далена Кони. Тот был лесовик от макушки до пяток, лесовиками признавался за своего, и потому Спарк надеялся, что гордые одиночки Далена послушаются. Кони должен был следить за порубкой — чтобы не высекали где попало и подчистую; потом следить за охотой — чтобы не били молодняк и не совались в заповедные урочища. Он же обычно и определял эти самые урочища, договариваясь с волками Тэмр, медведями и ежами. Потому как в бывшее Пустоземье двинулись переселяться не только люди.
— …Люди там тоже есть. А только двери, господин посадник, в ихней управе, да в таможенном посту, и потолки — вовсе не на людей сделаны. Двери, как ворота, рукой до перекладины не достать… У меня приказчик, прыгучий, как кошка. И то с третьего раза дотянулся. А заправляет всем, точно, тот самый парень, что я давным-давно на Тракте встретил. Когда меня Ильич ограбить хотел.
— Помню… Ведам, ты вот суконной гильдии купец. Твой товар спрашивал кто?
— Еще как! Охотников и медоваров на рынке — не протолкнуться. Зеленое сукно, да бурое прямо поставами Постав — одна заправка ткацкого станка. Рулон материи, шириной как руки ткача, и длиной насколько пряжи хватит. уходит. Шелк спрашивают меньше, а два отреза все же взял кто-то, не иначе, семейный. Несут куда-то в лес, видать, там и хутора, и заимки на пожогах. Платят мехами. Похоже, зима на охоту была удачлива. Ну, меха ты видел, Корней. Меха — ух! В нашей ближней окраине такие разве что деды припомнят… Лесопилка и кузница даже ночью спать не дали. Стены городские пока намечены только. Водосбросы сразу на улицах кладут. Так у нас долбленые, деревянные, из полуколод. А у них сразу такой сводик из камня, как ход подземный. Чтобы на века, значит. Камня не хватает, пошлину берут камнем, и все равно мало. Со мной от Ледянки пять восьмерок караван шел: загружен булыжником, обломками, галькой…
— Так ты говоришь, двери и потолки не на людей. Так. А на кого ж тогда?
— Ну, тут про волков говорили, помнишь? Которые оказались вовсе собаками помесной породы?
— А ты, стало быть, думаешь теперь, и вправду были волки? Да на что волку саженные двери?
— Если согласиться, что в лесу волки разумные бывают, почему б там медведю, скажем, разумному не найтись? Или там Индрик-зверю?
— Это вечером. Как столы накроем да начнем судьбу определять гадательно. Тогда предполагать станем. Сейчас — точно говори. Своими глазами видел какое чудовище в городе? Зверя какого дивного?
— А знаешь, господин посадник, и ведь правда — кошек видел. Коневоды со своими табунами вдоль Тракта туда-сюда, как те крысы, понимаешь, в амбаре… Вот. А собаки, господин посадник, не видал там ни единой. Странно!
— Господин посадник, к вам тайницкий приходил. По Волчьему Ручью.
— Что сказал?
— Тут… купец.
— Ему можно. Он сам только что с Ручья.
— Тогда так. Доносит, что видел в городе того самого волшебника, что волками повелевает. В кабаке у южных ворот, с тремя или даже с четырьмя девками явился, потом на попутную телегу сел, да и отбыл.
— Выходит, дом с распутными девками они там еще не построили, а, Ведам?
— Чего не видал, того не видал. Так-то баб хватает: поселенцы со всей родней понаехали, говорю же: кошек, и тех не позабыли… А, вот! Чуть не забыл сказать. Строится что-то огромное, круглое на северном въезде. Как тот рынок, что на главной площади, только первый уровень уже выгнали — ни единого окошка, ни единого входа с земли. Может, боевая башня?
Башня Пути готова. Строили ее не только люди. Если бы Ведам Таран собрался на юг еще разок, наверное, от удивления всю дорогу бы глаза не сомкнул. Утесы и обрывы по Ледянке облепили пушистые бурые колобки — горные медведи-Соэрра. Забивают в прибрежные скалы деревянные клинья, потом поливают их водой — и набухшее дерево рвет камень на части; и упряжки из сорока меховых гор, лесных медведей Ур-Син, которым человек не достает рукой до холки, волокут отколотые глыбы на катках. Мог бы тогда рассказать купец, как черные и бурые звери клана Хефрена, славные своим каменным искусством, подгоняют и поднимают на веревках громадные блоки…