Страница 16 из 18
В одной из обжитых звездных систем я заметил две планетки, одна из которых являлась спутником другой. Та, что крупнее, называлась «Тут-то я ее и трахну», спутник же назывался «Не вышло»… Но потом, наверное, все-таки вышло, потому что планета «Рожай резче» находилась от этой парочки как раз примерно в семи-девяти месяцах движения на поглотителях.
Правда, было довольно много названий и земного географического происхождения — названия городов, а изредка и стран с приставкой «новый» или без нее: Париж, Болонья, Екатеринбург, Новая Саломанка, Новый Томск, Новые Холмогоры, Новая Кастория и даже Новая Новая Гвинея…
Я выбрал для привала именно «Рожай резче!» прежде всего, чтобы повеселить Лялю названием, Зельвинда же был не против. При условии, что мой корабль сядет первый — на разведку. Всякое ведь бывает.
Сев, мы увидели то, о существовании чего я уже давным-давно забыл. Но чего, как выяснилось, мне отчаянно не хватало. Мы увидели снег.
Мои цыгане были прекрасно знакомы с этим природным явлением, но относились к нему совсем не так, как я. Сразу после приземления ко мне подошел Гойка:
— Чечигла Рома, летим отсюда, а?
— Почему же?
— Там, где даже вода стала холодной и твердой, люди не бывают добрыми и приветливыми.
— Не спеши, рома, — возразил я. — Было дело, я жил в мире, где снег регулярно покрывал землю и не таял по нескольку месяцев. Однако люди там были не хуже, а может, и лучше других. А как мы справляли Новый год! Как раз снег делает этот праздник особенным, а осталось до него всего несколько дней. Возможно, и тут его отмечают так же весело…
— Не думаю, — пожал плечами Гойка. — Может там, откуда ты родом, Новый год и праздник. А тут — нет. Весело в России отмечается Рождество Христово.
Жаль. Новый год я любил безумно. С его украшенной елкой и морковоносой снежной бабой, с разноцветными лампочками и пощипывающим язык шампанским, со смесью запахов хвои и апельсина, с бенгальскими огнями и катанием с горки…
Хотя, возможно, именно так тут празднуют Рождество.
Больше всего мне, кстати, нравилось быть Дедом Морозом. Два года подряд я подрабатывал этим в детском клубе. Реальное подспорье — дополнение к стипендии. Именно на детских «елках» Новый год ощущается особенно остро: костюмы, хороводы, подарки… А главное — наполненные ожиданием чуда глаза маленьких людей.
Ну и я, конечно же, был бы не я, если бы при этом со мной не приключались всякие нелепости. Так, однажды, когда дети уже хором скандировали: «Дедушка Мороз, выходи!..», а я, одетый, сидел в гримерке, выяснилось, что у меня куда-то запропастилась шапка с пришитым к ней париком. Поднимаюсь, беру мешок, посох… А шапки нет.
Тут влетает в гримерку парнишка по имени Марат, который обеспечивал празднику музыкальное сопровождение, и кричит:
— Давай быстрее! Сколько можно тебя ждать?!!
Я ему — так, мол, и так: ни шапки, ни парика…
И давай мы с ним по гримерке метаться, искать. А комнатка маленькая, вся завалена игрушками, костюмами, всякой ерундой…
Дети уже раз двадцать «Дедушка Мороз, выходи!..» прокричали, а мы шапку все еще не нашли. Тут Марат схватил верх от валявшегося костюма зайца, напялил на меня и говорит: «Нормально, иди!»
Я глянул на себя в зеркало… Боже мой! Это что за Дед Мороз? Это какой-то пожилой заяц! Борода, усы и уши сантиметров по тридцать длиной…
Вбегает в гримерку девушка, режиссер праздника, увидела меня в таком виде и чуть в обморок не грохнулась. Я ей все объяснил, она за голову схватилась… А потом вытащила откуда-то черную бейсболку с надписью «New York» и натянула ее мне на голову, прямо на заячий верх. Якобы белые краешки имитируют седину. А уши под бейсболку спрятала. И выпихнула меня в зал:
— Иди, филолог! Дети ждут!
Снегурочка, едва увидела меня, так и обомлела… Но не растерялась, говорит:
— Ну вот и Дедушка Мороз. Видно, издалека к нам пришел. Из Австралии.
Почему не из Америки, я не знаю/
Дети тоже как-то не сразу это нововведение приняли. Сначала относились ко мне довольно подозрительно. Но что делать? Стал я свою роль играть, конкурсы устраивать, хороводы водить, конфеты раздавать, они потихоньку и оттаяли. Эдакий суперсовременный Дед Мороз — в бейсболке… Я потом уже и забыл про это. Наплясываю с детьми. Как вдруг шапочка слетает, уши распрямляются… Дети от такого превращения — в полном восторге: был Дед Мороз, стал пожилой заяц!!!
И пришлось мне до конца первого отделения весь утренник одному вести. Потому что все работники ДК во главе с Маратом — и Снегурочка, и Волк, и Лиса, и Снежная Королева — забились в гримерку и подыхали там со смеху. Выйти просто не могли.
А нашелся парик только ко второму отделению…
Вот такое милое воспоминание. Кажется, все это было лет сто назад… Хотя каких сто? Пятьсот!
… Из прошлого меня выдернуло событие, которое так и не позволило мне выяснить, празднуют ли жители планеты «Рожай резче!» Новый год или только Рождество. Событие неожиданное и небезопасное.
Сели мы на заснеженном плато космодрома, отстоящем от города на несколько километров, и минут пятнадцать ждали, когда появится хоть кто-нибудь из официальных лиц. Никаких документов мы оформлять, само собой, не собирались, а хотели дать взятку. Но дать ее было некому. Это было неестественно. Обычно в надежде на наживу мелкие чиновники, как стервятники, слетаются к прибывшему на планету кораблю.
Так никого и не дождавшись, я решил выйти на разведку хотя бы для того, чтобы походить по снегу, послушать под ногами его гипнотический скрип. Гойка увязался за мной. Хотела пойти и Ляля, но я не разрешил: в ее положении не до разведки.
Одевшись потеплее, мы с Гойкой спустились по трапу вниз. И именно в тот миг, когда подошвы наших сапог коснулись снега, на горизонте показалась черная движущаяся точка.
Сперва я подумал, что это что-то вроде аэросаней, но, когда объект приблизился, я с удивлением обнаружил, что эта машина передвигается на мощных, по колени проваливающихся в снег ногах. Она сильно походила на гигантского страуса, но без шеи и без головы.
Мой интерес почти не имел примеси опасения. Вряд ли местные жители настроены к нам агрессивно. Кому мы, нищие цыгане, нужны? Что с нас взять? Самое плохое, что нам могут сделать, — это потребовать покинуть планету. Время от времени такое случалось.
Мчался «страус» с невероятной скоростью, высоко задирая колени, и снег, клубами взметаемый толстыми ногами, казалось, не был для него помехой. Меня посетила глупая мысль: «Бедняге даже нечего сунуть от страха в песок…» Я усмехнулся. Но Гойка глянул на меня с беспокойством. Похоже, он не разделял моей уверенности в нашей безопасности.
В тот момент, когда «страус» поравнялся с нашим звездолетом, из-за горизонта показалось еще несколько таких же фигур. Их было штук десять.
Остановившаяся перед нами громадина согнула ноги и присела на корточки, словно собираясь помочиться. Передняя дверца с тонированным лобовым стеклом откинулась вверх, и на снег соскочил невысокий лысоватый человечек. Я не поверил своим глазам. Это был Семецкий. Убитый Семецкий! Он стоял передо мной в нерешительности, видно, сомневаясь, тот ли я, кого он ищет. Ведь внешность моя основательно изменилась.
— Семецкий! Вы живы?! — шагнул я навстречу ему, сам удивляясь, как рад я видеть этого человека в здравии.
— Приветствую вас, государь! — чуть отступив, обрадованно воскликнул он на русском языке двадцатого века и поклонился.
— А дядюшка Сэм сказал мне…
— Я был серьезно ранен, но я выжил, — прервал он меня. — Товарищи по борьбе подобрали мне кое-какие б/ушные органы на подпольном биоразборе и поставили меня на ноги. Простите, что перебил вас, но я должен немедленно вам сообщить…
Но тут уже его прервал громкий посторонний звук — шум с напором текущей воды. Одновременно повернув головы, мы уставились на его «страуса». Тот и в самом деле писал. Специфический запах мочи на морозе, знакомый мне по деревянным дачным сортирам, не оставлял места для сомнения. Булькающий звук длился минуты две, и за «страусом» образовалась обширная проталина, от которой поднимались клубы пара. Чистоплотный «страус» сделал шажочек в сторону и замер вновь.