Страница 23 из 38
Река встала, водопад тоже целиком замерз. С одной стороны, это было нам на руку, мы просто скидывали стволы вниз и некоторые из них скользили еще ярдов двести вниз по реке. Но холод стал нас постепенно донимать. На резке стволов работало только пять человек: Цезарио, старый Пит Дюмонт, Эйб Клиффорд и я. Мы были самыми маленькими и следовательно, могли надеть на себя больше теплой одежды. Именно поэтому, пока мы могли передвигаться, мы не имели права останавливаться. Если бы огонь погас, все перемерзли бы до смерти за считанные секунды.
У Эйба Клиффорда наконец заработал приемник. Эйб надеялся, что он сможет посылать сигналы в радиусе пятисот миль. Охотники, сменяя друг друга, не переставая передавали «mayday». Кажется, именно Биш Вэр объяснил мне когда-то, что «mayday» не имеет ничего общего с календарным днем, следующим после последнего дня апреля. На древнефранцузском языке Земли это звучало как m'aidez, что означает «помогите мне». Интересно, подумал я, а как там Биш? Признаюсь, я не был оптимистом, думая о нем.
Цезарио, Эйб и я работали у водопада, мы не отвлекались ни на что, кроме твердой, долго горящей сердцевины. Я распрямился на минутку и посмотрел на небо. Три спутника Фенриса освещали все вокруг, как днем. Сверкающий снег и замерзший водопад были просто великолепны.
Я повернулся к Цезарио:
— Посмотри, ты все это потеряешь, если в следующий раз родишься не на Фенрисе, — сказал я. — Это, и еще самые длинные рассветы и закаты, и…
Я не успел продолжить список уникальных сторон жизни на Фенрисе, потому что со стороны лодки вдруг послышались автоматные очереди, одна короткая, вторая и еще, и еще…
13. СИГНАЛЬНЫЙ ОГОНЬ
Мы все разом заорали:
— Стреляют! Автоматы! — кричали так, будто должны были объяснить друг другу, что это было.
— Кто-то на них напал? — предположил Цезарио.
— Да здесь некому на них нападать, — сказал Эйб. — Все опасные и неопасные твари закопались на ночь в землю — готов поспорить, они просто расщепляют древесину.
Вполне возможно. Одной короткой очередью можно сбить всю мягкую кору и добраться до сердцевины. Но почему они не пользуются резаком? Он сейчас в лодке.
— Нам лучше пойти и узнать, в чем дело, — настаивал Цезарио. — Может, возникли какие-то проблемы.
Никто из нас не был вооружен, нам и в голову не приходило, что может понадобиться оружие. На Фенрисе достаточно много опасных наземных животных, но все они на сверх-жаркий и сверх-холодный периоды зарываются в норы и впадают в почти каталептическую спячку. Может, какая-нибудь тварь забилась в камни неподалеку от лагеря и проснулась от тепла нашего костра?
Мы спокойно обходились без прожекторов, спутники прекрасно освещали дорогу. Нам не хотелось, чтобы нас превратили в пыль огнем семи-миллиметрового автомата, поэтому, завидев лагерь, мы сразу начали орать во все горло. Как только охотники увидели нас, они прекратили стрелять и тоже начали орать дурными голосами. Наконец мы начали различать слова.
— Скорей сюда! У нас есть связь!
Мы вломились в хижину. Все столпились у верхнего люка лодки, который теперь служил дверью. Эйб продирался сквозь охотников, а за ними — условный рефлекс репортера — быть в центре событий. Я даже поймал себя на том, что, проталкиваясь мимо Абдулы, я выкрикнул:
— Пресса!
Как только мы оказались внутри, я спросил:
— Что случилось? — и увидел, что Джо Кивельсон уступает место у приемника Эйбу. — С кем вы вышли на связь?
— Махатма, «Адский наездник», — сказал он. — Сигнал очень тихий, но четкий. Они пытаются разобрать, в каком мы направлении. Нас ищет около дюжины кораблей: «Адский наездник», «Пеквуд», «Бульдог», «Буйная Гарта»…
— Как они узнали? — поинтересовался я. — Кто-нибудь засек наши позывные, пока мы шли под водой?
Эйб Клиффорд передавал по радио:
— Нет. Конечно, нет. Мы понятия не имеем, где у черта на рогах мы находимся. Вся навигационная аппаратура разбита вдребезги.
— Ну хорошо, вы можете сориентироваться по звездам, Эйб? — кажется, это был голос Фейнберга, слышимость была почти нулевая.
— Конечно, можем. Если вы находитесь в радиусе работы нашего самодельного приемника, то звезды говорят, что мы находимся там же, где и вы, — ответил ему Эйб. — Послушай, наш прожектор направлен вертикально вверх. Вам его видно?
— При всех этих спутниках? Мы можем находиться в полумиле от вас и не увидеть.
— Мы будем стрелять из автоматов, — сказал штурман.
— Я знаю. Я слышал стрельбу по радио. У вас есть ракеты? Может, вы выпустите одну, и мы сможем засечь ее?
— Эй! Вот это идея! Ганс, у нас есть еще одна ракета?
Корни сказал, что есть и, прихватив с собой еще одного охотника, пошел за ней в лодку. Я повторил свой вопрос Кивельсону.
— Нет. Твой отец пытался выйти на нас по видеосвязи. Это, наверное, было после того, как мы покинули корабль. Он не получил ответа и сделал общий вызов кораблей. Ближе всех был Нип Спацони, он поймал сигнал локатора и обнаружил «Явелин» с разорванным шлюзом и пустой лодочной стоянкой. После этого все приступили к вашим поискам.
Фейнберг сказал, что он вызвал по тревоге остальные корабли. Если «Адский наездник» — единственный корабль, с которым мы держали связь, то, если ракету не увидят с «Наездника», значит, ее не увидит никто. Видимо, эта же мысль пришла в голову Эйбу Клиффорду.
— Ты говоришь, вы растянулись вдоль всего побережья. Остальные корабли к востоку или к западу от вас?
— К западу, насколько я знаю.
— Значит, мы восточнее вас. Где вы сейчас находитесь?
— Около пятисот миль восточнее залива Санцери.
Это означало, что мы находились, по крайней мере, в тысяче милях восточнее залива.
Снаружи послышались какие-то крики, потом я различил голос Ганса Корни:
— Ракета готова к вертикальному запуску,
Десять секунд, девять, восемь… три, два, один, ракета пошла!
Клиффорд повторил по радио:
— Ракета пошла! — и когда она взорвалась на приличной высоте, спросил: — Вы видели ее?
— Нет, ничего не видели, — ответил ему Фейнберг.
— Эй, я знаю, что они увидят! — воскликнул Том. — Если мы зажжем все эти деревья!
— Неплохая идея. Слушай, Махатма, у нас здесь целый лес, на плато, выше лагеря. Если мы подожжем его, вы увидите?
— Почему нет? Даже при этом чертовом тусклом свете… Подожди минутку, я вызову другие корабли.
Том натянул теплую одежду, Цезарио прихватил дуговой факел, и мы втроем выскочили из хижины. Мы поспешили к водопаду по проторенной тропе, освободили подъемники от бревен и поднялись с их помощью на плато.
До этого, когда мы валили деревья, ветви нас не волновали, и мы просто разбрасывали их в стороны. Теперь мы собрали их в кучи возле деревьев, так, чтобы ветер, который еще не совсем стих, помог деревьям разгореться быстрее, и поджигали дуговым факелом. Вскоре все ветки горели, а потом занялась и кора деревьев. Жар от огня стал причинять некоторые неудобства, хотя температура воздуха была около минус девяноста градусов по Фаренгейту.
Цезарио работал с факелом. Когда все ветки уже горели, он стал поджигать сами деревья. Как только загоралось одно дерево, он сразу перебегал к другому.
— Этот парень настоящий пиротехнический маньяк, — сказал мне Том, вытирая со лба пот рукавом парки отца, которая была надета поверх его собственной.
— Так и есть, — Цезарио нашел время для ответа. — Ты знаешь, кем я был пятьдесят реинкарнаций назад? Нероном, предавшим Рим огню.
Теософисты никогда не стесняются подшучивать над собственной религией таким образом. Они так смотрят на вещи — ничто не может быть достаточно хорошим, если над этим нельзя посмеяться.
— А помнишь работенку, которую я проделал в Москве чуть позже?
Не знаю, имел ли Цезарио действительно какой-то астральный опыт, но сейчас он проделывал эту работенку отлично.
Мы еще немного подождали невдалеке, убедились, что огонь охватил деревья с обеих сторон реки. Вверх поднимались огромные клубы дыма, подсвеченные огнем, а там, где огонь не подсвечивал дым, он расходился в воздухе черными облаками. Если наши спасатели их не заметят, у них не будет никаких оправданий. Наконец мы двинулись обратно.