Долгая ночь

Султана погнали вниз к подножию холма. Главарь как вцепился в пояс, так и не отпускал своей руки. Он шел рядом, его дыхание Джелал-эд-Дин слышал на своей щеке. Не поворачивая головы, Джелал-эд-Дин тихо прошептал главарю:

– Я султан Джелал-эд-Дин.

Разбойник от неожиданности даже споткнулся и чуть не упал на камни. Джелал-эд-Дин между тем продолжал так же тихо, чтобы не услышали другие:

– Если вы причините мне вред, вам не уйти от расплаты. Мои войска перережут все ваше племя, выжгут все ваши деревни. Ни одного не останется в живых.

Главарь приказал остальным разбойникам идти вперед, а сам вместе с султаном остановился. Когда разбойники ушли довольно далеко, он внимательно оглядел своего пленника.

– Я повелитель всех мусульман, – уже тверже и громче говорил Джелал-эд-Дин. – Как мусульманину, я приказываю тебе провести меня к государю этой страны мелику Эль-Молк Моджаферу. Он щедро наградит тебя золотом и другими милостями. Он даст тебе столько золота, сколько весу во мне самом.

Разбойник явно заколебался. Он не сомневался больше в благородстве пленника. Больше всех слов его убеждал в этом тяжелый золотой драгоценный пояс, который увидеть можно только на царе.

– Если же ты боишься появиться на глаза к государю своей страны, отведи меня туда, где стоят мои войска. Я дам тебе в награду обширные владения, сделаю тебя эмиром, и ты будешь самым счастливым человеком в моем беспредельном государстве.

Разбойник прикидывал в уме. На одной стороне был только пояс, да и то придется делиться с товарищами. А на другой стороне все блага, которые обещает ему этот необыкновенный человек. Весы клонились на эту сторону. А убить и снять пояс в крайнем случае никогда не поздно.

– Хорошо, я выполню твою просьбу и отправлю тебя туда, где стоят твои войска.

После этих слов главарь шайки подозвал остальных разбойников, долго с ними разговаривал. Вероятно, они делили будущую добычу, все, что было обещано Джелал-эд-Дином.

Наконец Джелал-эд-Дин с разбойником остались одни. Они пошли в другую сторону, снова в гору по крутой и запутанной тропинке. В полдень они пришли в деревню. Курд ввел султана в небольшой дом, крепко запер дверь изнутри. Султан сел на стул. В его осанке было что-то такое, что и на простом деревенском стуле он выглядел, как на троне. Курд тотчас упал перед султаном на колени.

Жена курда глядела на своего мужа, ничего не понимая. Наверно, ей не раз приходилось принимать в этом доме разбойничью добычу и пленных. Но чтобы ее муж, главарь беспощадной шайки, падал перед ограбленным им же человеком на колени, такого не бывало еще никогда.

Видя недоумение жены, курд вывел ее в другую комнату и долго тихо с ней говорил. Сначала он заставил ее поклясться, что она никому не выдаст великой тайны. Когда женщина поклялась, курд рассказал ей, что его пленник на этот раз не просто купец или путешественник, но хорезмшах, высочайший из государей, богатейший, могущественнейший султан Джелал-эд-Дин. Тут же курд похвастался, какая награда, какие царские милости ожидают его, если он спасет жизнь султана и проводит его куда нужно.

Жена слушала мужа с восторгом, но все же как будто и не очень верила ему. Вид султана после погони, после всех мытарств и правда мог внушить недоверие.

Курд еще раз строго наказал жене хранить тайну и пошел позаботиться о лошадях.

Усталый Джелал-эд-Дин прилег на постель курда, прикрыв полами халата злосчастный пояс, и стал ждать возвращения хозяина. Он твердо знал, что теперь будет спасен, ибо разбойник не захочет упустить из рук такой невероятный случай. Поэтому султан был спокоен и даже собирался вздремнуть.

В комнату время от времени заходила жена курда. Она проходила на цыпочках, брала то, что нужно, и так же на цыпочках уходила. Комната была затемнена наружными ставнями. Лица курдянки Джелал-эд-Дин не видел, но по гибкости, по походке было видно, что это молодая и сильная женщина.

Джелал-эд-Дин смотрел на низенький потолок хижины и думал о превратностях своей судьбы. В который раз судьба вышибает из-под ног его трон, оставляя его одиноким и беспомощным на земле. И приходилось протягивать руки за милостыней и все начинать сначала. Да стоит ли трон, сама жизнь стольких мучений, унижений, горечи? И да и нет.

В комнате снова промелькнула тень жены разбойника. Мужское начало Джелал-эд-Дина, которое заставляло его видеть в женщине прежде всего женщину, притом женщину, не смеющую не подчиниться ему, вдруг вспыхнуло в нем с редкой, неожиданной силой. Он привстал на кровати и готов был броситься на женщину, но та выскользнула так же мгновенно и неслышно, как вскользнула.

Джелал-эд-Дин усмехнулся своему безрассудному желанию и настроению: в такой час, в такой хижине, в таком положении! Но через желание к курдянке вспомнилась последняя юная жена, атабекская дочка, из чьих объятий пришлось убежать, когда напали монголы. Где-то она теперь? На чьей руке покоится ее красивая головка? И в чьей постели? А может быть, обесчестив, ее убили, как обесчещивали и убивали всех его жен, когда они попадали в руки врагов… Постепенно Джелал-эд-Дин задремал.

Он проснулся и открыл глаза, потому что почувствовал опасность. Дверь в комнату была открыта, и на пороге стоял огромный, весь заросший волосами человек. Не только лицо, но и огромные красные руки его были волосаты. В руках у чудовища был острый меч, который, несмотря на всю свою огромность, казалось, был мал и легок для этого человека. Неужели судьба послала, чтобы исполнить свой приговор, это страшилище? Неужели Джелал-эд-Дин жил и боролся только для того, чтобы пасть от руки… В это мгновение Джелал-эд-Дин увидел, что полы его халата распахнуты и что человек, стоящий на пороге, не отрываясь смотрит именно на золотой пояс. "Всякий, кто незаконно перепояшется мной, – умрет", – услышал султан в самом деле таинственный голос, и страх снова сжал сердце холодным и липким сжатием. Султан почувствовал вдруг, что пояс очень тяжел, что он давит, душит, надо его как можно скорее сбросить. Но вид у мохнатого курда был такой, что султан боялся пошевелиться.

– Кто такой? – громко спросил курд у хозяйки дома. – Почему вы держите его живым, разве не видите, что это хорезмиец?

– Он наш гость. Мой муж обещал ему безопасность под этой кровлей.

– Вы что, спятили с вашим мужем? Хорезмийцев, которые разорили нас, вы прячете у себя, да еще обещаете им безопасность. Я его сейчас же убью.

– Его нельзя убивать! Это султан, муж выдал мне тайну, и я клялась…

– Сумасшедшая дура, откуда здесь оказаться султану? Этот проходимец придумал это для того, чтобы обмануть вас и спасти свою шкуру. Но меня-то он не обманет. Да пусть хоть он и султан. Тем более его надо прикончить. Эти хорезмийские собаки убили около Хлата моего сына. Я поклялся уничтожать их всех, где бы они ни повстречались.

Джелал-эд-Дин не понимал, о чем говорят по-курдски разбойник и хозяйка дома. Но по интонации он чувствовал, что разбойник хочет его убить, а женщина защищает. Нарочно прикрыв глаза, султан ждал, чем кончится все это, вполне осознавая, что ничего изменить он теперь не в силах. Волосатый незнакомец вдруг одним прыжком подскочил к кровати, и Джелал-эд-Дин увидел над собой сверкнувшую острую сталь, и тотчас наступили тишина и темнота, и все перестало быть.

Когда Эль-Молк Моджафер узнал, что в его владениях убили султана Джелал-эд-Дина, он приказал разыскать коня, седло, саблю султана, а также и золотой пояс. Отыскали и труп Джелал-эд-Дина. Его похоронили с подобающими почестями вблизи Амида, отметив для потомков, что великий хорезмшах скончался 17 августа 1231 года.

Царица Русудан возвратилась в Тбилиси. В разрушенной столице не нашлось ни одного подобающего здания, и двор расположился в летней резиденции в Агареби. Здесь много уцелело после хорезмийцев. Правда, резиденция была разграблена, но сам дворец уцелел, и в нем можно было жить.

В первый же день после своего переезда царица приняла придворного поэта Торели. Войдя в тронный зал, поэт не поверил своим глазам. Вероятно, и он тоже изменился за эти шесть-семь лет, но все же он не ожидал увидеть столь изменившейся свою молодую красивую царицу. Перед ним сидела на троне рано постаревшая, усталая, надломленная женщина. Глаза ввалились, краски не могли скрыть ни преждевременных морщин на лице, ни преждевременных седин. Значит, враги терзали не только саму Грузию, но и ее царицу. Хотя она жила в относительной безопасности за хребтом, через который не переступил ни один вражеский воин, семь лет не прошли бесследно. Бессонные ночи, проводимые в бесплодных, бессильных думах и заботах о делах страны, бесконечные сетования про себя на свою судьбу, на день и час, когда она появилась на свет, отняли не только красоту Русудан, но и ее прежнюю жизнерадостность. Она глядела теперь на все вокруг себя не глазами молодой избалованной женщины, но холодными глазами мудреца, который все видел, все познал и пришел к последней мысли, что, как ни борись, как ни сопротивляйся, все равно судьба будет права и за ней останется последнее слово.