Страница 8 из 35
Глава 1
Сергей Кочергин
Всем привет. Представляюсь по случаю попадания в зону вашего внимания. В рифму? Совершенно случайно, без злого умысла, жизнерадостный идиот тут ни при чем. Просто молодость в жилах звенит, бьет копытом, как жеребец стоялый.
Зовут меня Сергей Кочергин, 23 года, старший лейтенант ГРУ, временно прикомандирован к ЭАБ при НИИ СПР ССНГ под патронажем СПП РФ по ЦФО. Так, наверное, надо расшифровать: Экспертно-аналитическое бюро при Научно-исследовательском институте стратегических проблем развития стран СНГ, где ректором является спецпредставитель президента России по Центральному федеральному округу.
Неплохо звучит, правда? Рассказывать, что есть на самом деле вся эта байда и каков наш генеральный план, сейчас недосуг. Возможно, как-нибудь позже мы к этому вернемся. Если вы уже знакомы с Командой № 9, прошу любить и жаловать, это опять мы, только в несколько иной ипостаси. Как говорит наш суровый френд Петрушин, «те же яйца, только в профиль!».
Да, еще: если вы знакомы с К-9, вы, наверное, будете сейчас смеяться. Или плеваться – это уже зависит исключительно от вашего индивидуального мировосприятия.
Итак, 2005 год, первое августа, 8.50 по московскому времени, Москва, Юго-Западный административный округ, мы сидим в засаде. Хе-хе…
Если еще не смешно, слушайте дальше. Мы тут не все сидим: я, Петрушин и Ростовский уже не первый час кряду лежим, и не брюхом кверху, на солнышке, а в скрадках. Сие простое приспособление делается так: аккуратно снимается дерн – по возможности без порывов, одним пластом, – затем точно по контуру вынимается полкуба землицы. В получившийся окоп укладывается подкладка, на нее – человечек, сверху, в качестве распорок, – крепкие ветки, на ветки – дерн. Земля тщательно рассеивается по округе – это обычно, а в нашем случае просто сваливается на плотный целлофан и оттаскивается как можно дальше от укрытия. Потом привлекается лучший в мире разведчик, отдельно взятый Вася Крюков с инфракрасным ночным зрением (шутка!.. Или не шутка? Черт его знает, короче, этот вредный мелкий тип ночью видит!), поправляет сверху все это дело, придирчиво оценивает со стороны и определяет, как оно будет смотреться в светлое время суток. Да, скрадки мы делали ночью, думаю, это понятно.
Легли мы в четыре утра, сейчас… так… сейчас уже 8.52. Если кто на себе не испытывал, поверьте на слово: даже для специально подготовленного и обученного человека подобное времяпровождение – серьезное испытание на прочность. Жарко, как в бане, плаваешь в собственном поту, воздуха не хватает, в кроссовках ползает какой-то шершавый букаш, а ликвидировать его нельзя – рука не дотягивается, конфигурация окопа не позволяет привстать или изогнуться!
Так… Если еще не смеялись, самое время. Все эти мытарства – исключительно ради пятиминутной видеозарисовки о таджико-азербайджанской дружбе. «Мочить», ловить и крутить никого не собираемся, задача: заснять в нескольких ракурсах встречу и записать беседу посредством узконаправленного микрофона. Вот и все.
Ну и напоследок: у нас нет оружия. Хе-хе… Мы уже четвертый месяц занимаемся сугубо исследовательской деятельностью, которая предполагает отсутствие вооруженного вмешательства в изучаемый процесс. Не надо нам оружия, вот что. Поэтому и не выдают. Разве что у Петрушина с Васей их боевые ножи (хлопцы до сих пор не понимают, как нормальный человек может обходиться совсем без оружия, для них это нонсенс). Но, сами понимаете, в серьезной схватке на дистанции свыше трех метров ножи – это не оружие…
– Второй – Шестому, – едва слышно прошелестел в гарнитуре Лизин голос (громкость на минимуме, как положено).
– Слушаю, – отозвался Петрушин.
– Вижу объект. Свернул к вам.
– Понял, спасибо. Внимание – всем! Режим радиомолчания. Связь только в экстренном случае…
Ну вот, слава богу, ситуация стронулась с места. Десять-пятнадцать минут – и поедем домой принимать холодный душ и дуть ледяное пиво. Вообще, надо вам сказать, эта научно-исследовательская работа – до того нудное и неинтересное дело, что порой душа наполняется самой черной меланхолией, а стосковавшиеся по оружейному металлу руки так и тянутся к пулемету на монохромной литографии «Тачанка»…
Чтобы понятно было, где мы и как, рассказываю диспозицию.
Залегли в засаду мы чуток восточнее Ясенево. Справа-сзади, в трехстах метрах, грохочет МКАД, прямо в тридцати пяти метрах – плотоядно вгрызшийся в лесопарк строительный участок, обнесенный сплошным забором из рифленой нержавейки. Ну, не совсем сплошным: один пролет, аккурат напротив нас, слегка сдвинут в сторону и осквернен наскальной живописью – небольшим желтым скорпионом в неровном круге.
Через образовавшийся проем, судя по тропинке, иногда путешествуют люди. Люди-таджики, которые строят дом под руководством турецких мастеров для условно-русских обеспеченных товарищей. Будет кому-то элитное жилье в Битцевском лесопарке – вон, два этажа уже готовы. В общем, таджики строят дом и живут, как водится, тут же, в нескольких дрянных вагончиках, ободранные крыши которых возвышаются над металлическим забором.
Вдоль забора – чисто символическая полоса отчуждения, метров пять-шесть, густо поросшая репейником и лопухами, сразу за полосой, по всему периметру, – редкий молодой ельник, тянущийся сплошным массивом до МКАД. От секретного проема в заборе, как я уже говорил, по полосе отчуждения протоптана тропинка: люди путешествуют не праздно, а по делу, в магазин, что в километре отсюда, на МКАД.
В общем, неплохо. Дом построят, по полосе проложат аллею с фонариками, будут гулять по ней упитанные жильцы с питбулями, любоваться елочками, и никто из них даже не заподозрит, что тут рядышком закопаны трупики…
Так, к трупикам позже (если они вообще образуются). Гхм…
Располагаемся мы следующим образом: я и Петрушин с разносом в две сажени, в тридцати метрах от проема, под углом пятьдесят два градуса к забору. Такая дистанция для комфортной видеосъемки не совсем безопасна, но других вариантов нет: это единственное место, где директриса наименее забита деревьями и кустами. Проще говоря, в кадр попадают не только ветки и листва, но и небольшой пятачок у проема.
Ростовский отдыхает в таком же скрадке, но значительно левее, метрах в двадцати от проема (это если идти по полосе со стороны магазина), под углом 20 градусов к забору. Не хотелось, конечно, его там размещать, это довольно рискованно, но выбора не было. Это запасная позиция на тот случай, если вдруг приехавшие со стороны МКАД машины перекроют нам с Петрушиным сектора. А то, представляете, как обидно будет, столько тут потели и страдали – и все для того, чтобы заснять левые борта пары джипов!
Каждый из нас троих выступает в роли видеооператора, с задачей вести самостоятельную съемку намечающейся встречи. Вася Крюков – контроль. Прячется в кустиках метрах в десяти за лежкой Ростовского, ничего не снимает, за всем смотрит. Вася у нас самый примечательный товарищ – примечает то, на что другие просто не обращают внимания. Короче, Зоркий Глаз.
Вероятность того, что подопытные заметят наблюдение, весьма незначительна, но она присутствует. А мы не авантюристы, привыкшие полагаться на авось и слепую удачу – мы тут работаем. Поэтому учитываем все возможные варианты развития событий. Последовательность действий и маршруты эвакуации отработаны. Если Вася почует что-то нехорошее и подаст сигнал, мы с Петрушиным, не вступая в боестолкновение, шумно стартуем первыми (таким образом отвлекаем на себя всю вражью активность) и ломимся во все лопатки к трассе. Спустя несколько секунд после нашего старта Вася аккуратно эвакуирует разлегшегося в опасной близости Ростовского. Как видите, все просто и без изысков.
Боестолкновение тут категорически противопоказано: оружия нет, а публика нам противостоит вполне серьезная – люди Андижо (все – бадахшанские, как и сам босс) имеют боевой опыт. Эти не пожалеют.
И последний элемент боевого расчета: группа прикрытия, она же – сторожевое охранение. На МКАД, в ста пятидесяти метрах по обеим сторонам от поворота на стройку, сидят в одинаковых серых «девятках» Лиза и Костя и следят за дорожной обстановкой. Общая экипировка: три камеры, микрофон с приемником и радиостанции с беспроводной гарнитурой. Оружие – увы, но вы уже в курсе…