Страница 133 из 186
См. САУНД-ПОЭЗИЯ; СТРАТЕГИЯ АВТОРСКАЯ; ЭСТРАДНАЯ ПОЭЗИЯ
СОАВТОРСТВО, ПСЕВДОСОАВТОРСТВО
Общепринятых и, следовательно, общеизвестных форм соавторства в литературе всего три.
Первая исчерпывающе описана Борисом Стругацким: «Сюжеты мы всегда придумывали вместе – обычно вечером, после основной работы, во время прогулки. Тексты писали тоже вместе, хотя в самом начале пробовали писать и порознь, но это оказалось нерационально, слишком медленно и как-то неинтересно. Обычно же один сидел за машинкой, другой бродил тут же по комнате, и текст придумывался и обсуждался постепенно – фраза за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей. Это было как бы устное редактирование, каждая фраза проговаривалась три-четыре раза, пока мы взаимно не соглашались поместить ее в текст. Самый эффективный – как показал опыт – метод работы вдвоем. Рекомендую».
Вторая форма представлена, например, фантастами Андреем Валентиновым, Генри Лайоном Олди (общий псевдоним Дмитрия Громова и Олега Ладыженского), Мариной и Сергеем Дяченко, которые выпустили роман в новеллах «Пентакль» (2005), причем каждая из новелл писалась участниками этого авторского союза отдельно, и у читателей есть соответственно возможность поиграть в угадайку, определяя, где тут Валентинов, где Олди и где Дяченки.
Давно известен и третий способ совместной работы, когда один из соавторов берет на себя фактографию грядущей книги, а другой осуществляет ее литературную запись. Так, судя по их признаниям, действуют Андрей Кокорев и Владимир Руга, вначале издавшие два романа в формате альтернативно-исторической прозы («Золото кайзера», «Гибель “Демократии”»), а затем сосредоточившиеся на выпуске книжной серии, «посвященной жизни москвичей в разные периоды истории».
Разумеется, сфера соавторства – рай (или, если угодно, ад) для текстологов и любителей криптолитературоведческих ребусов. Ибо, хотя типовых форм вроде бы и немного, каждый конкретный случай все равно на особицу. Мудрено, скажем, установить долю творческого вклада каждого из соавторов. И если, говоря о романе «Правда», выпущенном Дмитрием Быковым вместе с Максимом Чертановым, Быков, по крайней мере, сообщил, что в этом романе сам он «написал примерно треть общего объема», то Вячеслав Курицын, издавший под псевдонимом Андрея Тургенева роман «Месяц Аркашон», только указал, что эту книгу он создал «при участии Константина Богомолова», но так и не объяснил публично, в чем это «участие» состояло.
Ничуть не проще и провести грань между соавторством и редактурой, так как степень редакторского вмешательства в текст может быть очень существенной. Что в советское время отлично знали творцы (но отнюдь не читатели) так называемой секретарской литературы и что знает теперь Александр Проханов, чей роман «Господин Гексоген» (при его втором и снискавшем успех издании) был энергично сокращен и перемонтирован издателем Александром Ивановым. Мои «первые шесть книжек радикально переделаны по указке редакторов, меня учили писать», – признается Дарья Донцова, так что еще неизвестно, кому – лично ли Агриппине Аркадьевне или ее редакторам (маркетологам «ЭКСМО»?) – принадлежат авторские права на лекало, в соответствии с которым были (и будут еще) изготовлены десятки (скорее, даже сотни) иронических детективов и самой Д. Донцовой, и ее бесчисленных клонов.
Бывает и так, особенно при изготовлении межавторских серий, что создатель первоначального, винтажного продукта (его фамилия, уже знакомая читателям, обычно первой выносится на обложку) выступает в роли или руководителя проекта, или консультанта для своих соавторов или, – как заметила Мария Семёнова, – всего лишь «в качестве свадебного генерала». Например, тексты Алексея Семёнова и Дарьи Иволгиной, участвовавших в проекте «Мир Волкодава», – продолжает М. Семёнова, – «я впервые увидела уже напечатанными», тогда как с Павлом Молитвиным вышло по-другому: «Я не вмешиваюсь в сюжеты его книг, но все реалии описываемого мира он скрупулезно со мной обсуждал и обсуждает, следя за тем, чтобы не было противоречий или каких-то помех для меня в дальнейшей работе».
Здесь, как мы видим, впору говорить уже и о псевдосоавторстве. Наиболее наглядном, разумеется, в тех случаях, когда мнимым соавтором значится либо зарубежный писатель, всего лишь разрешивший использовать свое имя на обложках русских сиквелов и приквелов по мотивам собственных произведений (таков в фантастике «тандем» Гарри Гаррисона и Анта Скаландиса), либо писатель давно, увы, умерший. Как Эдмонд Гамильтон (1904–1977), чье «вечно живое» имя Сергей Сухинов первым выносит на обложки своих книг о похождениях Звездных Королей и Звездного Волка. Или как, еще один пример, Николай Леонов, о чьей смерти, случившейся еще в 1999 году, издательство «ЭКСМО» просто никак не уведомляет покупателей десятков вышедших с той поры книг, где соавтором покойного классика детективной литературы заявлен некто Алексей Макеев (писатель, вне всякого сомнения, фантомный).
См. АВТОР; АВТОР ФАНТОМНЫЙ; АТРИБУЦИЯ; КНИГГЕР; МЕЖАВТОРСКАЯ СЕРИЯ; МИСТИФИКАЦИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ; ПСЕВДОПЕРЕВОДНАЯ ЛИТЕРАТУРА; СТРАТЕГИИ ИЗДАТЕЛЬСКИЕ
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
В русской дореволюционной и советской традиции выпуск собрания сочинений однозначно воспринимался как знак канонизации того или иного автора, приобщения его произведений к современной классике. Стандартным быть путь от однотомника избранных произведений к двухтомнику и уж затем к многотомнику. Сложились и структурные нормы собрания сочинений, предусматривающие сплошную нумерацию томов, наличие авторского предисловия или литературно-критической вступительной статьи (своего рода очерка жизни и творчества) к первому тому, хронологический (реже тематический) принцип построения каждого тома и соответственно всего собрания в целом, присутствие (впрочем, необязательное) в издании примечаний или комментариев, ссылок на первую публикацию того или иного произведения, сводного алфавитного указателя всех текстов, включенных в собрание.
Разумеется, в баснословные советские времена выпуск собрания сочинений, как правило, мотивировался отнюдь не гамбургским счетом и даже не масштабом популярности того или иного автора у неквалифицированного читательского большинства. Так, прижизненных собраний сочинений не было ни у Анны Ахматовой, ни у Бориса Пастернака, ни у Андрея Платонова, ни у Валентина Пикуля, зато они были у таких литературных функционеров, как Егор Исаев, Вадим Кожевников или Александр Чаковский, чьи произведения всецело принадлежали к так называемой «секретарской литературе». Признание власти могло противоречить общественному мнению, но могло и учитывать его (как это было с изданием многотомных собраний Ильи Эренбурга, Константина Паустовского или Григория Бакланова).
Тем не менее если раньше применительно к этому типу изданий можно было говорить об определенной логике и литературной политике, то теперь, когда собрание своих сочинений издал даже Виктор Широков, выпуск многотомников перестал играть маркирующую роль и свидетельствует уже либо об амбициозности автора и наличии у него (или у его спонсора) необходимой денежной суммы, либо о том, что его произведения вошли в разряд коммерчески успешной литературы. Тома в собраниях сочинений, как правило, больше не нумеруются, присутствие вспомогательного критико-библиографического аппарата перестало быть структурообразующей нормой, и о том, что мы имеем дело с собранием сочинений, сигнализирует лишь унифицированное оформление томов.
См. КАНОН, КАНОНИЗАЦИЯ; КЛАССИКА СОВРЕМЕННАЯ; КОММЕРЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА; ПОЛИТИКА ЛИТЕРАТУРНАЯ