Ради Елены

— Ты убила мою дочь. Ты позвонила Джастин из моего кабинета в воскресенье вечером, устроила так, что на пробежку Елена отправилась одна, и убила ее. Ты убила Елену.

— Твое творение, Тони. Да. Я убила Елену.

— Она тебя и пальцем не тронула. Она даже не знала…

— Что мы с тобой были любовниками? Да, она об этом так и не узнала. Я позаботилась об этом. Я сдержала обещание. Я ничего ей не сказала. Она умерла с мыслью, что ты предан Джастин. Ведь ты хотел, чтобы она так считала? Ты хотел, чтобы так думали все?

Голос ее был уставшим, но слышался отчетливей, чем голос Уивера. Значит, подумал Линли, она стоит лицом к двери. Линли еще немного нажал на дверь, и она на несколько дюймов открылась внутрь. Теперь Линли увидел край твидового пиджака Уивера. Из-под мышки его торчала ружейная ложа.

— Как у тебя только рука поднялась? Вы виделись с ней, Сара. Ты была с ней знакома. Она сидела в этой комнате, говорила с тобой, позировала тебе и для набросков, и… — Уивер захлебнулся.

— И?.. — спросила Сара. — И что, Тони? И?.. — Из груди Сары вырвалась мучительная усмешка, когда Уивер ничего не ответил. — И для портрета. Вот как развивался сюжет. Но на этом он не закончился. О финале позаботилась Джастин.

— Нет.

— Да. Мое творение, Тони. Единственный экземпляр. Как и Елена.

— Я пытался извиниться за…

— Извиниться? Извиниться ! — впервые за весь разговор Сара запнулась.

— Мне нужно было выполнять ее условия, как только она узнала о наших отношениях. У меня не было выбора.

— У меня тоже не было выбора.

— И поэтому ты убила мою дочь — живое существо, плоть и кровь, а не бездушный кусок холста, — чтобы отомстить.

— Я не хотела мстить. Я хотела справедливости. Только я не могла идти в суд, потому что картина была твоей, это был мой подарок тебе. Какая разница, сколько души я вложила в это произведение, коль скоро оно больше не принадлежало мне? Состава преступления не было. Поэтому мне нужно было самой сравнять счет.

— И я собираюсь сделать то же прямо сейчас. Раздались шаги. Сара Гордон показалась из-за двери. Потускневшие волосы, босые ноги, завернутая в одеяло. Все лицо ее, даже губы были бесцветными.

— Твоя машина стоит возле дома. Кто-нибудь обязательно видел, как ты приехал сюда. Как ты собираешься уходить после того, как убьешь меня?

— Мне на это наплевать.

— Наплевать на скандал? Ах да, ведь скандала-то, по существу, не будет, правда? Ты ведь у нас одержимый горем отец, обезумевший после смерти дочери.

Сара расправила плечи и посмотрела Уиверу прямо в глаза:

— А знаешь, ты должен сказать мне спасибо за то, что я убила твою дочь. Когда общественность так сочувствует тебе, кафедра обеспечена.

— Будь ты проклята…

— Да неужели ты справишься с курком, ведь рядом нет Джастин, которая поможет тебе прицелиться?

— Справлюсь. Сама увидишь. Справлюсь. С удовольствием.

Уивер шагнул вперед.

— Уивер! — закричал Линли и в ту же секунду распахнул дверь.

Уивер резко развернулся, и Линли бросился на пол. В мастерской раздался оглушительный выстрел. Завоняло порохом. Словно из ниоткуда появилось облако сине-черного дыма. Сквозь это облако Линли разглядел скрючившуюся на полу Сару Гордон.

Гром выстрела совсем оглушил Линли, он хотел броситься к Саре, но увидел, как Уивер щелкает затвором и перезаряжает ружье. Линли вскочил на ноги за мгновение до того, как профессор истории неуклюже направил дуло на себя. Одним прыжком Линли подскочил к Уиверу и откинул дуло в сторону. Ружье прогремело снова, в ту же секунду входную дверь выбили. Несколько человек из группы захвата бросились по коридору в мастерскую, вскинув оружие и приготовившись стрелять.

— Не стрелять, — заорал Линли, пытаясь перекричать чудовищный звон в ушах.

И в самом деле, надобности в продолжении огня не было. Уивер мрачно опустился на стул. Он уронил свои очки на пол. И разбил стекла.

—Я должен был это сделать, — сказал он. — .

На месте работала та же группа экспертов-криминалистов, что и после убийства Джорджины Хиггинс-Харт. Они появились сразу следом за «скорой», которая на всех парах умчалась в больницу, разрезав надвое собравшуюся у ворот кучку любопытных, перед которыми красовались мистер Дейвис и мистер Джефрис, хвастаясь тем, что на месте происшествия они оказались первыми и что сразу все поняли, как только увидели Флэйма рядом с упитанной женщиной небольшого роста по дороге в паб.

— Сара никогда бы не доверила Флэйма постороннему человеку, — рассказывал мистер Дейвис, — тем паче на таком странном поводке. Я сразу понял, что случилось несчастье, как только увидел их вместе, подтвердите мои слова, мистер Джефрис.

В других обстоятельствах длительное присутствие мистера Дейвиса подействовало бы Линли на нервы, но в эту минуту старичок был настоящим спасением, потому что пес Сары Гордон признал его по запаху и голосу и с готовностью последовал за ним, в то время как его собственную хозяйку вынесли из дома на носилках, обмотанную бинтами и тугой повязкой, чтобы остановить артериальное кровотечение.

— Кота я тоже заберу, — решил мистер Дейвис, шаркая к выходу и волоча Флэйма на поводке, — мы с мистером Джефрисом не большие любители кошек, но у меня сердце лопнет от жалости, если бедное животное будет мыкаться в поисках ночлега, пока Сара не вернется домой.

Мистер Дейвис с беспокойством посмотрел на вооруженных членов группы захвата, которые стояли у входа в дом и о чем-то разговаривали.

— Она ведь вернется домой, Сара-то? Она ведь оправится?

— Оправится.

Уивер выстрелил ей точно в правую руку, и, вспоминая взгляды врачей, которые оценивали ее ранение, Линли задался вопросом, что в данном случае может значить слово «оправится». Он пошел обратно в дом.

Из мастерской доносились резкие вопросы Хейверс и приглушенные ответы Энтони Уивера. Криминалисты осматривали помещение. Хлопнула дверца буфета, и Сент-Джеймс сказал Шихану:

— А вот и курант.

Но Линли не спешил к ним присоединиться.

Он отправился в гостиную и взглянул на работы Сары Гордон, висевшие на стенах: пятеро молодых негров — трое сгорбились, двое стоят — у входа в один из отвратительных лондонских многоквартирных домов; старенький продавец каштанов разложил у метро на Лестер-сквер свой товар, мимо проходят разодетые в меха театралы; шахтер и его жена на кухне в своем обветшалом домике в Уэльсе.

Некоторые художники пишут картины, чтобы продемонстрировать прекрасную технику, они мало чем рискуют, а рассказывают и того меньше. Некоторые художники — специалисты по материалу: будь то глина, или камень, или масло, и они работают с ним так же искусно и без напряжения, как обычные ремесленники. Но есть художники, которые пытаются создать нечто в пустоте, упорядочить хаос, мастерски добиваясь сочетания формы и композиции и гармонии цвета, чтобы каждый сантиметр полотна рассказывал о замысле автора. Рядом с произведением искусства человек останавливается и погружается в мир живых образов. Когда люди не спешат уйти от холста, бронзы, стекла или дерева, значит, время потрачено не зря, и произведение не просто безмолвно превозносит искусные руки создателя. Оно не требует аплодисментов. Оно заставляет подумать.

Сара Гордон была именно таким художником. Все свои чувства она изливала на холст и проиграла, пытаясь .излить их на живого человека.

— Инспектор?

В гостиной появилась Хейверс. Не отводя взгляда от полотна с пакистанскими детьми, Линли ответил:

— На самом деле он не собирался убивать ее, Барбара. Угрожал, да. Но ружье могло выстрелить случайно. Я скажу об этом на суде.

— В любом случае ему в скором времени придется несладко.

— Его вина очень условна. Сейчас ему потребуется только хороший адвокат и сочувствие общественности.

— Возможно. Но вы сделали все от вас зависящее.

Хейверс протянула ему свернутый лист белой бумаги:

— Один из людей Шихана нашел у Сары в багажнике ружье. А у Уивера с собой было это. Но он отказался от комментариев.