Страница 76 из 77
К этому времени бригада сумела сосредоточить в районе своего базирования далеко не все силы — полк Н. А. Волобуева и три отдельных отряда. Общая численность — около 600 бойцов. Полк А. И. Сотникова, имевший в своем составе столько же партизан, находился на задании, причем очень далеко, и в конце концов так и не успел, несмотря на полученный приказ, вовремя присоединиться к бригаде. Нам пришлось атаковать, имея почти десятикратный проигрыш в численности: 600 партизан против 5000 гитлеровцев.
План атаки сводился вкратце к следующему. После того как мною будет получен условный сигнал (в мое распоряжение был выделен самый опытный радист, державший связь с Гузеевым и фиксировавший все сообщения Ленрадио), бригада покидает лагерь и трехчасовым форсированным маршем выходит к Оредежу. Сосредоточившись в районе хутора Караж, примерно в километре от станции, отряды изготавливаются к бою. Их задачи: отряду Степанова — нанести удар по комендатуре и вокзалу; отряду Долганова — разгромить гарнизон в соседней со станцией деревне Пантелевичи; отряду Сафонова — захватить северную часть поселка; отрядам Мамонтова, Шелякина и Тарасова — блокировать подходы к станции по железной и шоссейным дорогам. Дальше — держаться до подхода советских войск.
Рассчитывать на что-либо другое, кроме преимущества внезапной ночной атаки, мы не могли: слишком явно превосходил нас враг и в численности, и в вооружении, и в технике. Было ясно, что бой нам предстоит чрезвычайно кровопролитный, что многих мы недосчитаемся, выйдя из него, и что успех наш считать предрешенным никак нельзя. Неравенство сил очевидно.
Ранним утром 27 января сигнал к атаке Передольской получил полк Тараканова. Бой был жестоким и затяжным. Партизаны захватили станцию и удерживали ее до середины дня, несмотря на яростные контратаки противника. Но потом гитлеровцы подтянули к Передольской бронепоезд с сильным десантом и им удалось вытеснить полк в лес. И вот тут военное счастье улыбнулось Тараканову — к месту боя подошли советские танки: 7-я бригада 8-й армии. При их поддержке партизаны вторично атаковали Передольскую, захватили ее и удержали до подхода 356-й Краснознаменной и части 372-й стрелковой дивизий. Параллельно с этим был захвачен разъезд Кчера — тоже совместными усилиями. Первая часть операции успешно завершилась. Большой участок Витебской железной дороги был у неприятеля отбит, заслон с юга выставлен. Теперь дело оставалось за нами.
В тот же день, к концу его, мне принесли радиограмму, подписанную Гузеевым: «Немедленно захватите станцию Оредеж». Это было странно: такой сигнал к атаке планом не предусматривался. К тому же в вечерней передаче Ленинградского радио слово «Почап» не прозвучало. Но ведь военная жизнь полна неожиданностей, мало ли что могло произойти с того момента, как я получил от Мерецкова последние инструкции. Недаром ведь в воинском уставе записано правило: выполнять надлежит последний приказ — независимо от ранга командира, его отдавшего, и несмотря ни на какие противоречия с предыдущим. Это правило продиктовано практикой: боевая обстановка меняется быстро, бывает, что она требует действий, диаметрально противоположных предполагавшимся. Я отдал приказ на выход.
Точно в запланированное время у хутора Караж отряды изготовились к атаке. Скоро 4.30. И тут ко мне прибежал радист с новым сообщением: Гузеев дает отбой, нападение на Оредеж переносится ориентировочно на два дня.
Все это вызывало, как минимум, недоумение. Вернулись в лагерь. Партизаны ворчали: что это, мол, за прогулки ночные — они ведь не были посвящены в планы командования. Признаться, и мы, командиры, тоже выражали недовольство. Я, например, отправил Гузееву радиограмму, в которой весьма саркастически охарактеризовал две его предыдущие. Не знали мы тогда, что двинувшиеся было в этот день к Оредежу части 59-й армии были связаны боем гитлеровской дивизией «Полицай», что штаб фронта в этой связи успел отменить сигнал к атаке, а Гузеев так быстро сделать этого не мог — слишком поздно поступили к нему сведения о непредвиденной задержке.
Два дня прошли в ожидании, а на третий, 30 января, — новая радиограмма Гузеева и почти одновременно с ней условный сигнал в передаче Ленрадио. Вновь поднята по тревоге бригада, вновь форсированный марш к Оредежу.
Вышли на место к трем часам, ночи. К четырем связные из всех отрядов сообщили о готовности к атаке. Все шло очень гладко, отряды действовали слаженно и четко.
4 часа 30 минут. С командного пункта с шипением взлетает зеленая ракета. Секундная пауза и… Началось!
Удар был нанесен сразу на всех участках. Создавалось впечатление, что ночной бой завязало очень крупное подразделение регулярных войск — настолько обширно развернулся фронт атаки. Гитлеровцы были захвачены врасплох и долгое время не оказывали вообще никакого сопротивления: повсеместно были слышны выстрелы только наших автоматов и винтовок. Но постепенно стали вырисовываться очаги сопротивления. Подавляя их, вступили в дело партизанские минометы. Стали слышны разрывы гранат. Бой разгорался все сильнее и сильнее.
Командный пункт к этому времени мы выдвинули вперед, ближе к поселку. По донесениям связных да и вообще по наблюдению за происходившим было ясно, что бой пока складывается очень для нас удачно. Захвачено здание вокзала. Пройдены железнодорожные пути, забитые эшелонами. Среди гитлеровцев паника, бегут из Оредежа, нарываясь на наши заслоны, десятками сдаются в плен.
И вдруг в самый разгар схватки раздался колоссальной силы взрыв, одинаково неожиданный как для партизан, так и для немцев. На станционных путях взлетели на воздух несколько вагонов, груженных, судя по всему, взрывчаткой. Ударной волной все окружающее крушило в щепки: как спичечные коробки были смяты и здание вокзала, и станционные постройки, и ближайшие дома.
Взрыв был настолько мощным и ошеломляющим, что грохот боя мгновенно смолк и наступила странная тишина. Слышно стало, как ветерок шуршит тонкими ветвями кустарника, как залаяла вдалеке собака, как потрескивают горящие дома…
Трудно сказать, сколько мгновений длилось это затишье. Но вот короткая, резкая пулеметная очередь, потом винтовочный выстрел, еще очередь, еще, еще… И с новой силой разгорелся бой.
Взрывом опрокинуло и подожгло несколько бензовозов, колонна которых стояла на соседней со станцией улице. Горящим бензином ярко осветило поселок. А вскоре бензоцистерны начали рваться одна за другой, и уже настоящее море огня залило все вокруг.
Уже на второй час боя практически весь поселок был в наших руках. Единственный очаг сопротивления гитлеровцев — бывшее здание райисполкома, превращенное ими в своего рода крепость, — вот-вот будет подавлен. Но почему же не подходят наши войска? Ведь немцы рано или поздно подтянут подкрепление, технику и тогда нам придется очень несладко. Танки подойдут наверняка, а как их остановишь, не имея артиллерии? Да и вообще слишком нас мало, чтобы долго удерживать поселок.
Начали поступать первые сведения о потерях. Среди погибших три командира отрядов: А. М. Зверев, В. И. Осипов и А. Ф. Степанов. Нельзя, конечно, сравнивать боль таких утрат, но особенно сильно резануло меня известие о гибели Степанова. Он ведь был моим однополчанином, вместе сражались мы в Партизанском крае, вместе рейдовали осенью сорок второго. Это его группа совершила налет на вражеские склады перед самым нашим выходом в советский тыл. Еще одна смерть. А сколько их впереди? Ведь еще немного времени — и положение наше станет критическим.
Со стороны Торковичей начался интенсивный артиллерийский обстрел. Не опасаясь уже ударить по своим, гитлеровские артиллеристы стали методически засыпать Оредеж снарядами. Через некоторое время со стороны Луги подошли танки. Потом — со стороны Любани, то есть со стороны главных сил врага, отступавших под ударами Красной Армии. А наших все нет. Шел пятый час боя…
Как выяснилось позже, 377-ю дивизию, снова рванувшуюся вперед, враг опять сковал боем. Мы ждали напрасно.