Страница 1 из 8
ПАЛОМНИЧЕСТВО ЧАЙЛЬД-ГАРОЛЬДА
L'univers est une espèce de livre, dont on n'a lu que la première page quand on n'a vu que son pays. J'en ai feuilleté un assez grand nombre, que j'ai trouvé également mauvaises. Get examen ne m'a point ete infructueux. Je haïssais ma patrie. Toutes les impertinences des peuples divers, parmi lesquels j'ai vécu, m'ont réconcilié avec elle. Quand je n'aurais tiré d'autre bénéfice de mes voyages que celui-là, je n'on regretterais ni les frais ni les fatigues.
ПРЕДИСЛОВИЕ
(к песням первой и второй)
Бóльшая часть этой поэмы была написана в тех местах, где происходит ее действие. Она была начата в Албании, а те части, которые относятся к Испания и Португалии, основаны на личных наблюдениях автора в этих странах. Я упоминаю об этом как о ручательстве за верность описаний. Сцены и пейзажи, набросанные здесь автором, рисуют Испанию, Португалию, Эпир, Акарнанию[2] и Грецию. На этом поэма покуда остановилась. Осмелится ли автор повести читателя по Ионии и Фригии[3] в столицу Востока,[4] зависит от того, как будет принято его творение. Эти две песни — не более чем проба.
Вымышленный герой был введен в поэму с целью связать ее отдельные части: это, однако, не означает, что автор не намерен допускать отступления. Друзья, мнение которых я высоко ценю, предостерегали меня, считая, что кое-кто может заподозрить, будто в этом вымышленном характере Чайльд-Гарольда я изобразил реально существующую личность. Такое подозрение я позволю себе отвергнуть раз и навсегда. Гарольд — дитя воображенья, созданное мною только ради упомянутой цели. Некоторые совсем несущественные и чисто индивидуальные черты, конечно, могут дать основание для таких предположений. Но главное в нем, я надеюсь, никаких подозрений не вызовет.
Излишне, может быть, говорить, что титул «Чайльд»[5] (вспомним Чайльд-Уотерс, Чайльд-Чайльдерс и т. п.) был мною выбран как наиболее сообразный со старинной формой стихосложения.
«Прости, прости!» в начале первой песни навеяно «Прощанием лорда Максвелла» в «Пограничных песнях», изданных м-ром Скоттом.[6]
В первой части, где речь идет о Пиренейском полуострове, можно усмотреть некоторое сходство с различными стихотворениями, темой которых является Испания;[7] но это только случайность, потому что, за исключением нескольких конечных строф, вся эта песнь была написана в Леванте.
Спенсерова строфа,[8] принадлежащая одному из наших наиболее прославленных поэтов, допускает огромное разнообразие. Д-р Битти[9] говорит об этом: «Недавно я начал поэму в стиле Спенсера, его строфой. Я хочу в ней дать полный простор моим склонностям и сделать ее то шутливой, то возвышенной, то описательной, то сентиментальной, нежной или сатирической — как подскажет настроение. Если не ошибаюсь, размер, выбранный мной, в одинаковой степени допускает все эти композиционные ходы…»
Опираясь на такие авторитеты и на пример многих выдающихся итальянских поэтов, я не стану оправдываться в том, что мое сочинение построено на таких же сменах и переходах. Если мои стихи не будут иметь успеха, я буду удовлетворен сознанием, что причина этой неудачи кроется только в исполнении, но не в замысле, освященном именами Ариосто,[10] Томсона[11] и Битти.
Лондон, февраль 1812
ДОПОЛНЕНИЕ К ПРЕДИСЛОВИЮ[12]
Я ждал, пока наши периодические листки не израсходуют свою обычную порцию критики.[13] Против справедливости этой критики в целом я ничего не могу возразить; мне не пристало оспаривать ее легкие порицания, и возможно, что, будь она менее доброй, она была бы более искренней. Но, выражая всем критикам и каждому в отдельности свою благодарность за их терпимость, я должен все-таки высказать свои замечания по одному только поводу. Среди многих справедливых упреков, которые вызвал характер моего «странствующего рыцаря» (я все-таки, несмотря на многочисленные признаки обратного, утверждаю, что это характер вымышленный), высказывалось мнение, что он, не говоря уже об анахронизмах, ведет себя очень нерыцарственно, между тем как времена рыцарства — это времена любви, чести и т. п. Но теперь уже известно, что доброе старое время, когда процветала «любовь добрых старых времен, старинная любовь», было как раз наиболее развратным из всех возможных эпох истории. Те, кто сомневается в этом, могут справиться у Сент-Пале[14] во многих местах, и особенно во второй части (стр. 69). Обеты рыцарства исполнялись не лучше, чем все другие обеты, а песни трубадуров были не менее непристойны и, уж во всяком случае, менее изысканны, чем песни Овидия. В «Судах любви»,[15] «Беседах о любви, учтивости и любезности» гораздо больше занимались любовью, чем учтивостью и любезностью. Смотри об этом Роллана[16] и Сент-Пале.
Какие бы возражения ни вызывал в высшей степени непривлекательный характер Чайльд-Гарольда, он был, во всяком случае, настоящим рыцарем — «не трактирным слугой, а тамплиером».[17] Между прочим, я подозреваю, что сэр Тристрам и сэр Ланселот были тоже не лучше, чем они могли быть, при том, что это персонажи высокопоэтические и настоящие рыцари «без страха», хотя и не «без упрека». Если история установления «Ордена Подвязки»[18] не вымысел, то, значит, рыцари этого ордена уже несколько столетий носят знак графини Сэлисбери, отнюдь не блиставшей доброй славой. Вот правда о рыцарстве. Берку не следовало сожалеть о том,[19] что времена рыцарства прошли, хотя Мария-Антуанетта[20] была так же целомудренна, как и большинство тех, во славу которых ломались копья и рыцарей сбрасывали с коней.
За время от Баярда[21] до сэра Джозефа Бенкса,[22] самого целомудренного и знаменитого рыцаря старых и новых времен, мы найдем очень мало исключений из этого правила, и я боюсь, что при некотором углублении в предмет мы перестанем сожалеть об этом чудовищном маскараде средних веков.
Теперь я предоставляю Чайльд-Гарольду продолжать свою жизнь таким, каков он есть. Было бы приятнее и, конечно, легче изобразить более привлекательный характер. Было бы легко притушить его недостатки, заставить его больше делать и меньше говорить, но он предназначался отнюдь не для того, чтобы служить примером. Скорее следовало бы учиться на нем тому, что ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия — самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной. Если бы я продолжил поэму, образ Чайльда к концу углубился бы, потому что контур, который я хотел заполнить, стал бы, за некоторыми отклонениями, портретом современного Тимона[23] или принявшего поэтическую форму Зелуко.[24]
1
Мир подобен книге, и тот, кто знает только свою страну, прочитал в ней лишь первую страницу. Я же перелистал их довольно много и все нашел одинаково плохими. Этот опыт не прошел для меня бесследно. Я ненавидел свое отечество. Варварство других народов, среди которых я жил, примирило меня с ним. Пусть это было бы единственной пользой, извлеченной мною из моих путешествий, я и тогда не пожалел бы ни о понесенных расходах, ни о дорожной усталости. Космополит (франц.).
В качестве эпиграфа к песням первой и второй поэмы Байрон взял вступительные строки из книги французского писателя и путешественника Фужере де Монброна (?-1761) «Космополит, или Гражданин мира», Лондон, 1753.
2
Эпир, Акарнания — западная часть Греции.
3
Иония, Фригия — в Древней Греции западная и северо-западная области Малой Азии.
4
Столица Востока. — Байрон имеет в виду столицу Османской империи г. Стамбул.
5
Чайльд — род титула для молодого английского дворянина, готовившегося к посвящению в рыцари (ХIII–XIV вв.).
6
«Прости, прости!» — В начале первой песни навеяно «Прощанием лорда Максвелла» в «Пограничных песнях», изданных м-ром. Скоттом. — Имеется в виду сборник народных баллад: «Песни пограничной Шотландии». Герой одной из баллад — лорд Джон Максвелл отомстил за гибель своего отца, за что был осужден на изгнание. Покидая родину, он спел прощальную песню, которая послужила Байрону образцом.
7
…некоторое сходство с различными стихотворениями, темой которых является Испания… — Байрон имеет в виду, в частности, поэму Вальтера Скотта «Видение дона Родерика», опубликованную в 1811 г.
8
Спенсерова строфа — строфа в девять строк, впервые введенная великим английским поэтом Возрождения Эдмундом Спенсером (1552–1599).
9
Битти — английский поэт Джеймс Битти (1735–1803). -Его неоконченная поэма «Менестрель» написана спенсеровой строфой.
10
…освященном именами Ариосто… — Байрон говорит о великом итальянском поэте Лодовико Ариосто (1474–1533) и его поэме «Неистовый Роланд».
11
Томсон Джеймс (1700–1748) — английский поэт; его поэма «Замок праздности» написана спенсеровой строфой.
12
Дополнение к предисловию впервые опубликовано в четвертом издании поэмы, в сентябре 1812 г.
13
…обычную порцию критики. — Основное обвинение критиков сводилось к тому, что Байрон высказал в поэме «нерыцарственное отвращение к войне».
14
Сент-Пале — Ла Кюрн де Сент-Пале, автор книги «Записки о старинном рыцарстве», изданной в Париже в 1781 г.
15
«Суды любви» — средневековые ассамблеи рыцарей и дам, на которых обсуждались и утверждались правила галантного поведения.
16
Роллан д'Эрсевиль — автор книги «Разыскания о правах дам при судах любви», Париж, 1787.
17
«не трактирным слугой, а тамплиером». — Байрон приводит реплику из пародии на реакционно-романтическую поэзию «Паломники, или Двойной сговор» Дж. Хукхэма Фрера, одним из героев которой является рыцарь, переодетый по ходу действия в трактирного слугу. Рыцарь-тамплиер — член духовно-рыцарского ордена тамплиеров, или храмовников, основанного в 1119 г. в Иерусалимском королевстве.
18
Орден Подвязки — орден св. Георгия, учрежденный в 1350 г. королем Эдуардом III для особо узкого круга приближенных (25 кавалеров) во имя «оживления военного духа».
19
Берку не следовало сожалеть о том… — Байрон имеет в виду «Размышления о революции во Франции» Эдмунда Берка (1729–1797), английского публициста и политического деятеля.
20
Мария-Антуанетта. — С упоминания о встрече с королевой Франции Э. Берк начинает свои «Размышления».
21
Баярд Пьер дю Терайль (1476–1524) — французский полководец; с течением времени образ Баярда утратил свои реальные черты, воплотив в себе отвлеченный идеал рыцаря.
22
Сэр Джозеф Бенкс. — Байрон говорит о тех фрагментах из книги «Путешествие Хоксворта, составленное на основании судовых журналов нескольких капитанов и записок Джозефа Бенкса» (1773), которые посвящены королеве Таити.
23
Современный Тимон. — Тймон Афинский жил в V в. до н. э., в годы Пелопоннесской войны. Междоусобные распри, войны и упадок нравственности превратили его в человеконенавистника, поселившегося в доме-башне.
24
Зелуко — ожесточенный и нравственно опустошенный герой одноименного романа английского писателя Джона Мура (1729–1802).