Страница 11 из 134
— А скульптуру?
— Так ведь этих львов в комнату к себе не поставишь? Нет. Значит, и похищать их не будешь. А инопланетяне на площади их у себя поместят или в парке.
— Чего же они тогда «Медного всадника» не взяли?
— Ха! Будто не понимаешь! Они к себе внимание не хотят привлекать. А «Медного всадника» незаметно не стащишь. Хотя, кто знает… — Витька на мгновение задумался. — Вдруг они его уже уволокли, а на площади Декабристов копию поставили. И никто ничего не заметил.
— Зачем им это нужно? — Михаил думал, что уж этим-то вопросом загонит Витьку в тупик, но тот снова вывернулся:
— Как зачем? Чтобы спасти шедевры земного искусства от уничтожения.
— Да кто их уничтожать-то собирается? Наоборот…
— Земляне. Люди то есть. Вот начнется атомная война, так от статуй и картин один пшик останется.
— А если не начнется? И почему тогда эти всесильные инопланетяне людей не спасают? Или им статуи и картины дороже?
— Может, и дороже. Или они не имеют права вмешиваться.
— Ага. Вмешиваться права не имеют, а красть памятники, значит, имеют? — возмутился Михаил.
— Так ведь они из лучших побуждений. Чтобы спасти их для жителей других миров. К тому же, они эти статуи, может, и не насовсем берут. Посмотрят, подождут, и если мы между собой войну учинять не будем, вернут все, что взяли.
— Бред.
— Почему это бред? — обиделся Витька. — Все, по-моему, логично.
— Логично. Не спорю, — согласился Михаил. Врал Витька складно — не подкопаешься.
— А чего тогда говоришь — «бред»?
— Я? Ничего я не говорил. Я молчал.
— Ну я, я сказала, что все это бред.
— Кто? — Ребята уставились друг на друга, а потом одновременно повернулись к кусту цветущей сирени, из которого донесся ленивый голос. Приподняли нижние ветки и заглянули под куст, но там никого не было.
— Странно. Ты ведь тоже слышал?
— Слышал, — подтвердил Михаил, — но ничего не вижу.
— Смотреть — еще не значит видеть, — назидательно сказал уже знакомый ребятам голос. Казалось, он шел прямо из земли.
— А ты есть? — опасливо спросил Михаил.
Послышался легкий смешок.
— Мыслю, значит, существую, — торжественно провозгласило невидимое существо. — А раз вы меня слышите, так и подавно.
— Ты инопланетянин? — с надеждой спросил Витька, уже уверовавший в правильность своей смелой гипотезы.
— Ничуть. Но выгляжу, на ваш взгляд, довольно странно.
— Все равно. Вылезай, — потребовал Витька. — Нас не удивишь, мы всякое повидали.
— По-моему, не очень вежливо разговаривать, не показываясь, — поддержал его Михаил. — Как бы ты ни выглядело, покажись, пожалуйста.
— Воля ваша, — помолчав, согласился голос. — Но чур не пугаться и шума не поднимать.
И тут же ребята увидели, что бугор земли под кустом сирени начал менять цвет. Из бурого он превратился в густо-фиолетовый, потом в темно-багровый и, наконец; в светло-розовый.
— Вам нравится такой цвет? — Голос явно исходил из бугра.
— Н-ничего.
— Так ты что, обычная земля? — прошептал Михаил, сам неожиданно потерявший голос.
— Нет, я просто маскируюсь. Значит, такой цвет вас устраивает? А то я могу сменить.
— Устраивает, — пробормотал Михаил. — Очень красиво.
— Правда? — обрадованно спросил розовый холмик. Он слегка надулся, став похожим на поднявшееся тесто, потом, подобно гигантской капле воды, обтек стволы сиреневого куста и перелился поближе к ребятам. Теперь он напоминал большой перевернутый таз.
— Здорово! — восхитился Витька. — Совсем как кисель.
— Извините, — недовольно, сказало похожее на перевернутый таз существо, и по слегка поблескивающей поверхности его прошла легкая рябь. — Но это сравнение мне неприятно.
— Он не нарочно, — извинился Михаил. — А можно тебя потрогать?
— Только осторожно.
Михаил нагнулся и провел рукой по теплой, гладкой поверхности невиданного существа.
— Ой! — внезапно взвизгнуло оно, Михаил отдернул руку.
— Больно?
— Щекотно.
— Давайте познакомимся, — официальным тоном предложил Витька. — Меня зовут Виктор, его — Михаил, а тебя как?
Существо задумалось. Розовый цвет его приобрел лиловатый оттенок, и наконец, когда ребята уже начали недоуменно переглядываться, оно сказало:
— Друзья зовут меня Мяфой.
— У тебя есть друзья? А как ты видишь? И слышишь? И двигаешься?
После первого вопроса тело Мяфы сморщилось и покрылось зелеными пятнами. Михаил предположил, что она обиделась, и собрался уже обругать Витьку за грубость, но Мяфа быстро справилась с собой и приняла прежний облик. Наверное, поняла, что если Витька и допустил бестактность, то сделал это случайно.
— У меня есть друзья, и заговорила я с вами вовсе не от скуки…
— А давно ты живешь в Парке?
— Давно. Можно сказать, всю жизнь. Почему тебя это интересует?
— И тебя никто никогда не видел? — не утерпел Михаил, уже сообразивший, куда гнет Витька.
— Ну, во-первых, я неплохо маскируюсь. Во-вторых, я вовсе не стремлюсь показываться людям, особенно взрослым. И сейчас открылась вам с определенной целью… — Мяфа говорила неторопливо, словно через силу, и ребятам трудно было удержаться и не воспользоваться паузами в ее речи.
— А как ты все-таки говоришь?
Мяфа снова начала зеленеть и покрываться рябью, однако и на этот раз сдержалась.
— Неужели так важно, как я говорю? Мне кажется главное, что я мыслю.
— Конечно, конечно, — поспешил согласиться Михаил. — Мы вовсе не хотели сказать ничего обидного.
— Я не обиделась. Но давайте спрячемся — сюда идут люди, — сказала Мяфа и поспешно начала перетекать вглубь зарослей сирени, отделенных от львиного постамента неширокой дорожкой.
Ребята последовали за ней.
— Вот хорошее место, ниоткуда нас не видно, — остановилась Мяфа.
Ребятам, присевшим на корточки, чтобы как-то поместиться под кустами, место показалось не слишком удобным, но спорить они не решились.
— Ну-ка, взгляните, в таком виде я вас меньше смущаю? Теперь не будете отвлекать меня вопросами?
Ребята, застыв от удивления, смотрели на Мяфу — посреди нее вдруг появилось некое подобие рта, открывавшееся и закрывавшееся по мере того, как она говорила.
— Да-а-а, — растерянно протянул Витька, а Михаил попросил:
— А нельзя ли, чтобы еще глаза появились? Приятно разговаривать, глядя собеседнику в глаза.
— Глаза — зеркало души, — согласилась Мяфа, и почти тут же надо ртом появились два глаза. Круглые, без ресниц, но с веками. — Какого цвета глаза вы предпочитаете?
— Карие! — выпалил Витька, сам имевший шоколадные глаза.
Михаил хотел сказать, что ему больше нравятся серые, как у него самого, у мамы-Худоежкиной и папы-Худоежкина, но промолчал. В самом деле, если у тебя серые глаза, светлые волосы и курносый нос, это еще не значит, что и у других все должно быть точно таким же.
Глаза у Мяфы из красноватых стали коричневыми, и Витька удовлетворенно улыбнулся.
— Ну а теперь давайте перейдем к серьезному разговору.
Ребята согласно кивнули, не отводя завороженных взглядов от Мяфы, все тело которой представляло теперь как бы одно большое лицо. «Настоящий Колобок», — подумал Михаил, но вслух этой мысли благоразумно не высказал.
— Так вот, показаться я вам решила, когда услышала разговор про исчезновение львов. Мне стало ясно, что вас это исчезновение волнует почти так же, как меня. Ведь это правда, оно волнует вас?
— Еще бы! — подтвердил Витька. — Да лучше бы у меня дневник из портфеля пропал!
При этом заявлении Михаил едва не рассмеялся. Если бы у Витьки среди года, а особенно в конце четверти, пропал дневник, тот был бы только рад. Однако удержался Михаил от смеха не только потому, что боялся обидеть Мяфу, а обидеть ее ничего не стоило, но и потому, что сейчас Витька говорил искренне Ему действительно было неприятно, что львы пропали, а про дневник он просто так ляпнул. Им так долго внушали, что дневник — это их главный документ и едва ли не самое ценное в жизни, что фраза о нем вырвалась у Витьки совершенно автоматически.