В присутствии врага

— Ради меня? — Она снова ткнула себя в грудь пальцем.

— Я спрашивал и спрашивал тебя, — сказал матери Пейн. — Но ты никогда не говорила. Ты всегда думала, что я спрашиваю из-за себя, да? Думала, что я хочу удовлетворить свое любопытство? Но я никогда не спрашивал ради себя, мама. Я делал это ради тебя. С ним надо было расправиться. Он не мог поступить так, как поступил с тобой, и уйти от ответственности. Так не пойдет. Поэтому я вынудил его осознать это. Теперь эта история будет опубликована во всех газетах. И с ним будет покончено, как он того и заслуживает.

— В газетах? — Коррин казалась ошеломленной.

— Никто, кроме меня, не мог этого совершить, мама. Никто не мог даже спланировать это. И я не испытываю ни малейшего сожаления. Как я сказал, ты была не единственной, с кем он так поступил. Когда я об этом узнал, то сразу решил — он должен заплатить.

Пейн вторично сослался на другое изнасилование, и эту якобы жертву изнасилования можно было отождествить только с одним человеком. Затронув данную тему, Пейн предоставил Линли возможность, которой он ждал, вступить в разговор.

— Как вы узнали об Ив Боуэн и ее дочери, констебль?

Пейн по-прежнему смотрел на мать.

— Понимаешь, с ней он проделал то же, что и с тобой, мам. И она так же забеременела. И он бросил ее, как и тебя. Поэтому он должен был заплатить. Поначалу я думал развести его на деньги, на хороший свадебный подарок тебе и Сэму. Но когда я стал вникать и увидел на его счете ее имя, я подумал — так, а это что такое? И сразу сообразил.

Ее имя на его счете. Я думал развести его на деньги. Деньги. Линли внезапно вспомнил, что сказал Деннис Лаксфорд Ив Боуэн во время их встречи в его кабинете. Он открыл накопительный счет на имя своей дочери, чтобы, случись нужда в деньгах, она ими воспользовалась; таким жалким образом он нес бремя ее рождения. Ища способ разрушить жизнь Лаксфорда, Робин Пейн, должно быть, наткнулся на этот счет, позволивший ему проникнуть в самую сокровенную тайну газетчика. Но как ему это удалось? Это последнее звено и искал Линли.

— Дальше было легко, — продолжал Пейн. Он наклонился в сторону матери. Коррин чуть-чуть откинулась на стуле. — Я поехал в архив и убедился, что в свидетельстве о рождении девочки, как и в моем, нет имени отца. Так я узнал, что, как с тобой, Лаксфорд поступил еще с одной женщиной. Теперь я уже не хотел его денег. Я хотел только, чтобы он открыл правду. Поэтому я нашел малышку через ее мать. Стал следить за ней. И когда подошло время, увез ее. Она не должна была умереть, но когда Лаксфорд не откликнулся, у меня не оставалось другого выхода. Неужели ты не видишь? Ты понимаешь? Ты смертельно побледнела, но не волнуйся. Как только эта история будет опубликована в газетах…

Коррин в смятении пошевелила пальцами, желая остановить сына. Достала из сумочки ингалятор, вдохнула аэрозоль.

— Мама, только не доводи себя до приступа, — сказал Пейн.

Коррин глубоко дышала, закрыв глаза и положив ладонь на грудь.

— Робби, милый мой, — пробормотала она. Потом открыла глаза и с любовью улыбнулась ему. — Мой милый, самый милый, дорогой мальчик. Я не понимаю, как между нами возникло такое чудовищное недоразумение.

Пейн тупо уставился на нее. Сглотнув, переспросил:

— Что?

— Ну с чего, милый мой, ты взял, что этот человек твой отец? Уж от меня, Робби, ты не мог этого услышать.

Пейн непонимающе смотрел на мать.

— Ты сказала… — Он облизал губы. — Когда ты увидела тот журнал, ту статью о нем… Ты сказала…

— Ничего я не говорила. — Коррин убрала ингалятор в сумочку, защелкнула замочек. — О, может, я и сказала, что этот мужчина кажется знакомым, но ты страшно ошибся, если решил, что я совершенно точно его опознала. Я даже могла сказать, что он отдаленно напоминает парня, который так дурно поступил со мной много лет назад. Но больше ничего я сказать не могла, потому что все это было столько лет назад, Робби, дорогой мой. И это была всего одна ночь. Одна ужасная, жуткая, разрывающая сердце ночь, которую я просто хотела забыть, как кошмарный сон. Только как я теперь о ней забуду, когда ты так со мной поступил? Теперь это появится в газетах, журналах и на телевидении, и все они будут забрасывать меня неприятными вопросами, и все выплывет наружу, и заставит меня вспомнить, и заставит Сэма думать… возможно, даже бросить меня… Ты этого хотел? Ты хотел, чтобы Сэм меня бросил, Робби? Поэтому ты совершил это страшное злодеяние? Потому что я вот-вот дложна была оставить тебя ради другого мужчины и ты хотел этому помешать? Так, Робби? Ты хотел уничтожить любовь Сэма ко мне?

— Нет! Я сделал это потому, что он заставил тебя страдать. А когда мужчина заставляет женщину страдать, он должен заплатить.

— Но он ничего такого не сделал, — сказала Коррин. — Это был не… Робби, ты не так понял. Это был другой человек.

— Нет, этот. Ты сказала. Я помню, как ты дала мне ту статью, как указала на Беверсток, как сказала: «Вот этот человек, мой Робби. Однажды майской ночью он завел меня в погреб. Принес с собой бутылку хереса, заставил меня выпить, выпил сам, а затем толкнул меня на пол. Он пытался душить меня, чтобы я подчинилась. Так это и случилось. Вот этот человек».

— Нет, — запротестовала она. — Я ничего подобного не говорила. Я могла сказать, что он напоминает мне…

Пейн ударил ладонью по столу.

— Ты сказала: «Вот этот человек!» — крикнул он. — Поэтому я поехал в Лондон. Следил за ним, последовал за ним в «Барклиз банк», а когда вернулся домой, то пошел к Селии, приласкал ее как следует и попросил показать, как действует ее компьютер, в который заведены счета клиентов, попросил показать мне какие-нибудь счета, любые; и как бы между прочим попал на его счет, и там было ее имя, так я ее и выследил. Я увидел, что с ее матерью он поступил как и с моей. И он должен был заплатить. Он… должен… был… заплатить. — Пейн осел на стуле. Впервые он казался сломленным.

Линли понял, что круг доказательств наконец замкнулся. Он вспомнил слова Коррин Пейн о том, что Робин собирается жениться на Селии Мэтесон. Сопоставил их с тем, что сказал сейчас констебль. Вывод напрашивался однозначный.

— Селия Мэтесон. Доставьте ее сюда, — обратился он к Нкате.

Тот двинулся к двери, но Пейн остановил его, устало проговорив:

— Она не знает. Она в этом не замешана. Она ничего не сможет вам рассказать.

— Тогда вы мне расскажите, — предложил Линли. Пейн посмотрел на свою мать. Коррин достала из сумочки носовой платок, вытерла нос, промокнула под глазами и слабым голосом спросила:

— Я еще нужна вам, инспектор? Боюсь, я очень плохо себя чувствую. Окажите любезность, попросите Сэма увести меня…

Линли кивнул Нкате, тот вышел. Пока они ждали его возвращения с Сэмом, Коррин еще раз обратилась к сыну:

— Какое ужасное недоразумение, дорогой. Просто не представляю, как такое могло случиться. У меня в голове не укладывается…

Пейн опустил голову.

— Уведите ее отсюда, — попросил он Линли.

— Но, Робби…

— Прошу вас.

Линли вывел Коррин Пейн из комнаты. Нкату с Сэмом они встретили в коридоре. Коррин упала в пухлые объятия Сэма, причитая:

— Сэмми, случилось ужасное. Робби сам не свой. Я пыталась с ним поговорить, но он больше ничего не понимает, и я боюсь, что…

— Тише-тише, — похлопал ее по спине Сэм. — Успокойся, ягодка. Давай-ка, я отвезу тебя домой.

И они направились к выходу, слышно было, как она спрашивает:

— Ты ведь меня не бросишь? Скажи, что ты меня не бросишь?

Линли вернулся в комнату для допросов. Пейн попросил сигарету, и Нката принес пачку «Данхилла». Пейн закурил и какое-то время пускал дым молча. Он выглядел разбитым.

— Расскажите мне о Селии, — сказал Линли. Он просто ее использовал, объяснил ему Пейн, потому что она работала в отделении «Барклиз банка» в Вуттон-Кроссе. Да, он был знаком с ней раньше — они знали друг друга сто лет, — но она никогда его не привлекала, пока он не увидел, что Селия может помочь ему с Лаксфордом.