Страница 16 из 16
– Конечно, получится. И насчет романтики ты совершенно не прав. Ты очень романтичный…
– Конечно, конечно. Я ж-жутко романтичный. И сейчас я расскажу тебе свою историко-романтическую историю. Только можно я твой свитер вот так подниму? И голову положу прямо сюда?
– Это еще зачем?! Мне так слушать неудобно.
– Зато мне рассказывать удобно. Не понимаешь? Во мне же романтичности мало, следовательно, я должен ее откуда-то брать, то есть из чего-то трансформировать. А из чего мне ее еще в таком положении трансформировать, как не из сексуальной энергии? Называется – сублимация. Ты вообще-то Фрейда читала?
– Откуда же мне его читать? Он же у нас вроде запрещенный.
– А мне приятель давал в самопальном переводе. Занятный мужик Фрейд. Правда, честно скажу, кроме самого этого факта, я мало что понял. Так что не расстраивайся… Помнишь, ты мне рассказывала про полоцкого князя Всеслава, про которого еще в «Слове о полку Игореве» сказано… Помнишь? Так вот как оно было на самом деле…
– Хруст веток спугнул Белку посреди самого что ни на есть интимного занятия. Она только-только собралась облегчиться, подняла на руку тяжелый подол, и хотела уже присесть, как вдруг…
– Кого там леший несет?! – чуть слышно прошептала Белка, отпустив подол, метнувшись в сторону и чуть не опрокинув ногой корзину, уже наполовину полную душистой, хотя и тронутой червяками и мучной росой малиной. – «И не надо было одной по ягоды идти! Купилась, дура, на маменькину жадность !» – выругала она себя.
Малина нынче выдалась крупная, ядреная, гнула в лощинах кусты и осыпалась в мох маленькими кровавыми гроздьями. Все девки отсобирались еще седмицу назад, снесли положенный урок на княжье подворье, насушили ягод в исподе печи, натомили с медом. Теперь ягода хоть и красива по прежнему, но уже отходит, подмочена дождями, в сушку не идет. Белка ходила со всеми, два раза приносила полный, не считая утряски, кузов. Но матери все мало – «а что, дочка, есть ли еще ягода-то в лощине у Голубого ключа… Всю ли девки собрали?..» Не надо было поддаваться, или хоть Лёну хорошеньше поуговаривать, зазвать с собой… Вдвоем все же сподручней… «Бережливость девку красит»… А вот сейчас как изведет лихо лихое, так и красить будет некого…
Идет как будто тихо, шагов не слыхать, только ветка случайная хрустнула. А теперь и вовсе будто затаился… Ка-ак скакнет сейчас! Кто скакнет-то? Люди городские, особенно мужики, по лесу куда громше ходят. Может, охотник мерянский? Или зверь лесной?
Зверей Белка не боялась. Да и чего их пугаться на исходе лета? Зверь летом сытый, тихий, людей за корм не держит, да у Белки-то и зла к ним никакого нет. А звери это завсегда чуют – оружный человек или безоружный, со злом или с добром в лес пришел. Да зверь и сам первый с дороги свернет, чтоб с человеком не встретиться… Вот и теперь, ушел вроде… Должно быть, лесной хозяин был, малиной лакомился… Напугал, косолапый, помешал дело исполнить… Ну да ладно, слава богам, что так все обошлось. Лихой-то человек любого зверя страшнее, и что зимой, что летом… Вон там под рябинкой вроде место удобное…
– Ой, лихо-лишенько!!
– Тихо ты, девка! Чего орешь-то? Кикимору, что ль, увидала? Вроде и рогов на мне нет, и шерсти…
Прямо за облюбованной рябинкой, в укромном распадке стоял высокий, кареглазый… тоже прячется, что ли? От кого же? От нее, от Белки?.. С чего бы это? Карие глаза, волосы не с рыжиной, а с краснотой даже, цвета зимнего боярышника… вроде из кривичей, но что-то такое в лице, в высоких скулах жесткое, чужое, как у пришлецов-варягов…и лицо-то вроде знакомое…И взгляд этот вприщур… Мать Лада! Откуда ж здесь-то?! Один, без ближних!! И в таких обносках, в каких и псарь по подворью не ходит… Ох, лихо-лишенько!
– Пойду я, добрый человек… Малинки вот набрала, и пойду… – неуклюже присев, не то подобрав корзину, не то поклонившись, Белка попятилась, на ощупь хватаясь за кусты, и не замечая, как колючки вонзаются в ладони.
Подальше, подальше от чужих тайн! Пока не приметил, не запомнил…
– Постой! Чего побелела-то ? Неужто я тебе таким страшным кажусь? Или уже обижал кто? – незнакомец нахмурился. – Чего ж тогда одна, без подружек в лес-то поперлась?
– Признала я тебя, княже, – низко опустив голову, прошептала Белка.
– А-а! Так вот дело-то в чем! – серьезно сказал незнакомец. – А откуда ж ты князя так накоротке ведаешь, что его во мне признала? Встречают ведь по одеже, князя наособицу, а на мне порты-то вовсе не княжеские, а если поглядеть, так и другие отличия найдутся…
– А я не на одежу, я на лицо смотрю, – чуть осмелела Белка. Приглядевшись, заметила, что и вправду – и волосы у незнакомца, перетянутые сзади в жгут, куда длиннее, чем у молодого князя, да и лицо как бы чуть посуше…
«Не князь! – облегченно вздохнула Белка. – Похож просто. И сам про то знает, потому и усмехается в усы. А усы-то еще толком и не выросли…» – И хотя какая-то тревога еще оставалась, заговорила свободнее.
– А князя Всеслава я не раз и не два на подворье видала. Один раз он даже со мной разговор разговаривал, красавицей назвал и грибы мои в лукошке похвалил. Тут-то я тебя… то есть его, и вовсе хорошо разглядела. Матушка моя по белому льняному шитью мастерица, так ее-то и вовсе к старой княгине в покои приглашали узор разъяснить. Княгинины швейки у нее учились. А я и с матушкой ходила и… по всякому девичьему делу…
– Зазноба, что ли, у тебя среди княжьих людей? – понимающе ухмыльнулся незнакомец.
– Вот еще! Только мне и делов! – фыркнула Белка, вспомнив наставления матери. Род незнакомцев неясен, но порядочная девка на выданье должна уметь себя перед каждым поставить. – До парней бегать! Пусть они сами до меня добиваются! А я девушка серьезная, сижу у маменьки с папенькой в светлице, кудель пряду, да шитье лажу, да по хозяйству кручусь…
– Да погоди ты себя хвалить! – откровенно развеселился незнакомец. – Я ж к тебе сватов не засылаю!
– А и нужны мне твои сваты! – тут же, уловив насмешку, вспылила Белка. – Да мой батюшка твоих сватов и на двор не пустил бы! Вот еще – старшую да любимую дочь за какого-то оборванца лесного отдавать!
– Ох, и лиха ты, девка! – покачал головой незнакомец. – То князем величаешь, то оборванцем лесным…
– А ты не дразнись! – отступила Белка. Батюшка, когда в настроении был, звал свою старшенькую (и вправду больше остальных любимую) дочь Вьюжкой, в рассуждении того, что понесет, закружит, завоет, и тут же – отпустит, развеется, заблестит на солнышке, ровно и не было ничего.
– Да ладно, не буду я к тебе свататься… А то, что высоко себя ставишь и в обиду не даешь – так оно и правильно. Видно, и вправду любит, да бережет тебя отец… Только как же одну-то в лес пустил?
– Да то маменька все, – капризно скривилась Белка и тут же доверчиво продолжала. – Я уж ей два полных короба принесла, а ей все мало. Сходи, да сходи… А Лёна, подружка, как раз вчерась белье полоскала, на мостках поскользнулась, да спину надорвала…
– Бедняга! – посочувствовал незнакомец. – Ну ничего, Лада милостива, отлежится… Собачьим салом полезно растереть. И еще, если синяки есть, то шалфея заварить, и где болит – прикладывать…
– А ты что – ворожейка, что ли? – с нескрываемым изумлением спросила Белка.
Чтобы мужчина, да в травознайстве советы давал… Воинские раны – то да, в этом каждый парень себя знатоком мнит, а вот чтобы подружке болящей…
– А не то, мать у тебя – лекарка, травознайка… Правильно сгадала? – Белка радостно улыбнулась своей смыслености. Точно ведь – живут в лесу мать с сыном. Она травы собирает, настои варит, болящих пользует, а он при ней вырос и всякую премудрость лекарскую поневоле превзошел…
– Нет у меня родичей никого, – грустно взглянул на Белку незнакомец. – Воспитанник я.
– Чей воспитанник? – хотела было спросить Белка, но не спросила, осадила на полном скаку девичье любопытство, потому что почуяла – этого ей знать не следовало. И тут же вспомнила о другом. – Я, пожалуй, домой пойду. Одни мы тут , мне с тобой и разговоры разговаривать не след, и батюшка меня за то заругал бы, а то и за косы оттаскал…
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.