Спартак (Другой перевод)

Все высказались за то, что Красе должен обо всем написать Сенату, не скрывая, что война стала еще более упорной и грозной, чем раньше, что для быстрой ликвидации ее необходимо двинуть против гладиатора кроме армии Красса также и возвращающиеся в Рим армии Кнея Помпея и Луция Лициния Лукулла. Окруженный тремя армиями в сто тысяч человек каждая, с лучшими полководцами республики во главе, Спартак будет раздавлен в несколько дней; только при этом условии может быть закончена позорная война.

Хотя Крассу было очень неприятно писать такие вещи, однако он был вынужден отправить в Рим послание, составленное в таком духе. Снявшись с лагеря, он двинулся со своим войском по следам Спартака.

Фракиец решил идти через горы и из Каулонии, быстрейшими дневными переходами, направился к горам Никастра и Полиластра.

Когда войска Спартака пришли к Полцкастру, Кай Ганник, человек упрямого и мятежного характера, поднял бунт в лагере, привлек на свою сторону пять легионов, громко заявляя, что надо сперва разбить Красса, а потом двигаться на Рим. К нему присоединился Каст. Угрозы и увещевания Спартака были бессильны Бунтовщики покинули гладиаторский лагерь и расположились в десяти милях от Спартака Спартак, не имея мужества оставить их на верный и полный разгром, ожидал, что благоразумие возьмет верх и мятежники вернутся; из-за этого он терял время и все то расстояние, на которое он опередив Красса.

Последний двигался очень быстро. Он догнал через несколько дней легионы Кая Ганника возле возвышенности у Поликастра и тотчас же стремительно атаковал их Тридцать тысяч гладиаторов бились с величайшим мужеством, но без быстрой помощи со стороны Спартака были бы несомненно искрошены в куски С появлением фракийца сражение стало бурным и ожесточенным, и только ночь развела сражавшихся; ни та, ни другая сторона не уступила ни пяди пространства Гладиаторы потеряли в этом сражении двадцать тысяч убитыми, римляне — десять тысяч.

В ту же ночь войска гладиаторов, которые численностью были слабее Неприятеля, ушли из лагеря и, убедив непокорных следовать за ними, направились в Бизияьян Спартак старался убедить Кая Ганника и Каста не разъединяться и избегать пока сражения с Крассом; он надеялся разбить его, сперва утомив маршами и маневрами.

Казалось, что речь Спартака несколько успокоила Каста и Ганника, которые не только не питали к нему враждебных чувств, но напротив, уважали его и восхищались им; они не могли лишь выносить узду дисциплины и безрассудно жаждали сразиться с врагом.

Три дня Спартак укрываться на горе близ Бизиньяна затем в одну ураганную ночь, скользя по обрывистым тропинкам, еще раз в полнейшей тишине скрылся от Красса и форсированным маршем направился в Кларомонту.

Спустя восемь дней Красе догнал гладиаторов и занял позиции с таким расчетом, чтобы снова запереть Спартака на горе, где последний устроил лагерь. Здесь Ганник и Каст вновь отделились от фракийца и расположились со своими двумя легионами всего в шести милях от места, где находился Спартак.

Два дня провел Красе, знакомясь с местностью и позициями неприятеля. На третью ночь он приказал одному легиону занять холм, заросший деревьями и кустарником, оставаться там под прикрытием и напасть с тыла на Ганника и Каста, когда Скрофа с тремя легионами атакует их с фронта. Красе надеялся уничтожить эти двенадцать тысяч гладиаторов а течение одного часа, прежде чем Спартак придет к ним на помощь, а затем завязать сражение с самим Спартаком. Войско гладиаторов после потерь, понесенных ими в сражении при Поликастре, насчитывало только семьдесят тысяч. После уничтожения легионов Ганника оно уменьшится до пятидесяти восьми тысяч. Поэтому Красе был убежден, что окружит его своими девяноста тысячами.

Ливии Мамерк, командовавший посланным в засаду легионом, привел своих солдат на указанный холм с такой осторожностью, что Ганник и Каст ничего не заметили; так как Мамерк предвидел, что блеск оружия на солнце может открыть неприятелю присутствие его солдат, он приказал им покрыть шлемы и латы ветками.

С тревогой и нетерпением ждал Мамерк следующего дня, назначенного дли нападения на неприятеля, но несчастный случай нарушил планы римлян. У подошвы этого холма находился маленький храм Юпитера. Храм был покинут, но Мирца узнала о нем и решила принести здесь жертвы отцу богов.

Мирца, обожавшая своего брата, ежеминутно обуреваемая страхом за, него, не пропускала случая приносить жертвы богам, призывая на Спартака их благосклонность.

В этот день Мирца в сопровождении своей верной Цетул направилась в храм Юпитера, ведя за собой белого козленка, чтобы принести его в жертву всевышнему богу.

Подойдя ближе к храму, Мирца увидела по другую сторону холма сидевших на черточках и лежавших на траве римских солдат. Мирца бесшумно повернула обратно и, быстро пройдя ложбину, зашла в лагерь Ганника и Каста предупредить их о засаде, затем вместе с эфиопкой побежала уведомить Спартака.

Еще за час до полудня Кай Ганник вывел оба свои легиона из палаток и напал на римлян. Мамерк мужественно встретил неожиданное нападение и тотчас же послал контуберналия за помощью к Крассу.

Вскоре к месту битвы явились почти одновременно со всеми своими силами Спартак и Марк Красе. Началось сражение несравненно более ожесточенное, чем все другие: лишь ночной мрак, спустивший на ряды бойцов, положил конец битве. У римлян было свыше одиннадцати тысяч убитых, а у гладиаторов — двенадцать тысяч триста, в том числе храбро сражавшиеся Ганник, Каст и Индутиомар, все трое — начальники легионов.

Через четыре часа после сражения Спартак, собрав своих, продолжал путь к Петелинским горам, выбирая крутые тропинки среди лесов и обрывов.

Красе, оставшись хозяином поля битвы, велел сжечь трупы римлян и к величайшему удивлению увидел, что из двенадцати тысяч трехсот гладиаторов, павших в этом сражении, только двое были ранены в спину, все же остальные погибли, сражаясь лицом к врагу.

После этого сражения Красе раскаялся в том, что написал Сенату, прося помощи Помпея и Лукулла; истощение сил гладиатора было его заслугой, а слава окончания войны будет приписана другим полководцам. Он решил покончить с мятежниками раньше, чем вернется в Италию Лукулл, и прежде чем Помпей, уже прибывший в Рим со своим войском, выступит в Луканию.

Поэтому, отдав под начальство Скрофы шестьдесят тысяч человек, он приказал ему преследовать Спартака, не давая ему ни отдыха, ни покоя, а сам с остатками своего войска направился в Фурии и оттуда в Потенцию, рассылая во все стороны своих вербовщиков, обещая богатое вознаграждение всем, кто поступит к нему в армию.

Скрофа всячески затруднял отступление Спартака, завязывал схватки с его арьергардом, добивался частичных успехов и захватывал в плен небольшие группы гладиаторов, которых потом вешал на деревьях вдоль дороги.

Из Кларомонта, огибая холмы, Спартак направился к Гераклее.

Но, достигнув берега Казуентуса, он увидел, что река вздулась от недавних дождей и превратилась в бурный поток. Переправа была невозможна. В это время нагнавшая его римская кавалерия стремительно напала на хвост колонны гладиаторов.

Спартак пришел в ярость. Выстроив свои легионы, он сказал им, что в этом сражении нужно или победить или всем погибнуть, так как в тылу у них река, недоступная для переправы. Затем он с необыкновенной стремительностью обрушился на неприятеля.

Натиск гладиаторов был так яростен, что через два часа римляне обратились в бегство, и гладиаторы, свирепо их преследуя, уничтожили свыше десяти тысяч легионеров. Гладиаторов пало всего около восьмисот. Паника среди римских солдат была столь велика, что, пробежав второпях мимо Акри, они остановились только, когда очутились внутри стен города Фурии…

Красе, узнав о поражении, понесенном Скрофой, поспешил из Потенции в Фурии со своим войском, увеличившимся благодаря новобранцам до тридцати восьми тысяч. Осыпая упреками солдат Скрофы, он пригрозил им новой децимацией, если они еще раз обратятся в бегство.