Тридцатник, и только

— Не вызвать ли обслугу, чтобы принесли кофе?

— Вот это, — обрадовалась Пиа, — будет абсолютно потрясающе. Два кофе. И еще раз gracias! — не уставала она практиковаться в иностранном языке.

Пиа щелкнула дверным замком и улеглась на пол рядом с распростертым телом Надин.

— У тебя трубка снята, ты знаешь об этом? — Пиа повернулась к Надин, та прикрывала лицо локтем, тихонько постанывая.

— Черт, — выдохнула она, — чтоб ее.

— Когда ты не вернулась из туалета, мы попытались тебе позвонить, но телефон был занят, и мы решили, что ты побежала наверх, чтобы поговорить с Дигом. Но прошло два часа, а столько даже ты не можешь провисеть на телефоне. Так как? Позвонила Дигу? Мы угадали? — Она перевернулась на живот и жадно уставилась на Надин.

— М-м-м, — откликнулась та.

— Ага! — торжествующе воскликнула Пиа. — Так я и знала! Выходит, Сара открыла банку с червями, и все про тебя и Дига вылезло наружу. Ты бы видела свою физиономию, Дин… это было нечто! И что ты ему сказала? Как все получилось? Ты призналась ему в вечной любви?

Надин перевалилась на бок:

— Надо повесить трубку, Пиа, а вдруг телефон все еще… как это называется? Связан. Нет… как-то иначе, но ты меня понимаешь? У-у-мм-х.

Пиа вскочила и поднесла к уху криво лежавшую трубку.

— Все нормально, — заверила она, кладя трубку на место, — ты не подсоединена. — Она уселась на кровать. — Ну, давай, рассказывай. Что произошло?

Надин медленно села. Память постепенно возвращалась к ней. Лучше бы она этого не делала. О мама родная! Какой ужас! Краска стыда залила лицо Надин, она скривилась, словно от зубной боли.

— Неужели! — запричитала она. — Пиа, неужели я на такое способна! Кошмар! Лучше не спрашивай!

— Что? — глаза Пиа азартно блеснули. — Что ты натворила?

— Нет, нет, как я ему теперь на глаза покажусь? Надо же быть такой идиоткой! — Она опустила голову на колени и принялась раскачиваться, припоминая подробности.

— Да что случилось? Ну расскажи… пожалуйста. Я не вынесу!

— Я оставила сообщение на автоответчике.

— Да ну! — Пиа зажала ладонями рот. — Прямо как Рэйчел в «Друзьях»[13]. — Надин бросила на нее недоумевающий взгляд. — Помнишь, когда Рэйчел пошла на свидание с тем парнем и напилась, она позвонила Россу и записал на автоответчик «Это конец», а потом… — Пиа умолкла, сообразив, что для Надин ее рассказ — пустой звук. — Не помнишь? И ладно. Так что ты ему сказала? — с неиссякаемым энтузиазмом допытывалась она.

Надин поймала сигарету, брошенную ей Пиа.

— Ну… когда я в первый раз позвонила, трубку сняла Дилайла.

— Дилайла? Кто это еще? — Пиа закурила и бросила зажигалку Надин.

— Я тебе про нее рассказывала, — вздохнула Надин. — Женщина мечты Дига. В школе у них любовь была.

— Ах да, — кивнула Пиа, хотя Надин ясно видела, что ее помощница не помнит ни слова из рассказа о Дилайле.

— Они с Дигом расстались, когда им было по восемнадцать, и потеряли друг друга из виду. А теперь она вернулась, неизвестно зачем. И присосалась к Дигу, как пиявка. Для Дига я больше не существую. Мы с ним даже поссорились и всю неделю не разговаривали. — Ей некуда было стряхивать пепел. С усилием поднявшись, она села на кровать рядом с Пиа, приспособившей пустую бутылку из-под шампанского вместо пепельницы. — Вчера вечером я отправилась к Дигу, потому что Фил…

— Кто такой Фил? — вытаращила глаза Пиа.

— Неважно. Никто. Не стоит о нем говорить. Короче, я пришла, а там сервирован шикарный ужин, и свечи, и музыка, и посуда блестит. И мерзкая собачонка бегает. И знаешь чья она? Угадай! Дилайлы! А потом появляется она сама — прямо из душа, вся благоухающая, а на ней только полотенце, вот такой ширины. — Она сдвинула большой и указательный пальцы на расстояние в полсантиметра. — И меня понесло. Наверное, я повела себя по-детски, но это было выше моих сил. Я жутко расстроилась. Выбежала, села в машину и поехала домой… прямо как в кино. А все из-за Дилайлы, понимаешь? Дилайлы, чтоб ее, Лилли. Опять все по новой, опять она меня достает, хотя столько лет прошло, но я не могу от этого избавиться. Я так старалась все забыть, начать с чистого листа, но не могу. Так она на меня действует. А на Дига она действует совсем по-другому. Он перестает соображать, когда она рядом. Превращается в полного кретина. — Пиа кивнула: мол, нам это знакомо. — И когда я услыхала ее голос по телефону, словно она у Дига в квартире хозяйка, я совершенно рехнулась. Сначала разрыдалась, как дура, но потом немного успокоилась. И — о господи! — и давай убеждать себя, что надо относиться к ситуации, как взрослый человек. Я решила, что самое лучшее вызвать Дилайлу на откровенный разговор, выяснить, каковы ее намерения. Перезвонила… но на этот раз трубку не взяли. И я окончательно взбесилась, я была уверена, что они нарочно не берут трубку. И давай себя накручивать, представлять, как они смотрят на телефон и посмеиваются над бедной сумасшедшей Надин.

— Обслуживание номеров!

Пиа загасила сигарету и встретила смущенного молодого официанта широкой улыбкой.

— Спасибо, — сияла она, пока он испуганно пятился из комнаты, пропитанной женскими гормонами.

Пиа опустилась на кровать, и кокетливая улыбка на ее лице мгновенно преобразилась в сочувственное внимание:

— Продолжай.

— В общем, я завелась, и не соображая, что делаю, опять набрала номер и… После сигнала на автоответчике, меня просто понесло.

— И что? Что ты сказала?

Пиа передала ей чашку с кофе. Надин благодарно отхлебнула.

— Точно не помню, но… — она откашлялась — … все свелось к тому, что я сдаюсь. Он твой, сказала я. Бери и наслаждайся. — Пиа охнула. — Но это еще не самое плохое, — печально предупредила Надин, заливаясь краской, — дальше было хуже.

Она воображала, что ведет себя спокойно, зрело и мудро.

— Бери его! — Ее трясло, незаконная сигарета дрожала меж ее пальцев. — Он твой. У меня было десять лет, чтобы что-то изменить, но не получилось, так что никаких обид, все правильно. Я не позволю снова достать меня, Дилайла, ни за что, я освобождаю место рядом с Дигом, пожалуйста, занимай. Бери его, крути и верти им, как хочешь, а потом опять брось. Мне плевать. Разбей его сердце, как когда-то. Отныне это не моя проблема. Я больше не участвую. С меня хватит. Прощай.

Она положила трубку, сердце громко колотилось. На то, чтобы сделать паузу и осмыслить сказанное, времени не было; новое соображение подталкивало ее к действию, и она опять принялась нажимать на кнопки телефона.

Раздраженно затушила сигарету, дожидаясь пока закончится дурацкий мотивчик из фильма о Джеймсе Бонде на автоответчике Дига. Ее несло, проволочки и пустая трата времени выводили из себя.

— И вот еще что, — истерично начала она после сигнала, — я обращаюсь к тебе, Диг. Я соврала! — выкрикнула Надин, чувствуя, как адреналин льется из ушей. — Соврала, когда сказала, что ты мне не нужен. Понятно? Это была ложь. Потому что ты мне нужен. Был и будешь. Всегда. И… я пьяная. Очень, очень пьяная. Совсем никакая. Я все думала о тебе, — в основном, о твоем члене, если уж на то пошло, — о твоей квартире, и диване, об «Икее», и пушинках на ковре, и мне не хватает всего этого, не хватает тебя, и я врала. Ну вот, теперь ты знаешь. Будь счастлив. Пока. Я всегда буду тебя любить. Пока.

Надин попыталась положить трубку, тыкала ее и так, и сяк, но трубка отказывалась ложиться в гнездо. В тот момент она была довольна собой, довольна тем, как держалась. С этим покончено, думала Надин, сжимая челюсти. Она опять закурила, дрожащими руками открыла мини-бар, приготовила адскую смесь из бренди, джина и «Сан-Мигеля», проглотила ее одним махом, бросилась в ванную, где ее вырвало, рухнула на кровать и мгновенно забылась мертвым сном.

— Ошизеть! — качала головой Пиа, глаза у нее были величиной с блюдце. — Просто ошизеть! Ты это сделала!

Надин тупо кивнула и повалилась на кровать:

13

Американский комедийный телесериал